Время близилось к вечеру – час Обезьяны. Люди ещё не закончили свои труды: одни работали на поле, другие готовили для отправки подводы с рисом. Тётушка Бо на поле не работала – зато всегда покупала всё, что они ей приносили. Она была повитухой, жила с маленьким сыном в рабочем квартале, собирала травы и готовила бальзамы от разных хворей.
Этот тесный квартал выстроили наспех сразу после войны. Тогда в Златоклык хлынули многие из тех, кто прежде работал на полях сам по себе, а ещё те, чьи деревни были безжалостно разрушены. Они жили в скромных домишках, воздвигнутых на сваях и прозванных «плавучими хижинами». Рядом возились в грязи курицы, и, привязанные к сваям, бесстрастно пощипывали траву козы. В общественных свинарниках, построенных из битого мрамора мидагских каменоломен и остро пахнущих навозом, копались в отбросах волосатые свиньи.
Когда они проходили мимо, Усаги заметила ошмёток сахарного тростника, чудом избежавший свиного рыла и валявшийся в грязи возле хлева. Это была редкая удача. Он был наполовину высохший и облепленный муравьями, и всё равно казался ей восхитительным лакомством. Усаги быстро подобрала его, очистила, прежде чем сунуть в и без того набитый карман и кинулась догонять Тору и Уму, которые уже входили в «плавучую хижину» тётушки Бо.
Дом состоял из всего одной комнаты. Развешенные вдоль бамбуковых стен пучки трав перебивали заполнившую весь квартал вонь от свинарников. Тётушка Бо усадила их на круглые подушки (сама она тоже была уютной и круглой) и налила в чашки некрепкого зелёного чаю.
– Давненько вас не было видно, – сказала она с мягкой улыбкой, заправляя седоватую прядь в небрежный пучок на затылке. Не накопали мне ещё корня горечавки? А то что-то у меня его почти не осталось.
В первый раз они встретили тётушку Бо сразу после войны – она собирала в лесу растения для своих снадобий. Тогда она только появилась в Златоклыке со своим маленьким сынишкой – была намного худее, чем сейчас, смотрела растерянно и печально. Усаги хорошо помнила её удивление и испуг, когда она наткнулась на них в лесу. Но она не закричала, не выдала их Страже. Оставила им немножко еды и предложила собирать для неё травы. Многие обращались к ней – кто за лекарствами, кто за помощью в родах, стараясь отплатить чем-нибудь взамен. И она понемножку делилась с детьми из леса, впрочем, не без выгоды для себя. Если бы не тётушка Бо, они бы давно ходили босыми и раздетыми.
Её сынишке Яго уже исполнилось шесть лет. Это был крепкий, смуглый малыш с чёрными как смоль волосами, торчащими, как перья, у него на макушке. Теперь его распирало поделиться с ними своими новостями.
– Мой нижний зуб качается! – заявил он, продемонстрировав зуб и скача вокруг них кругами. – И у всех теперь – рис! Сегодня утром у каждой двери стоял мешок риса!
– У каждой двери? – не веря своим ушам, переспросила Тора.
– Большой мешок? – поинтересовалась Ума.
– А мы… принесли рис, – растерянно произнесла Усаги.
Складки вокруг рта у тётушки Бо сделались резче.
– Это правда, – сказала она. – У каждого дома. Столько риса, что хватит семье на целый месяц, особенно если чередовать с бобами и просом. Такой щедрости я не помню со времён короля Оганы, мир его праху.
Она показала им холщовый мешок размером с жареную курицу.
У Умы сделались круглые глаза.
– Но откуда он мог появиться?
Яго приплясывал вокруг них босиком.
– Никто не знает! Мешок появился ночью. Пришлось скорей забрать его в дом, пока не увидела Стража.
Усаги вспомнила разбойников в масках и полные мешки риса, которые они уносили с поля. Неужели от них? Но что же это тогда за разбойники? Она показала тётушке Бо их собственную скромную добычу.
– Мы надеялись обменять это сегодня.
С сожалением покачав головой, тётушка Бо взвесила их рис в одной руке.
– Теперь, когда у всех есть месячный запас риса, я не смогу дать вам за него столько, сколько прежде. Но если это всё, что у вас есть, я, конечно, возьму.
Усаги разочарованно кивнула. Но Тора положила руку ей на плечо.
– Лучше придержим его до другого раза. Потом, когда риса опять станет мало, мы сможем выручить за него побольше.
– Слово опытного дельца, – засмеялась тётушка Бо. – Вот почему мне нравится иметь с вами дело.
Она предложила им поджаренных семян с мёдом. Ума проглотила их в два приёма, прежде чем идти играть с Яго. Тора ела аккуратно, облизав в конце кончики пальцев. А Усаги не удержалась и набила за щёки столько, сколько смогла. Подождав, пока та немного прожуёт, тётушка Бо спросила, что слышно об огненных способностях её сестры.
– Рассказывают, что на прошлой неделе Ловчие схватили ещё кого-то из детей, – обратившись к ним обеим, поведала она. – В Излуке. Девочку года Змеи, если не ошибаюсь. Кажется, Король-дракон теперь требует, чтобы их отправляли прямо к нему. Вы уж будьте поосторожней. Я вот не знаю, есть ли у Яго какие-нибудь Дары Зодиака. Но он того и гляди потеряет свой первый зуб. И пока у него не сломается голос, придётся смотреть за ним в оба.
– А у кого-нибудь в семье были способности? – спросила Усаги с полным ртом.
Тётушка Бо кинула взгляд на Яго, показывавшего Уме свою коллекцию камней.
– У его отца не было. Но были кое у кого из родни. Так что посмотрим – тут уж от нас ничего не зависит.
Далёкий вибрирующий звук, похожий на флейту, привлёк внимание Усаги. Она повернула голову. Красота! В те дни редко можно было услышать такое. Звук доносился со стороны Главной дороги, опоясывающей весь остров. Теперь Усаги слышала больше – весёлый и зовущий голос флейты соседствовал с задорной дробью барабанных палочек.
– Музыка! – вскрикнула она. И снова замерла на месте, жадно вслушиваясь в пространство.
Тётушка Бо наморщила лоб.
– Не слышу…
Но складка у неё на лбу быстро разгладилась.
– Ну да, конечно. Твой Дар Зодиака.
– Животный Дар, – уточнила Усаги. – Жаль, что вы не слышите. Я думаю, это бродячие артисты! – Она начала покачивать головой в такт далёкой мелодии.
– Ой, пожалуйста, давай пойдём туда и посмотрим! – попросила Ума. От волнения на щеках у неё появился румянец. Бросив разглядывать камни, они с Яго высунулись в окно, пытаясь услышать то, что слышала сейчас Усаги.
– Удивительно, что Синий Дракон до сих пор не запретил их представления, – сухо заметила тётушка Бо. – Мог ведь отправить, как остальных, в каменоломни.
Ума открыла дверь.
– Ничего с нами не будет, если мы пойдём и посмотрим. За это Стража в каменоломни не отправит.
Усаги схватила сестру за руку.
– Если заметят наши Дары, то могут. Запомни, перед Стражей ты не должна делать ничего необычного.
– Ты говоришь так, как будто Дар есть у меня одной. – Ума закатила глаза. – Скажи это лучше себе самой.
– Я не прыгаю до неба на виду у всех, – сурово произнесла Усаги. – И люди никогда не догадаются, что я их слышу.
– Это нечестно, – вздохнула Ума и, показав на Тору, добавила: – Тебя почему-то не волнует, что эта тигрица рыщет одна в темноте.
Тора приподняла одну бровь.
– Потому что в темноте меня никто не увидит. Твоя сестра права: нельзя быть такой безрассудной – носиться как угорелой и играть с огнём.
– Хватит болтать! Пойдём поищем музыку! – крикнул Яго и, не дожидаясь от них ответа, направился к двери.
Глава 3. Летающий мальчик
Музыка становилась громче. Теперь её уже слышали все. Барабан, как нетерпеливое сердце, флейта – как призыв. Усаги, вместе с Торой и тётушкой Бо, спешила навстречу этой манящей музыке вслед за сестрой и Яго.
Мальчик очень волновался.
– Как ты думаешь, там будут куклы? А фокусники?
– Надеюсь! Может быть, даже летающие акробаты, которых мы видели в прошлый раз, – предположила Ума. – Помнишь, какую они тогда сделали пирамиду?
– А я бы с удовольствием послушала их песни, – вздохнула тётушка Бо.
Да, теперь бродячие артисты появлялись в их краях всего два или три раза в год. А до войны их можно было увидеть не реже чем раз в месяц. Усаги объясняла это тем, что их стало меньше. Прежде многие из них владели Дарами животных и стихий и могли делать удивительные вещи: выдувать пламя, придавая ему разные диковинные формы, поднимать над головою быка, извлекать из воздуха предметы. Каждое их появление – такая радость! Не хотелось думать, что с приходом завоевателей они могли исчезнуть отсюда совсем. Те, что выжили, ещё бродили по острову, но их представления не были и вполовину такими яркими, как когда-то.
Народ уже стекался на рыночную площадь с возвышающейся посреди неё статуей Короля-дракона. То был отлитый из бронзы угрюмого вида воин в кольчуге и шлеме. Со временем и сама статуя, и бронзовая табличка на пьедестале, прославлявшая Короля, поблёкли и приобрели тусклый голубовато-зеленоватый оттенок. Усаги не знала, какие рассказы правда, а какие – преувеличение, но говорили, что Король-дракон обладал волшебными способностями и мог становиться больше солнца или, наоборот, уменьшаясь, делаться почти невидимым. Некоторые были уверены, что он может вызывать ветер и дождь одним мановением руки, другие утверждали, что у него в услужении есть настоящий дракон, живущий на высочайшей из вершин Мидаги – Нефритовой Горе: дескать, с его-то, дракона, помощью он и низверг Двенадцать.
На каменном постаменте ещё видны были следы от старой статуи: самого первого Воина Зодиака – Булугана, Воина Кабана. Старик Булуган, казалось, был там всегда, и все знали, что остров находится под защитой Воинов. Усаги помнила, как залезала на постамент и старалась дотянуться до его шлема в форме кабаньей головы, когда была ещё маленькой. В то время она не сомневалась, что Булуган будет стоять тут всегда.
Трое бродячих артистов уже появились перед статуей Короля-дракона. На них были праздничные белые рубашки, яркие узорчатые безрукавки и такие же пояса, составлявшие резкий контраст с унылой, потёрто-коричневой или линяло-синей одеждой горожан. Один из них был долговязый подросток лет пятнадцати с большим коробом на спине. Волосы его были подстрижены так коротко, что из-под них просвечивала кожа; на месте будущих усов уже виднелся темноватый пушок. Когда он повернулся, скинув с плеч короб, Усаги заметила длинную, похожую на крысиный хвост косичку, начинавшуюся от затылка и достававшую ему почти до середины спины. Вытащив из короба толстые трубки бамбука, он соединил их вместе металлическими втулками, так что получился длинный шест.
Юноша, игравший на флейте, выглядел разве что на пару лет старше. Густые тёмные волосы падали ему на лоб и лезли в глаза. Вид у него был довольно меланхоличный, но играл он так весело и задорно, что кое-кто из собравшихся детей – среди них Яго и Ума – уже радостно приплясывали под эту музыку.
Между флейтистом и подростком с крысиной косичкой стояла молодая девушка. Её карие глаза, выделявшиеся на бледном лице, смотрели в толпу пытливо и настороженно. Каштановые волосы собраны наверху в тугой пучок, перевязанный яркой лентой под цвет её узорчатого пояса. Не сводя глаз с прибывавшей толпы, она отбивала ровный ритм на своём двойном барабане.
Люди в толпе взволнованно переговаривались, с нетерпением ожидая начала представления.
Несколько Стражников устанавливали вокруг площади зажжённые факелы. Другие обступили артистов, охраняя порядок. Ещё несколько человек вышли из штаба и стояли на ступеньках, вытянув шеи. Кажется, им тоже нравилась музыка.
Колонна работников вернулась с поля в сопровождении патрульных. Теперь вместо того чтобы разойтись по домам, все они бродили возле рынка, надеясь тоже что-нибудь услышать и увидеть.
– Смотрите, змеиная лютня! – воскликнула Тора. Подросток с крысиной косичкой достал обтянутую змеиной кожей бамбуковую лютню – деревянная шейка её и правда заканчивалась искусно вырезанной головой змеи. Он коснулся трёх струн, проверяя; слегка наморщил лоб, подкрутил колки, попробовал снова. Усаги могла бы подтвердить, что теперь звук такой, как надо. На лице подростка мелькнула быстрая улыбка. Он кивнул молодой женщине и флейтисту. Музыка смолкла, и толпа на площади притихла.
– Приветствуем тебя, Златоклык! – провозгласили артисты. Девушка вышла вперёд и поклонилась. – Спасибо, что пришли сюда в этот прекрасный летний вечер. Надеемся, наше представление вам понравится.
Она сделала жест в сторону стоявшей на земле корзинки и пригласила присутствующих поддержать артистов. Усаги наклонила голову. Голос женщины показался ей знакомым. Но прежде, чем она смогла вспомнить, где его слышала, представление началось.
Двое артистов перекинули длинный бамбуковый шест между плечами. Миг – и девушка оказалась на нём, медленно выпрямилась и начала ходить, балансируя, как по канату, взад и вперёд. Вдруг те без предупреждения подкинули шест, и акробатка взлетела в воздух. Толпа ахнула. Несколько кувырков – и она опять на шесте, успевшем занять прежнее положение на плечах подростков. Во время этого головокружительного представления Усаги внимательно следила за движениями девушки. Где она могла это видеть? Артистка сделала последнее сальто и теперь стояла на земле перед публикой, широко улыбаясь. Толпа разразилась аплодисментами.
Акробаты убрали шест и надели на себя ярко раскрашенные маски из папье-маше.
– А теперь послушайте историю, – сказала девушка. Из-под маски удивлённой красной обезьяны голос её звучал слегка приглушённо.
– Тысячу лет тому назад на острове Мидага обитало двенадцать разных племён. Все они почитали расположенную в середине острова высокую Нефритовую Гору и живущую внутри богиню.
«Богиня благословила нас, – говорили одни, – потому что многие из наших людей умеют плавать как рыбы». При этих словах подросток с крысиным хвостом (лицо его скрывала маска ехидно ухмыляющейся зелёной крысы) стал делать движения руками, изображая плывущего. Публика засмеялась, а девушка продолжила свой рассказ.
«Нет же, она благословила нас, – уверяли другие, – потому что мы передвигаемся быстрее ветра». Подросток с тёмными густыми волосами под маской жёлтой с фиолетовыми пятнами собаки изобразил завыванье ветра и стал бегать по кругу за продолжавшим «плыть» артистом-крысой.
– Так враждовали они много лет, – продолжала рассказчица, – выставляя друг против друга самых сильных и смелых. Каждое племя было уверено в своей правоте и посылало вперёд тех, кто обладал особыми дарами и способностями.
При упоминании даров и способностей Усаги оцепенела. Поблизости от неё кто-то глубоко вздохнул, как будто ему не хватило дыхания. По толпе прошло лёгкое движение. Говорить о таких вещах перед Стражей? Уж не сошла ли она с ума? Глумливая крыса и пятнистая собака изображали в это время драку – кидались друг на друга с кулаками, подпрыгивали, уворачивались…
И тут до Усаги дошло.
– Те трое. Разбойники, – шепнула она Торе.
Янтарные глаза Торы округлились. Но удивление на её лице тут же сменилось недоверием.
– Да, трое, и ростом, пожалуй, похожи… Но откуда у тебя такая уверенность?
– Я ведь говорила – помнишь? – что слышала их голоса. И посмотри, как они двигаются. Неужели ещё не узнаёшь?
Между тем двое подростков продолжали обхаживать друг друга, неуклюже размахивая кулаками, – ни дать ни взять, пара Стражников, только что хлебнувших лишнего в Визжащей Свинье. Публика покатилась со смеху.
Тора покачала головой.
– Нет, не узнаю.
– Наконец, – произнесла Красная обезьяна, – один из мудрейших воинов сообразил, что вражда ослабляет их всех. Ему удалось убедить воинов из других племён, и они отказались воевать дальше. Двенадцать племён заключили союз и порешили, что Нефритовая Гора не принадлежит никому из них, но все они принадлежат Горе. Каждое племя отобрало в совет своего лучшего воина, и потом в течение ещё многих веков Совет Двенадцати охранял мир на Мидаге.
Зелёная крыса и Пятнистая собака раскланялись и дружески потрепали друг друга по плечу, но тут по толпе прошёл ропот – несколько Стражников пробирались вперёд, направляясь к артистам. Усаги стало не по себе.