Оливия отводит назад руку, целится в него кроссовкой. Если он подберется ближе, то поцелует, отвлечет, и она глазом моргнуть не успеет, как окажется с ним в постели, потому что повернута на сексе. Ей недостает воли противостоять обаянию Блейза, потому и оказалась в его объятьях, уже дав себе зарок завязать с мужчинами, после того как последний – она жила тогда в Сан-Франциско – увел ее «мерседес». Большая ошибка.
Каждый раз, когда она открывала кому-то сердце, даже чуть-чуть, дело заканчивалось тем, что ее предавали. И вот опять она ведется на ту же уловку.
Блейз предостерегающе выставляет палец.
– Не надо. Не бросай, а то разобьешь что-нибудь.
Она бросает кроссовку. Он даже не пытается ни уклониться, ни схватить ее – цель так далека.
На глазах у них обоих кроссовка пролетает по дуге через комнату, как совершающая прыжок через речушку пума, и, ударившись о верх комода, разбивает флакон ее любимых «Джимми Чу».
– Нет! – Вот же досада. Ей так нравятся эти духи. К тому же они совсем не дешевые.
Блейз начинает собирать стеклянные осколки.
– Оставь, – хмурится Оливия, злясь уже не столько на него, сколько на себя. Надо же быть такой доверчивой. И подумать только, он обманывал ее не с кем-нибудь, а с Мейси Браун. Будь это не Мейси, Оливия не порвала бы с Блейзом. И не познакомилась бы с Итаном.
И Лили бы не убежала.
– Притормози, Лив. Охлынь. – Блейз поднимает руку. – Я только заберу кроссовку. – Он медленно наклоняется, не спуская глаз с Оливии, как будто она – дикий зверь, готовый к прыжку. Поднимает «Пуму», засовывает ее под мышку.
– Позволь объяснить, – не в первый уже раз просит Блейз и выпрямляется.
Она отступает к встроенному шкафу. Кроссовок должен быть где-то здесь. Сдвигает ногой собственную обувь, сметает с полки дизайнерские сумки, и они падают кучкой на пол. В ее поиске никакой логики, но сейчас она не в состоянии думать логически.
Оливия хочет, чтобы он убрался, но он не уберется, пока она не отыщет второй из пары его любимых кроссовок. Но «Пума» в руки не дается.
– Лив… Лив… Оливия…
– Я ищу. Черт. – Она сдвигает корзину с бельем и поворачивается. – Не могу найти…
Блейз поднимает второй кроссовок.
– Был под кроватью. Эй, малышка. – Он идет к ней через комнату. – Я…
– Я тебе не «малышка». – Она тычет в него пальцем. – Мейси Браун? Неужели? – Когда на экране его телефона выскочило имя Мейси, Оливия почувствовала себя так, словно кто-то схватил ее сзади на полном бегу. Из нее словно вышибло дух, а легкие наполнились десятилетиями боли и печали.
– Это не я. Это Шейн.
Он что, принимает ее за дурочку?
– Нет, нет. Между нами все кончено.
– Черт возьми, Лив. – Он недоуменно смотрит на нее.
Она выходит из комнаты, которая уже пахнет, как парфюмерная, в которой еще живут воспоминания о других отношениях, выдохшихся задолго до истечения срока годности. Духи «Джимми Чу» подарил Итан. Подарил в ее первый, после того, как они начали встречаться, день рождения. С тех пор она свыклась с этим ароматом и не могла забыть его так же, как не могла забыть их расставание.
Блейз идет за ней в переднюю, и она слышит его тяжелые, размеренные шаги.
– Вчера Шейн взял у меня телефон. Откуда мне было знать, что этот придурок засунет его себе в штаны?
Фу. Она морщится. Чего ей не надо, так это подробностей.
– Про Шейна там ничего нет. Ни в одном сообщении. Мейси думает, что это все пришло от тебя, и то, что на фото, – твое. Как я это понимаю, ты сам послал ей фото своего…
– Это. Не. Я. Шейн попросил телефон, чтобы позвонить. И отправил ей свой член.
– Если так, то ты должен был сказать Шейну, чтобы он все объяснил. – А ей самой не следовало обманывать себя и думать, соглашаясь встречаться с Блейзом, что все будет легко и просто. Тем более после их прошлой, давней истории. Как там говорят? Чтоб не обжечься, держись подальше от огня? У нее предостаточно причин, чтобы избегать таких вот запутанных ситуаций. Свяжешься – больно будет. Обожжешься.
– Я и не думал ни о чем таком, пока ты мне не позвонила.
– А почему Мейси вообще у тебя в контактах?
– Она там сто лет уже.
В передней ее взгляд цепляется за некий предмет. Оливия сворачивает в комнату, привлеченная игровой системой. Блейз не отстает.
– Сбросила свою инфу, когда мы отмечали десятилетие окончания, а я не удалил. Хотя и надо было. Извини.
Оливии там не было. Причину найти можно: работа, смена местожительства. Она находилась тогда в Сан-Франциско. Но, по правде говоря, не хотела наткнуться на Итана. Не хотела видеть их с Блейзом в одной комнате? Не хотела подносить зеркало к прошлым ошибкам? Если бы она не впустила в свою жизнь Итана, ее младшая сестра была бы жива.
Позднее она узнала, что он тоже не пришел на вечеринку.
– Полегче, Ливи, уймись. Это же сто лет назад было. Мы с тобой тогда еще даже не встречались.
– Оправдания, оправдания…
– Это ты оправдываешься, – возражает Блейз, и в его голосе звучат нотки горечи. – Тебе нужна причина, чтобы порвать со мной. Ты ищешь ее с того самого дня, как мы снова сошлись.
– А вот этого делать не следовало. – Но он только что закончил ремонт в ее доме, был внимателен к деталям, не допустил ни одной ошибки, так что она осталась довольна. Уже в последний вечер, зайдя в новенькую кухню, чтобы подписать наряд на выполнение работ, он смущенно пригласил ее пообедать.
Парень, отнюдь не страдающий застенчивостью, Блейз заметно нервничал, боясь получить отказ. Потом он улыбнулся, и Оливия увидела в нем того мальчишку, каким знала в те давние летние месяцы. С ним она чувствовала себя в безопасности. Когда-то, давным-давно, они прекрасно ладили, так почему бы и не принять приглашение?
– Видишь? Вот в чем твоя проблема, – продолжает Блейз. – Ты предполагаешь в людях худшее. Ты никому не доверяешь, поэтому, что бы ни делала, к чему бы ни прикасалась, все заканчивается пшиком. – Он изображает соответствующую гримасу.
– Неправда, – сердится Ливия. Конечно, не все. Ее карьера иллюстратора в быстро пошедшей в гору высокотехнологичной компании сложилась вполне успешно. Благодаря этому предприятию она «вышла в отставку» в тридцать три года и переехала в Сан-Луис-Обиспо, в дом, который отец продал ей за один доллар как подарок по случаю окончания колледжа. Дуайт владел домом много лет и до совершеннолетия дочери сдавал его в аренду. Съемщики неоднократно менялись, что не лучшим образом сказалось на самом строении. Но после перестройки и ремонта Ливия могла наконец реализовать проект своей мечты: писать и иллюстрировать свои собственные графические романы. У нее были все основания гордиться своими достижениями.
Отношения? Ее отношения никогда не заканчивались ничем хорошим, так не лучше ли прекратить их сейчас, пока они не стали еще хуже?
– Все ты, – тоном обвинителя говорит Блейз. – А как же я? Ты выкидываешь меня вон, ладно. Но, по крайней мере, выслушай.
– Слишком поздно.
– Перестань, Ливи. Всего лишь прошлым вечером ты умоляла меня…
– Замолчи! – Чего ей не надо, так вот этих напоминаний о том, как хорошо ей с ним. Тем более сейчас, когда она пытается, как он красноречиво выразился, выкинуть его вон. Ее шрамы лежат глубже дна этого озера, в котором они купались когда-то, лежали на спине, держась за руки и глядя в небо. Оливия вырывает шнур его «Макинтоша» из своего приемника.
– Нет! Нет, нет, нет. – Блейз роняет кроссовки и отталкивает ее. – Не трогай. – Он осторожно снимает проигрыватель с полки, берет в руки и поворачивается к ней. – Возьми это. – Он указывает подбородком на стоящий на полу ящик из-под молока с его пластинками.
Оливия поднимает пластинки и идет за ним к передней двери. Ее взгляд соскальзывает с его спины чуть ниже. Да, задница симпатичная. Вот чего ей точно будет недоставать, так это возможности полюбоваться и этой задницей, и им самим. Плохо, что она не может доверять ему. Или, если уж на то пошло, кому-либо вообще. Она просто устала от предательств. Как будто на лбу у нее неоновая надпись ПОИМЕЙ МЕНЯ, и с этой надписью она идет по жизни. Вернуться в норму после разрыва дело нелегкое. Каждый раз как будто теряешь частичку себя. Когда они разошлись в прошлый раз, в школе, она еще долго не могла прийти в себя. Нет, не совсем так. В себя она не могла прийти – да в общем-то так и не оправилась полностью, – с тех пор как их летние каникулы у Уитменов испортил Лукас.
– Не выбрасывай мою коллекцию, – бросает через плечо Блейз.
– Не выброшу. – Не такая уж она стерва.
– Привет, Блейз.
– А, Эмбер, привет. – Он проходит мимо лучшей подруги Оливии. Эмбер устроилась на ступеньках веранды с бутылкой пино-нуара.
– Спасибо, что пришла, – говорит ей Оливия.
– Да, думаю, это было неизбежно. Как всегда.
Смущенная осознанием своей очередной неудачи на этом поле, Оливия опускает голову.
Эмбер ухмыляется.
– Для истории – я надеялась на вас, ребята. Но раз уж дошло до этого, жалеть не стану.
Для Эмбер такого рода сцена не первая. Именно ей Оливия позвонила после того, как сцепилась с Блейзом. Тот случай закончился для нее разбитой губой, и потом она уже никогда не изгоняла бойфренда, не обеспечив присутствие на месте подруги. Когда-нибудь она все же перестанет приглашать мужчин в свой дом.
Блейз бережно ставит проигрыватель на дорожку, Оливия делает то же самое с ящиком, но с меньшей деликатностью.
– Осторожнее, – сердито ворчит он и, достав телефон, направляется к Эмбер. – Ты спала с Шейном. Скажи Лив, что здесь не я. – Он увеличивает фотографию на своем айфоне «11 Про Макс».
– Господи. Убери эту гадость. – Эмбер накрывает глаза ладонью.
– Да имел я тебя…
– Нет уж, спасибо. С меня и Майка достаточно. – Эмбер допивает вино с таким видом, будто смывает им оставшийся во рту привкус фото.
Блейз засовывает телефон в карман и поворачивается к Оливии.
– Так чем мне убедить тебя, что между мной и Мейси ничего не было?
Оливия отводит взгляд. У нее уже нет сил проходить с ним одно и то же.
– Ну ладно, пусть так. – Блейз переминается с ноги на ногу, скребя подошвами бетон.
– Пусть так, – повторяет за ним Оливия, стараясь не обращать внимания на шевельнувшегося где-то в животе червячка сожаления. Она обманулась, убедив себя в том, что они смогут сохранить легкие, ни к чему не обязывающие, приятные для обеих сторон отношения.
Ей будет недоставать его, как недостает семьи, потому что одно время он и был семьей. Она прикусывает нижнюю губу, чтобы не извиниться, не признать, что, может быть, делает ошибку.
Эмбер вскидывает бровь.
– Ты точно хочешь, чтобы он ушел?
– Да, а что?
Оливия пожимает плечами.
– Просто так. Решила удостовериться, пока еще не поздно переиграть. – Ты на чьей стороне?
– Он мне даже нравится, хотя и с пучком на макушке. И твой «мерседес» он не угонял.
– Блейз бы ничего такого не сделал. Если не принимать в расчет сегодняшний прокол, он слишком милый.
– Тогда зачем здесь я? И почему ты с ним завязываешь?
Оливия дергает бровью.
– Серьезно? – спрашивает она, думая в этот самый момент о том, что Блейз прав на все сто процентов. Она искала повод, чтобы расстаться с ним, и Мейси любезно предоставила ей этот повод в форме…
Стоп, хватит.
Так или иначе картина достойна тысячи слов.
Блейз перекидывает ногу через седло мотоцикла, и боль сожаления режет грудь, но не настолько сильно, чтобы окликнуть его и вернуть или признать свою ошибку.
– Забыл свои вещички, – кричит Эмбер.
– Да. Я там все сложил. – Блейз застегивает ремешок шлема. – Вернусь попозже на пикапе. Вы их не трогайте. – Он опускает визор, газует, спугивая стайку черных дроздов, рассевшихся на высоченной сосне по ту сторону улицы, и, показав Оливии средний палец, срывается с места.
Она шумно выдыхает. Уехал. Свободна.
Оливия убирает со лба длинные, цвета корицы локоны, откидывает их назад и поворачивается к подруге. Взгляды встречаются. Эмбер поднимает брови.
– Что? – сердито рявкает Оливия.
Эмбер поправляет растрепавшийся «хвост» и подливает в бокал вина.
– Ты думаешь, он говорил правду? – задумчиво произносит Оливия.
Ее давняя, с первого курса колледжа, подруга отпивает вина.
– Что я думаю, то неважно.
Оливия садится рядом с ней на ступеньку.
– Он говорил правду.
– Ага.
Оливия вытягивает ногу, достает из переднего кармана узких джинсов одну-единственную сигарету «Мальборо» и зажигалку. И то и другое приготовлено заранее. Она знала, что захочет закурить после его отъезда. Дрянной этой привычкой Оливия обзавелась в Сан-Франциско, где работала по семьдесят и больше часов в неделю. Иногда сигарета помогала снять напряжение там, где с этим не справлялись ни секс, ни спортзал. А тут еще и ее давний кошмар вернулся. Хорошо, что сон у нее не в числе приоритетов.
Оливия щелкает зажигалкой, затягивается и, почувствовав нерешительность Эмбер, выпускает в ее сторону длинную струйку дыма.
– Выкладывай.
Эмбер вздыхает.
– Знаешь, Шейн такой идиот… – Ее глаза вдруг оживают. – Посмотри-ка вон на ту машину.
Оливия поворачивает голову. Прямо за лужайкой подкатывает к бордюру и останавливается едва ли не впритык с красной «теслой» Эмбер новенький, сияющий лаком двухдверный «линкольн континенталь». Сидящая за рулем пожилая женщина подается вперед через приборную панель, и ее кресло скользит едва ли не к самому рулю.
– Вау, – восхищенно комментирует Эмбер. – Новехонькая. ’77 или ’78?
– Что-то вроде этого, – рассеянно кивает Оливия, стараясь рассмотреть пассажиров голубого старичка. На переднем сиденье – парнишка лет четырнадцати. Возможно, внук женщины за рулем. Оба, ничуть не смущаясь, разглядывают Эмбер и Оливию через открытое окно.
– У вас тут дворовая распродажа? – спрашивает женщина.
Эмбер отрывисто смеется.
– Забирайте все. Оно ваше, – негромко, чтобы слышала только подруга, бормочет она.
Оливия чувствует, как вдруг ни с того ни с сего начинает колотиться сердце. В мальчике есть что-то знакомое. Она толкает Эмбер в бедро – веди себя прилично – и качает головой.
– Нет, извините. Просто прибираюсь дома.
Женщина кивает и говорит что-то парнишке. Тот выбирается из машины, вешает на плечо рюкзак и закрывает дверцу. Женщина за рулем машет, сдает назад и отворачивает от бордюра.
– Куда это она? – с беспокойством спрашивает Оливия.
«Линкольн» неторопливо доползает до конца улицы и сворачивает за угол.
– Она что, оставила ребенка?
– Может, соседский, – пожимает плечами Эмбер.
Может быть, но не похоже. Никогда раньше Оливия его поблизости не видела.
Парнишка поворачивается, засовывает пальцы под лямки рюкзака и смотрит на сидящих на ступеньках женщин. Подбородок у него дрожит, и коленки, как нетрудно догадаться, тоже.
Оливия судорожно вздыхает. Это не сосед. Каштановые волосы под бейсболкой, миндалевидный разрез глаз, с крутым спуском нос, чуточку нерешительный наклон головы – все указывает на одно. Мальчишка – вылитая Лили, ее младшая сестренка. Сестренка, которую Оливия не видела четырнадцать лет.
– Джош.
Глава 3
Оливия была на четвертом курсе Академии художественного университета в Сан-Франциско, когда отец нанес ей неожиданный визит. Дуайт пригласил ее на ланч в «Хог Айленд Ойстер» и за тарелкой клэм-чаудера сообщил, что Лили беременна.
Ливию новость шокировала. Сестре едва исполнилось шестнадцать. Она спросила насчет отца ребенка. Неужели у Лили появился бойфренд? С кем она встречается? Сама Оливия ничего не знала, и мать ни о чем таком не упоминала. Сестра занималась плаванием. Устанавливала рекорды штата. Тренировки, плотный график, постоянные разъезды – времени на свидания просто не оставалось.
Но кто знает, не было ли у Лили парня, о котором она никому не рассказывала? Сестры не были близки, по крайней мере не так близки, как в детстве. Так случилось, что с тех пор Лили постепенно отдрейфовала к Лукасу, и между Оливией и младшими пролегла полоса отчуждения. Взгляд ушел в сторону.
Дуайт положил руку на руку дочери, и морщинистая кожа вокруг его глаз как будто смягчилась.
– Что?
В груди что-то шевельнулось.
– Итан.
– Не понимаю.
Дуайт сжал ее руку.
– Твой Итан. Он – отец.
– Нет, – прошептала Оливия, чувствуя растекающееся по груди и шее тепло – так проявлялась у нее реакция отрицания. – Нет. – Она откинулась на спинку стула, отстраняясь от сказанного отцом. В желудке, отзываясь тошнотой, колыхнулся клэм-чаудер. – Как же такое возможно? – Вопрос не требовал ответа – она прекрасно знала, как такое возможно.