Ведь почему он сейчас такой окаменелый? Сын ушел, и ему плохо. Как он рассуждает: «Мне плохо оттого, что сына нет, поэтому я стараюсь отстраняться от этой темы. Мне становится только хуже, когда я пытаюсь понять». Нам необходимо сделать разворот: «Здо́рово, что сын был, я благодарен за это и с радостью об этом вспоминаю». А уже позже можно об этом писать, высказываться в устной или в письменной форме. Хотел бы еще кто-то задать вопрос?
Из зала: У меня вопрос по этому случаю и одновременно отзыв по прошлому семинару. Лично мне из прошлого семинара в моей работе с клиентами очень помогли те объяснения механизмов, каких-то структур, метафоры. Например, метафора жизни как чистого белого или черного листа или мозаики. Я стала более осознанно смотреть на клиента. Мне это помогает понять жизнь клиента.
Вопрос мой связан с предыдущим случаем. Правильно ли я сейчас услышала, что это тот случай, когда клиент связан со своим страданием? И первое, что важно сделать, это разделить его самого и его страдание, перевести фокус внимания на сына? То есть, что называется, самодистанцироваться от своего страдания и, уже удерживая фокус на сыне, исследовать эти две части. Наполняясь радостью от мысли, что у него был сын, наполняясь этим позитивом, через самодистанцирование он сможет найти слова, чтобы сказать их сыну. Я просто уточняю, правильно ли я поняла суть работы с таким случаем?
Лукас: Не уверена, правильно ли я поняла вопрос. Цель не в том, чтобы пациент себя лучше, позитивнее чувствовал. Конечно же, он имеет право быть печальным в такой ситуации. Мы просто пытаемся расширить его угол зрения. Истина, правда гораздо шире, чем видит ее один человек. В истине существует много элементов, а человек видит только один или несколько. Если он видит только саму потерю, тогда он видит всего лишь кусочек большой жизни. А правда еще и в том, что он прожил эти 27 лет. И это не само собой разумеется. Ведь возможна такая ситуация, что сына могло бы и не быть. Сын мог бы умереть, будучи двухлетним ребенком. Человеку была дана возможность жить с сыном. Это подарок жизни. И это тоже правда. Возможно, есть еще и другие подарки, которые он получил от жизни и за которые ему следует быть благодарным. Например, тот факт, что он до сих пор жив, что ему дана долгая жизнь. Это тоже не само собой разумеется. Речь идет о том, что человек должен видеть не одну точку, а много моментов. Например, у человека могут быть другие дети или братья и сестры, которые могут ему помогать и поддерживать, или любящая жена.
Из зала: Значит, это все есть суть и смысл вот этого кусочка работы – чтобы человек перестал смотреть на самого себя, а вышел за пределы?
Лукас: Франкл определил жизнь как возможность на фоне действительности, и эту возможность можно изменить в реальности. Смерть сына – это возможность на фоне. Теперь, на основании этого факта, у человека есть возможности с этим фактом что-то сделать. Он, конечно, может закрыться и уйти в себя. Тогда ничего не будет. Кроме того, этим он словно обвинит сына в том, что тот причинил отцу боль. Человек закрывается и говорит: «Ты умер, и я больше ничего не будут делать, я закрываюсь. Ты, сын, создал катастрофу в моей жизни». Он не хочет понять, что нужно смотреть шире. Однако все можно изменить, и отец может подумать в другом ключе. Он может быть благодарен: «И сегодня ты все еще являешься для меня радостью в моей жизни. Если я думаю о тебе, мое сердце открывается. Благодаря тебе, я хочу быть лучше, сделать больше хороших дел. Ты ничего не разрушил своей смертью». Это совсем другой посыл.
Из зала: Значит надо увидеть, что есть позитивного в этих обвинениях и страданиях, и тогда из этого позитива изменить отношение?
Лукас: В корне страдания лежит любовь. Если бы он не любил сына, он бы не страдал. Этот кусочек любви мы должны достать. Любовь все еще есть, и мужчина должен думать по-другому из-за любви к сыну.
Из зала: Спасибо. Вот это очень важное: как можно открывать сердце к любви. Спасибо.
Лукас: Это мотив изменить себя, мотив самотрансцендентности. Мы никогда не видим столько силы в клиентах, как в тех ситуациях, когда они делают что-то из-за любви. В течение недели мы будем еще говорить об этом, о про-мотиве. Ответили на вопрос?
Из зала: Я тоже очень благодарна за тот семинар. Я использую в работе с клиентами метафоры. Моя любимая – про черный экран: когда он черный, все остальное тоже будет черным. В этот момент до моих клиентов доходит: действительно, когда у них есть какое-то темное переживание, все остальное они закрашивают в темный цвет, и это лишает их способности увидеть объективную реальность, наполненную и другими фактами. Очень часто пользуюсь историей про свободу и ответственность. Вообще, весь семинар – своеобразное заземление теоретического материала, потому что разговор с клиентами просто про свободу и ответственность как категории не всегда помогает.
Большим подарком стала для меня метафора: «Обрести свободу, вылететь из гнезда – это не просто расправить крылья, но еще и закрыть клюв». Мои клиенты смеются и начинают узнавать себя, словно птенцов с открытыми клювами, все еще ожидающих, что кто-то им что-то принесет.
В обычной жизни я много работаю с командой топ-менеджеров. Когда у них разгорается какой-то конфликт или складываются между собой достаточно жесткие отношения, я рассказываю им про крысиный путь. Поскольку это люди с высоким интеллектом, они моментально все понимают, и никто из них не хочет следовать крысиным путем. Это определенная зарубка. Когда в группе начинаются конфликты, я спрашиваю: «По какому пути вы следуете?». И это их останавливает, они начинают по-другому выстраивать свое взаимодействие друг с другом. За это вам огромное спасибо. Я часто пользуюсь этой метафорой, и мне кажется, она распространяется как вирус (смех). Положительный вирус. Спасибо.
Лукас: Прекрасно, что вы способствуете уменьшению агрессии. Это то, чем мы собираемся заняться на этой неделе: деэскалация конфликтов, семейная терапия, терапия в парах. Может быть, в прошлый раз мы не уделили этим темам достаточно времени, но теперь мы поговорим о них. Очень хорошо, что вы упомянули метафоры, потому что с символами удобно работать. Символы очень хорошо понимаются. Они идут прямо в сердце и хорошо запоминаются. Кроме того, они дают возможность работать с менее образованными людьми, с которыми, к сожалению, нельзя говорить на высокие философские темы, но при помощи символов многое для них можно сделать доступным.
Вот еще один пример: всадник и лошадь. Есть люди, которые наносят сами себе вред. Если им донести эту картинку – всадник на лошади, который причиняет лошади боль – им становится понятно. Вы сами как всадник, а ваш организм – это лошадь. Так же как всаднику нужна лошадь, чтобы добраться до цели, так и вы будете всю жизнь использовать ваш организм для своих целей. Но если к лошади плохо относиться, она подведет вас. За своим организмом тоже нужно следить и ухаживать. Не столько для себя, сколько для достижения своих целей. Это сравнение, которое люди очень хорошо понимают.
Большое спасибо за вопросы. На этой неделе мы будем заниматься терапевтическими диалогами. Теорию вы уже хорошо знаете, знакомы с логотерапией. Но как нам говорить с пациентами? Обычно в школе терапии есть жесткие правила разговора с клиентом. В разговорной терапии нужно много повторять, отражать то, что говорит пациент. Психоаналитик должен больше слушать, возможно, интерпретировать. У нас, в логотерапии, нет таких жестких правил. Франкл всегда говорил об импровизации, в том числе в интерпретации. Любой разговор – это уникальный процесс, потому что каждая личность уникальна, в том числе и терапевт. У нас могут быть похожие симптомы, похожие болезни, но личность всегда уникальна. С каждой личностью нужно экспериментировать и позволять приходить новым идеям.
Конечно, есть определенные «направляющие линии» импровизации, но бывают ошибки, и тогда разговор останавливается или идет по кругу, идет не так. Я бы хотела с вами поиграть в ролевые игры на этой неделе. Чем больше ошибок вы делаете, тем лучше, потому что на ошибках мы учимся. Если все проходит без ошибок, тогда я здесь не нужна.
Разговор – это что-то очень важное между людьми. Это показатель духовной составляющей личности. Язык служит важным фактором в развитии человека, в том числе и письменный язык. Он лежит в основе мышления. Мы мыслим на языке, словами, мы общаемся с помощью языка. Есть и другая коммуникация, например, язык жестов и телодвижений. Любя, люди обнимают друг друга или гладят ребенка. Проявляя агрессию, могут ударить. Однако человеческий уровень – это, конечно, уровень слов. В отношениях, основанных на любви, между мужчиной и женщиной, конечно же, слова играют огромную роль. Если партнеры совпадают на сексуальном, эротическом уровне, но не совпадают на вербальном, тогда может возникнуть конфликт. От языка зависит многое.
Терапевтический диалог – это особая форма вербального диалога. Он не похож на диалог, который может состояться, например, с сестрой или с матерью. В течение этой недели я хотела бы затронуть именно основы терапевтического диалога, основанного на логотерапии. Приведу небольшой пример, в котором хотелось бы показать, какое значение имеет одно предложение или одна фраза в психотерапевтической беседе. Это был конкретный случай, и давайте сейчас рассмотрим ту беседу очень тщательно, шаг за шагом.
Клиент приходит к консультанту и заявляет, что хотел бы поменять факультет или направление обучения. Далее следует диалог. Консультант спрашивает: «В этой смене есть какая-то проблема?»
«Самая большая проблема: как сообщить о своих намерениях отцу».
«Вы уже пытались как-то донести это до отца?»
«Я хотел это сделать, пошел к отцу со смешанными чувствами, и как только начал ему рассказывать о своих планах, увидел, что отец абсолютно не слушает меня. Он сразу начал ругаться, сказал, что ненавидит тех, кто бросает учебу в вузе. И я вышел, не произнося ни слова в ответ на этот упрек».
Самое интересное, что теперь скажет по этому поводу консультант. Как раз эту фразу я услышала в Германии на семинаре по дополнительному обучению. Консультант сказал клиенту: «Вы посчитали излишним продолжать с отцом беседу, почувствовали невероятную слабость и ушли, сдались, покинули комнату с раздражением». Клиент согласился.
Чего мы в данном случае достигли? Одного: клиент чувствует, что его понимают. Но это единственное, чего мы достигли, и я хочу сказать вам, что это совершенно не важно. Ведь то обстоятельство, что консультант его понял, никак не поможет ему в домашней обстановке. Невероятное отчаяние, беспомощность, слабость, сильное раздражение и злоба по отношению к отцу – все это осталось, с таким чувством он ушел. Ни одно из этих чувств клиент не сможет с пользой применить в своей жизни. Убегать от проблемы тоже бесполезно. Одной лишь только фразой, одним предложением мы лишь ухудшили всю ситуацию.
В логотерапии мы так поступать не будем. Итак, что бы мы сделали как логотерапевты? Скажу вам, как бы я поступила, что бы я сделала. Сначала бы отложила всю чепуху, которую он говорит, и стартовала бы с другой точки: «Скажите, пожалуйста, а какие причины побуждают вас к смене факультета в вузе?».
Это означает, что я временно отложила бы в сторону участие отца. Я бы также сначала отстранилась от этой инфантильной реакции. Пока я это просто оставляю и возвращаюсь к тому, что клиент сказал мне в самом начале консультирования, к его желанию сменить факультет или вуз. Я спрашиваю, какие аргументы говорят в пользу этой смены, какой смысл будет иметь эта смена. Он должен мне объяснить, почему он хочет изучать другой предмет, и возможно, он скажет, что только сейчас он понял или открыл действительно то, что его интересует в университете. Или он скажет: «Да, я нашел такой предмет, к которому у меня есть способности, который мне по душе». Возможно, он заговорит о том, что ему действительно доставляет радость в этом обучении в университете. Может быть, мы увидим какие-то перспективы. Например, он скажет: «Хочу стать адвокатом». Или: «Хочу изучать математику. Мне всегда легко удавалось проводить расчеты, и мне нравится это». Это означает, что мы можем найти про-мотив.
Если мы находим этот про-мотив, мы уже имеем небольшую долю восторга, «предварительной радости», частичку желания что-то делать. Найдя его, мы можем некоторое время говорить с клиентом именно об этом. Подогреваем, подкрепляем этот огонек восторга, поддерживаем энтузиазм. Мы тем самым усиливаем его желание изучать какой-то новый предмет. Если мы увидим восторг в его глазах при рассказе о том, как он будет изучать этот новый предмет, тогда мы имеем дело не с человеком, который в отчаянии или который проявляет определенную слабость. Мы имеем дело с восторженным молодым человеком.
Тогда уже можно вернуться к истории отношений с отцом и сказать ему, что если он так убежден, что этот новый предмет для него важен и он предназначен для него, тогда он преодолеет все препятствия. «Делайте это! Даже в том случае, если десяток отцов будут против, идите этим путем! И даже если отец откажется вас поддерживать, вы справитесь с этим самостоятельно. Даже не рассуждайте о том, согласны с этой сменой другие люди или нет. У вас есть собственное „я“, собственное внутреннее убеждение, что поступаете правильно. В крайнем случае, уведомите отца письменно о том, что стали изучать другой предмет. Купите новые учебники по новому предмету и внедряйтесь в него с большим восторгом и прилежанием. Тот, кто поступает так, тот выбирает свой путь и идет по нему». Позже наступит такой день и момент, когда отец это признает и поймет его поступок. Отец согласится: «Да, сынок, правильно, что ты сменил это направление».
Однако беседа может пойти и не столь гладко. Мы снова возвращаемся к вопросу аргументов в пользу того, чтобы сменить предмет изучения. Может случиться так, что мы не найдем никакого про-мотива. Наоборот, мы можем найти контр-мотив. Молодой человек может сказать: «Предметы, которые я сейчас изучаю, мне не нравятся, я их не люблю и поэтому хочу сменить направление». Или: «Боюсь, что я не смогу доучиться на предыдущем факультете». Или: «Мне уже наскучила эта учеба». Это все будут контр-мотивы. Они все направлены против обучения в вузе и ничего нового, никаких новых восторгов не создают. Контр-мотива недостаточно. В этом случае можно порассуждать с ним, а действительно ли есть смысл менять эти предметы в вузе, независимо от того, что думает по этому поводу отец. Ведь для молодого человека это действительно важный выбор. А вдруг будет сбой и на другом факультете с другими предметами?
Мы должны вместе с ним подумать. Если, допустим, у него есть определенный страх перед сменой предмета, ему может потребоваться моя помощь для его преодоления. А может быть, ему совсем не нравится предмет изучения, они просто не предназначены друг для друга. Или он просто не решился сказать отцу, что он вообще не хочет учиться в вузе и поэтому пытался придумать историю со сменой факультета. Может быть, он предпочел бы идти работать, а не учиться в вузе. В таком случае не столько важна история с отцом, сколько будущее этого молодого человека, а значит, мы вместе должны подумать, порассуждать, как должно выглядеть его будущее, по отношению к которому он действительно может сказать «да».
Вполне возможно, что у отца есть определенные основания сердиться. Возможно, он слишком хорошо знает своего сына и знает, что тот частенько не доводит до конца начатые дела. Тогда отец не прав только в том, что говорит сыну о своем несогласии таким недружелюбным тоном. Может быть, центром нашей терапии должна стать работа над улучшением характера этого студента. Одним словом, у нас есть, как на железнодорожных путях, несколько стрелок, по которым мы можем двигаться дальше. Поняли это?