Если вы влюблялись с первого взгляда, то, наверняка, должны это всё знать и чувствовать, понимать, как это происходит и о чём я сейчас вообще. Ради своей первой девушки мог пойти на многое, реально хоть горы свернуть, если потребуется! Под чувствами, рядом с ней, я становился суперменом, рыцарем. Такой храбрый – хочу защищать и буду драться до последнего, энергия переполняет тело, и абсолютно пофиг даже на себя самого. Главное, чтобы она была в безопасности, в гармонии. Это всё действительно было, реальный факт, реальные эмоции и ощущения. Моё спокойствие и душевный баланс напрямую коррелировали с её настроением.
“Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведенного до чертиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздраженного тщеславия”
Не знаю, какое сравнение подошло бы для этого чувства… Как удар? Укол? Словно тебя бросили в ледяную воду, вода сковала тебя, едва коснувшись кожи. В этом состоянии ты не можешь есть, у тебя не работает мозг, ты статичен к внешнему миру, да и мышление в целом отключается.
Когда мы только садились в поезд, я был полон радости и воодушевления, я чувствовал, как попутный ветер дует мне в спину, даже когда торчал из окна, а ветер фактически дул в лицо. Вдохновлённый, я придумывал всевозможные истории, анекдоты и рифмы на ходу, у меня могли родиться песни, стихотворения… Всё это было важно, всё имело смысл!
С уверенностью могу сказать, что ревность – самый негативный и отравляющий элемент любви. Она разъедает, убивает всё твоё существо, она способна подтолкнуть почти на любой трэш. Любовь – это плохо, в том числе и из-за ревности.
Но последний поступок главной героини сна отрезвил меня, я будто резко проснулся, вскочил с кровати, с головокружением и тошнотой оказавшись в реальности.
Слава Нараяне, что всё пошло не по новому ужасному сценарию. Я не могу представить ни поездку, ни время в лагере в целом без неё. Не будь Ю рядом, месяцы в отряде превратились бы в полный шлак, в обычную изнурительную работу, ничем особо не отличавшуюся по серости будней и бытовухе от городской жизни. Без любовной линии сценарий пестрил бы исключительно последствиями от алкоголя, бесчисленным множеством опытов с марихуаной, историями о том, как нас кинули на деньги, ничего не заплатив за работу, – вот, как бы всё это смотрелось. Берегитесь реальности. Это вещь такая… неоднозначная.
Ещё меня всегда поражали выражения вроде: «Да ты чего, не ревнуй и всё! Расслабься, отпусти ситуацию». Скажите мне, как можно не ревновать?! Да это же самое сильное чувство, из-за которого у тебя в организме наступает хаос. Оно сродни голоду, страху и даже самым естественным потребностям вроде мочеиспускания. Ты же не станешь говорить: «Расслабься, отпусти ситуацию и прекрати хотеть в туалет». Теперь понимаете, насколько это идиотские и бессмысленные фразы?! Чувство ревности возникает не по собственному желанию и не потому, что ты что-то придумал, нафантазировал, а потому, что это некий внутренний нарастающий клубок, механизм автоматически запускается и не поддаётся самостоятельной регулировке.
Игорёна посмотрел на мой кислый фасад через весь салон автобуса, подошёл ко мне, шатаясь от тряски, и, указывая на Юлю, сказал: «Смотри, твоя-то с другим уже». Я кинул взгляд с удручающим видом, как будто он для меня открыл Америку. Капитан Америка и Очевидность в одном лице.
Итак, по порядку. День прибытия. Кошка Шрёдингера снова перебегает мне дорогу, но на этот раз у неё получается. Меня и мои шмотки вытащили из вагона ребята: то ли я был сонный, то ли не протрезвел до конца… Помню только, что нас посадили в кругленький жёлтый автобус с выхлопной трубой, ведущей в салон, и что любимая села к другому чуваку. Это было мощным потрясением. Просто вслушайтесь, то есть после всего, что было за эти два дня между нами, она выходит и садится к другому, осознанно! Вот это был первый писец. Я был просто шокирован – полный когнитивный диссонанс: любовь показала свою изнанку, наверное, это и было предательство, измена, и я это ощутил впервые в жизни. Парадокс в том, что ты обнимаешься, целуешься, говоришь слова любви (ну, я точно их говорил) и тут видишь, как она спокойно сидит и смотрит в окно, а рядом другой парень.
Итак, картина следующая: вся ущербность ПАЗика, в котором я еду непонятно куда, горячо любимая девушка в любой момент может спокойно выбрать другого человека – всё это разрывало меня изнутри. Но я гордый: без истерик, спокойно прошёл и сел один. Обиделся я тогда сильно и молча испускал невидимую энергию, от которой вся органика в радиусе 10 метров от автобусика пылала, и чувствовали это, по-моему, все, включая водителя.
“Не ищите злой умысел там, где всё можно объяснить глупостью”
Вот тогда-то меня и перестали волновать климат и виды из окна. Казалось, мы бесконечно ехали вдоль полей, заросших сорняками, с обилием каналов, мостов и притоков рек – супер круто, но радовать меня всё перестало. Мой мир перевернулся. Всё потому, что в голове крутился один вопрос: «Как можно три часа назад чуть ли не замуж хотеть за меня, а тут взять и…!». Наверное, это навсегда останется для меня загадкой. Благо, тем парнем, с которым её посадил Шива, был мой хороший знакомый, он как бы испуганно и с недоумением поглядывал на меня, что успокаивало и внушало надежду. Много нытья, скажете вы? Ну да, да, такое себе.
Обида эта длилась долго, не покидая ни на секунду, поэтому сразу после нашего прибытия в Паленку я тут же курнул в неизвестной компании и начал играть хрен пойми с кем в напольный квиддич (группа следопытов приехала за неделю до нас, чтобы подготовить лагерь к прибытию основных сил). Парни уже неделю находились на месте и освоились там прилично – у них был каннабис.
Далее последовал будто эффект домино. В колониальное поло я играл без футболки и без личного слона, в отличие от других игроков. Адское солнце в зените сделало своё дело – после сорока минут на открытом полуденном ультрафиолете я рухнул с темнотой в глазах, получив сильный солнечный ожог, начиная с шеи и до ног. Конечно, Ю прибежала первая, пытаясь получить доказательства того, что это не из-за неё. Я лежал без сознания, а вокруг витали купидоны, вооружённые тепловыми лучами, как в “Войне миров”… Весь красный, я оказался в палате в сильном бреду, меня начало морозить, поднялась температура, проявились симптомы ожога. Пришёл врач, у которого на всю смену из медикаментов только уголь и вода, и поставил укол в матрас в надежде на эффект плацебо.
Клятва Гиппократа не позволяла ему прикасаться ко мне. На этом традиционная медицина в моём случае закончилась. Целые сутки меня не покидали бред и галлюцинации, а через три дня начала слазить кожа пластами, которые с меня снимали Юля и Аня. Девчонки меня постоянно лечили: компрессы, втирания, кормили с ложки. Подружки были единственными, кто взял на себя ответственность за моё исцеление. Пока я был в таком состоянии, меня положили прямо к ним в палату, я лежал на койке Юли, и девчонки, словно санитарки, по очереди ухаживали за мной, помогали во всём, что до болезни казалось простым и не требующим каких-либо вообще усилий. Основные и регулярные ритуалы: компрессы, обтирание водой, снятие моей обгоревшей кожи и нанесение кремов. Также они ежедневно приносили мне еду из столовой, кормили меня, выводили в туалет. То есть я был настолько слаб и беспомощен, что не мог дойти сам даже до этого несчастного деревянного сортира. Я просто стоял, покачиваясь, и ссал, пока меня держали две хрупкие девочки.
На второй день пришёл накуренный Игорь справиться о моем здоровье, я так обрадовался ему, что даже привстал и протянул было руку, но он осадил меня и, спросив у девочек, можно ли есть мою пайку в столовой, если я там не появляюсь, просто ушёл.
Ю всё это время очень беспокоилась, и я видел, как сильно она хочет, чтобы я выздоровел. Думаю, именно во время этой болезни она как бы прониклась ко мне и поняла, что любит. Я был так беззащитен, что лежал и не мог пошевелить даже ногой, мне было очень плохо, и только благодаря её усилиям и билирубину Нараяны я пошёл на поправку. Да, отошёл я не быстро, долго не было аппетита. Я только пил и похудел ещё больше, хотя и так всегда был высоким и самым худым. Это наказание за беспечность длилось дней пять, понятно, что я был не в строю и просто лежал. Самое забавное, если вдуматься, всё это было из-за любви, причём моя любовь это тоже понимала.
Когда я стал поправляться, меня впервые привели в столовую. Колониальная столовая была явно ноль звёзд Мишлен, то есть по классификации этого известного путеводителя не стоило менять свой маршрут, чтобы попробовать здешнюю кухню. И я был полностью с этим солидарен. Первым делом я попросил металлическую миску сметаны, так как хотел ею намазаться. Локал сметанку, как кот, вымазав все щёки и морду. Через несколько часов я уже начал двигаться, как ни в чём не бывало, курить, общаться с друзьями – словом, выздоровел, но тут же начались другие проблемы.
Болезнь, которую можно назвать основной проблемой первых дней в лагере, все величали «астраханка». Её симптомы включали в себя рвоту, головокружение и понос, от чего было одно-единственное лекарство: нам бесконечно давали уголь и воду. Недуг только прогрессировал, потому что все набросились, как с голодного края, на местные дары природы: инжир и финики, от которых становилось ещё хуже. Вообще, разнообразие флоры тут было огромное: везде плоды, орехи, ягоды, и мы всем этим наедались, после чего было очень плохо. Происки Бога разрушения, кастовавшего магию Земли на экспертном уровне.
“Вы больше не в Канзасе. Вы на Пандоре, леди и джентльмены!”
После болезни первые впечатления от места и лагеря были просто ошеломительные. Наш лагерь – это великолепный ансамбль дворцов и парков, который был основан на южном берегу притока Ганга в 1630 году. Джаханшах решил возвести его в знак великой победы Султаната Агра в борьбе за выход к рекам Ганг и Банг соответственно.
– При проектировании сараев и туалетов за основу был взят архитектурный план существовавшего только в фантазиях Нараяны Версаля, так как именно он являлся эталоном всех ансамблей по нынешнее время. Однако после личного посещения грядущего посредством медитации индийским императором будущей резиденции французских королей была поставлена задача перестроить старый лагерь, который всем своим величием смог бы затмить ещё даже не начатый знаменитый французский дворцово-парковый шедевр зодчества. Возвышенность, расположенная в 5798 километрах от Трамбакешвара, была идеальным местом для строительства лагеря. Благодаря подходящему природному ландшафту на ней легко можно было разбить верхние и нижние парки с перцами и томатами, построить бараки для скота и установить невероятное количество фонтанов, каналов, умывальников и поливалок. Вода ко всем этим гидро-развлекухам доставлялась из небольшой речушки через римский акведук времён трояна.
Представьте себе берег реки, на котором растут восхитительные огромные ивы с пышными роскошными ветвями, ниспадающими в воду. Берег пологий, ширина реки метров пятьдесят, она безумно быстрая, с небольшим галечным пляжем и сказочными зарослями. Река была достойна кисти Айвазовского, несмотря на то, что он рисовал моря. Она гипнотизировала своим течением. Прямо из неё можно было пить, особенно если был запор. На описании берега красота временно заканчивается.
Зимой наш лагерь был просто хлевом для скота, животных в холод загоняли в эти беленькие бараки. Строений на всю территорию было штук восемь-девять. На полу в бараке был тупо асфальт, хотя пол, конечно, подчистили перед нашим приездом. Каждое строение делилось на кубрики. Кубрик – это комната с одной огромной защитной сеткой от комаров вместо стекла и деревянной дверью. В каждом кубрике на асфальтовом полу в уровень с землёй стояло несколько кроватей. Над кроватями висели натянутые пологи – вторая линия обороны против насекомых и духов разрушения. Когда ты выходил из своего кубрика, то первым делом видел футбольное поле. На этом самом поле проводили линейки, построения и дискотеки, все лагерные игры и прочие забавы. На территории не было никакого забора или охраны, была одна лишь степь, дороги на поля и мелиорационные арыки, заросшие шестиметровым тростником. Иногда встречались пирамидки из камней. Один конец дороги вёл на междугороднюю трассу, а другой приводил на ферму, управляемую, по всей видимости, искусственным интеллектом или напрямую инопланетянами, потому что я никогда не видел ни одного человека, который бы там работал или жил. Самое странное и мистическое, что оттуда всегда доносились разные звуки, из-за чего мы однажды не удержались и зашли туда, но так и не обнаружили ни одного работника. Мы уже стали шутить, что там обитали привидения, а иначе как объяснить доносящиеся оттуда звуковые признаки жизни? Дальше мистической фермы никто не ходил, а если нужно было добраться до станции, то это примерно час пути вдоль полей на машине.
Признаться, удобств почти не было: туалеты на улице! Такой коммунальный манёвр использовали очень давно (на описании этих мест романтика заканчивается окончательно), к ним невозможно было даже просто подойти из-за непривычного городскому жителю запаха. Если, например, в лицее между женским и мужским туалетами была огромная разница: в первом можно было хоть спать, всегда чистый и опрятный, а в мужском можно было умереть сразу же, то в Паленке эти различия практически не наблюдались. Оттуда периодически мог кто-нибудь выбегать с возгласами вроде: «Тут змея!». Конечно, такая информационная справка мгновенно помогала сходить по-большому, но необходимость в таких лайфхаках меркла на фоне колониальной эпидемии диареи.
Рядом, на улице, была грядка умывальников, с десяток медных кранов на уровне локтя отсвечивали на солнце. Если повернуть скрипящий медный ворот, начинала течь ледяная вода, и можно было освежиться, стоя на деревянных поддонах и ощущая сочный запах травы и мыла, утекающего в дренажную канаву. Особенно приятно было наблюдать, как девушки утром туда сплёвывают зубную пасту, нагнувшись, полощут рот. Был, конечно, и горячий душ в отдельном помещении на другом конце лагеря благодаря нагревающемуся на солнце баку.
Столовая от кубриков отличалась только интерьером и запахом. Ты подходил к раздаче, тебе выдавали порцию, после чего ты просто садился на скамейку за большой деревянный стол и ел вместе с другими бойцами.
Что касается вожатых, то это вообще отдельная история. С нами ехал наш физрук в паре с дамой Х, эту сладкую парочку не волновало ничего, кроме организационных моментов. Х была кем-то вроде старшей вожатой или ответственной. Миссия её выходила за пределы моего понимания, да и не особо меня интересовала. Главным для вожатых была наша работа, а на всё остальное им было плевать – у нас царила полная анархия, но без фанатизма, то есть мы не вступали в конфликты со взрослыми, но и они, в свою очередь, не влезали в наши дела. В свои сорок с копейками физрук был похож на мистера Крабса: всегда датенький, в неизменной красной бейсболке, он блистал красной мордой и славился по-сумасшедшему оглушительным голосом. Ещё одна из множества загадок нашей «Одиссеи»: вместе ли были физрук и его спутница Х?