Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Лебедев Юрий Александрович 11 стр.


Общий смех.

А. Ф. А потом Женя звонит на кафедру и говорит Беспалову, который взял трубку: «Саша! Меня замели!»… Оказывается, ему показалось, что, когда он принимал дощечки, из центральной проходной кто-то вышел и направился в его сторону. И он схватил эти палки и побежал! Но, говорит он Беспалову по телефону, я деревяшки надёжно спрятал!.. В троллейбусе…

Заливистый смех.

А. Ф. Там, вдоль институтской стены, тогда много троллейбусов стояло… Вот Женька и говорит: «Так что пусть Супоницкий не беспокоится – я знаю, где они лежат…». А, поскольку вышел он из института в халате, то его он для маскировки засунул в водосточную трубу – чтобы враг не узнал!.. Я тогда и говорю Беспалову: «Да, Саш, теперь дом пропал – вот дождик пройдёт, труба забита, и зальёт весь дом!».

Смех, переходящий в плач…

Ю. Л. Ну вот, про знакомство я всё понял! Это было в 1967 году, когда ты пришёл в себя… А, поскольку Жорж Абрамович к этому времени тоже уже пришёл в себя, он всю эту сцену наблюдал из окошка… ☺.

А. Ф. Да, Жорж Абрамович всё это наблюдал…

< Вот и родилась «Байка о том, как Жорж за забором наблюдал». Вполне в стиле баек о Пушкине!.. И вполне представимо, что и сам Пушкин мог оказаться на месте Жоржа:


16.17. Пушкин на заборе.[126]>


Ю. Л. Итак, вы с Жоржем Абрамовичем встретились, посидели, он тебе всё о себе рассказал – как он из Америки приехал – тебе всё было понятно…

А. Ф. Нет, ничего мне не было понятно!.. Только благодаря Лёвушке, его гению…

Голос Е. В. Сучковой. Да, он всё знал!

А. Ф. И то, это произошло не сразу…

Ю. Л. То есть, то, что Жорж был разведчиком, ты узнал от Льва?

А. Ф. Да, но перед этим нужно было выпить цистерну водки, чтобы Лёвушка, наконец, проговорился!.. Когда это было, я сказать не могу… А потом Лёвушка уехал во Францию, сам, можно сказать, стал «шпиёном, агентом платным»… Вот про Лёвушку я могу тебе много рассказать! На три дня рассказов хватит… А сейчас я должен бежать – студенты ждут!..

15.10.13

Беседа с Евгением Сергеевичем Дмитриевым, инженером кафедры ОХТ РХТУ им. Д. И. Менделеева

16.18. Е. С. Дмитриев во время беседы на каф. ОХТ РХТУ 15.10.13.[127]


Беседа состоялась на кафедре ОХТ РХТУ им. Д. И. Менделеева, после нескольких «блиц-бесед» с сотрудниками кафедры. Большая ее часть проходила непосредственно в лаборатории автоматизации, которой долгое время руководил Ж. А. Коваль, в окружении той обстановки и некоторых лабораторных стендов, которые сохранились со времен его работы и ещё «хранят тепло его рук»…


Ю. Л. Вопрос первый: Когда ты лично познакомился с Жоржем Абрамовичем?

Е. Д. Когда он принимал меня на работу, в 1966 году.

Ю. Л. А как ты вообще очутился здесь? Почему он принимал тебя на работу?

Е. Д. Мой отец был хорошо знаком с Анатолием Павловичем Крешковым. Они вместе учились. Точнее, Крешков учился у отца… А я, отработав после школы год в Институте Горючих Ископаемых, искал новое рабочее место. Я тоже к тому времени был знаком с Крешковым, бывал у него на даче… В то время Крешков был очень известным химиком и я хотел работать у него и он обещал меня взять. Но когда отец позвонил Крешкову и спросил: «Толя! Так ты возьмешь моего сына на работу?», тот ответил: «У меня сейчас мест нет, но для тебя я сейчас же что-то найду!». И после звонка отца Крешков вызвал своего заведующего лабораторией Матросова и сказал: «Володя, найди для этого парня место! Я обещал другу, что мы его пристроим…». И он нашел! Когда я приехал в институт, Матросов повел меня от кафедры аналитической химии куда-то вверх по лестницам и коридорам. Я было начал расспрашивать – куда идем и что это за работа? Но он меня оборвал, мол, молчи и иди, куда ведут. И привел он меня сюда, на кафедру ОХТ, к Жоржу Абрамовичу. А он стал расспрашивать – могу ли я держать молоток и сколотить две деревяшки?.. Я спросил: «А при чем тут химия? Я ведь пришел в химический институт!». А он говорит: «Ты пришел на управление химическими процессами и тут важно уметь работать руками…». Мне поначалу это не понравилось, потому что к химии не имеет отношения, а потом… Потом, наоборот, очень понравилось! ☺.

Ю. Л. Теперь второй мой вопрос: как, когда и при каких обстоятельствах ты узнал, что Жорж был разведчиком?

Е. Д. Хм… Потом-потом-потом-потом! Узнал лет через пятнадцать! Где-то в восьмидесятых годах…[128] Молчок был полный! Единственный эпизод, который как-то приоткрывал эту тайну, случился после смерти Рудольфа Абеля. Как я думаю, они с Жоржем Абрамовичем знали друг друга. Однажды на кафедру приехал какой-то «высокий чин» из «органов». Приехал он неожиданно, а, поскольку, по тогдашним правилам никто не должен был видеть этого начальника, перед его приходом на кафедре появились «мальчики», которые разогнали всех по комнатам… Ну, типа, «встать к стене, руки за голову и глаза закрыть»☺… Он пришел, прошел вот по этому коридору к Жоржу Абрамовичу, и они вместе ушли. Мы слышали только, что, проходя по коридору к выходу, они о чем-то разговаривают… Вероятно, они уехали на похороны Абеля. И, конечно, после этого пошли разговоры шепотом… «Слушай! А кто это приезжал к нашему Жоржу? Секретный! А вот ведь Абель умер – разведчик…[129] Неужели они вместе с Жоржем?!..».[130] Но тогда сам Жорж ничего не говорил… Он появился на работе через три дня…

Ю. Л. А знаменитый акцент Жоржа? Он не «наводил на размышления»?

Е. Д. Акцент… Да, конечно, акцент был американский. Но я почему-то думал, что он ездил туда и там научился говорить так, что остался акцент. А то, что он родился в Америке, был американцем, здесь не афишировалось никак…

Если говорить о его национальности, то единственное, что меня однажды поразило, произошло в этой самой комнате. Здесь был кабинет заведующего кафедрой и его одно время занимала Изабелла Эммануиловна Фурмер. И вот однажды – а я в это время уже знал, что Жорж был разведчиком[131] – она вызвала его как руководителя курса автоматизации. И после их разговора он вышел буквально со слезами на глазах. Что-то она ему наговорила такое, что он понуро вышел, вытер слезы, вздохнул и ушел… А поразило меня то, что два еврея не смогли договориться. Я тогда думал, что уж тут-то всегда должно быть обоюдное согласие!..

Ю. Л. То ли ещё бывает… А вот что интересно, и о чем ты можешь знать… Как «в быту» Жорж относился к Советской власти?

Е. Д. Очень положительно! Очень! Вот, например, тогда, после американской выставки 1959 года, мы все восхищались Америкой, у нас пошли такие разговоры, как в Америке все хорошо, какие автомобили американские хорошие, а у нас – дерьмо… Как сейчас помню, это было на 5 этаже, в буфете, мы пили там чай, и к нам подошли Жорж Абрамович с Ириной Климентьевной…

Жорж по этому поводу сказал: «А вы знаете как «там»? И что «там»? И делать такие скоропалительные выводы… Это неправильно». Он не стал нас «отговаривать». Просто сказал, что нужно бы побывать там, пожить, чтобы понять, как «там»… Сказал это тихо, спокойно, но так это было убедительно!

Ю. Л. То есть он повернул разговор так, что, мол, вы, ребята, просто не знаете, о чем говорите?

Е. Д. Да, именно так. И он был прав! Мы болтали о том, чего не знали, обсуждали слухи.

< Вот хорошее добавление «к вопросу о болтовне». Н. О. Лебедева сообщила: «25 декабря 2013 г., в кулуарах торжественного заседания кафедры ОХТ, посвященного 100-летию со дня рождения Жоржа Абрамовича, Евгений рассказал такую историю. Когда он был «совсем молодым», в 1968 г., случилось сложное и трагическое событие – ввод советских войск в Чехословакию. Событие широко обсуждалось и в мире, и у нас в стране, причем у нас обсуждения проходили как «официально», на различных производственных собраниях, так, естественно, и «на кухнях». На первых обсуждали информацию из нашей прессы, на вторых – информацию «Би-би-си» и «Голоса Америки». И главное было при этом – не перепутать, где и что можно и следует говорить. Состоялось такое «официальное обсуждение» и на кафедре ОХТ. И на этом заседании Евгений «перепутал» аудиторию и заявил, что он – против ввода войск! Можно себе представить гнетущую тишину, возникшую после такого заявления! Люди житейски опытные, конечно же, уже прикидывали в уме последствия такого заявления и для Дмитриева лично, и для коллектива «мятежной кафедры»… И тут встает Жорж Абрамович, и говорит: «Ты, Женя, ещё молодой, многого не понимаешь… Со временем это пройдёт… А мы пока не будем заносить в протокол заседания кафедры эту твою мальчишескую болтовню…». После же заседания он подошел, приобнял за плечи, и сочувственно покачал головой… И ведь этим он спас меня от очень серьезных неприятностей, закончил свой рассказ Е. Дмитриев».

Разумеется, Жорж Абрамович и газеты читал, и «Голос Америки слушал». И мнение свое о событиях имел. А то, насколько и информации этих источников были разными, и как по-разному их можно было интерпретировать, видно вот из этой выписки из протокола заседания Парткома МХТИ, где один из хороших знакомых Жоржа Абрамовича, его коллега по факультету ТНВ и заведующий иностранным отделом МХТИ Евгений Ильич Сурков, говорил следующее:

И, попади реплика Е. Дмитриева в протокол заседания кафедры, ему пришлось бы объясняться и с Е. И. Сурковым, и с его «вышестоящими начальниками» – откуда у него такие настроения, если «в нашей печати ничего об этом не печатается?». Так что реакция Жоржа Абрамовича на искренний порыв молодого лаборанта Жени Дмитриева была не просто быстрой, взвешенной и очень человечной, но, судя по всему, просто спасительной для него>.


16.19. Выписка из заседания партбюро ТНВ факультета (1968 г.).[132]


А он прекрасно понимал, что – «там», и что – «здесь»… Какие перспективы были у него «там», и какие – «здесь». Другое дело, что «здесь» те перспективы, те идеи, которые он проповедовал, исказили и перевернули наизнанку. Здесь его не понимали, и не хотели понять. Особенно в поддержании и развитии того учебного курса, который он вел. Маленькая деталь. Жорж Абрамович учил меня: «У тебя на любую поломку должны лежать три запчасти. Если что-то вышло из строя (а студента винить за поломку нельзя – он ведь сюда учиться работать пришел!), ты быстренько меняешь деталь, и лаборатория продолжает работать». Он заботился о создании ремонтной базы. И поэтому никогда не разрешал выбрасывать старые приборы. Ведь там всегда может оказаться какая-нибудь необходимая запчасть. Ну, хоть манганин какой-нибудь, маленькое сопротивленьице. Ведь тогда все делалось своими руками! А что сейчас с запчастями? (тяжело вздыхает).

Ю. Л. Однако, вернемся к теме Жоржа Абрамовича! Ты помнишь его фотографию на стенде ветеранов войны?

Е. Д. Да!

Ю. Л. А когда ты там ее увидел?

Е. Д. Ну, ты и вопросы задаешь! Когда я начинал работать в институте, у меня голова была занята совсем другими вещами. Конечно, я не помню…

Ю. Л. Ладно… А ты помнишь, как Жорж водил машину?

Е. Д. Да, помню. У него был желтый «Жигуленок» первой модели. И водил он очень хорошо. Вероятно, он научился водить в Америке. Это было видно по тому, как он подъезжал, парковался, как трогался с места. Мягко, аккуратно… Я много раз видел это на улице напротив проходной.[133]

Ю. Л. А сейчас на кафедре осталось что-то от практикума времен Жоржа Абрамовича?

Е. Д. Да, осталось, но все постепенно выбрасывается… Я предложил воссоздать некоторые стенды тех времен. Их можно было бы показывать студентам как память и по каким-то вопросам – как учебные пособия.

Ю. Л. Но тогда все было построено на аналоговых машинах…

Е. Д. А их сейчас выбросили…

Ю. Л. А зря!

Е. Д. Конечно! Американцы и сейчас продолжают разработки аналогово-цифровых машин. И их «Аполлоны» летали именно с этими машинами. И наши «Луны»!

Ю. Л. Кстати, а в ходе практикума Жорж свои знания американской техники, свой американский опыт, каким-то образом демонстрировал?

Е. Д. Иногда. Очень редко… Тут нужно сказать, что у него был такой принцип: лаборант в лаборатории должен быть помощником преподавателя. Лаборант должен был не подсказывать как делать – за это он меня сильно ругал – а показывать студентам, как и что делается. Я начинал вслушиваться в то, что говорит преподаватель и скоро нашел общий язык и с Ириной Климентьевной, и с Жоржем.

Ю. Л. Ты, прости, отвлекся. Так что из своего американского опыта он демонстрировал студентам?

Е. Д. Понимаешь, принципиально то, что когда он был «там», то и «там» ещё не было компьютеров! Так что никаких принципиальных вещей по технической сути курса он не мог ни взять «оттуда», ни демонстрировать их студентам. Но вот такой пример. Сущность обратной связи – положительной и отрицательной – он растолковывал студентам на примере работы фирмы! Отрицательная обратная связь объяснялась как способность критического отношения к результатам своей работы. Если фирма не умеет критически анализировать свою работу – она прогорает! Я сам понял этот принцип на этом примере. И студенты воспринимали такое объяснение с интересом, при этом не задумываясь, что никаких таких фирм у нас нет – это ведь чисто американская аналогия!

Ю. Л. А вот «меркантильный вопрос». У Жоржа были хоздоговоры с Воскресенском. Как, по-твоему, справедливо ли распределялись деньги, получаемые по этим договорам?

Е. Д. Да, конечно. Все кто действительно работал по теме, получали свои деньги. А то, что были реальные договоры с Воскресенском, говорит только о том, что Жорж был умным и настоящим исследователем.

Ю. Л. А почему он тогда не защитил докторскую?

Е. Д. Не хотел. Тогда для этого нужно было выдающееся внедрение. А что такое он мог внедрить? Это требовало очень больших усилий. Да и, думаю, ГРУ не разрешало ему «высовываться»… Ведь Америка требовала его выдачи…

Ю. Л. Да, мне об этом когда-то говорил Лев Гришин…

Е. Д. Конечно! Ведь американцы считали, что он их гражданин и по роду своей работы он был американским «невыездным», а кто-то купил ему билет на пароход, и он нелегально уехал!

Ю. Л. Так ты считаешь, что это было незаконно в тогдашней Америке? Но там вроде «свободная страна»… Жорж демобилизовался из армии в 1945, стал свободным человеком, а уехал через два с лишним года, в 1948…

Е. Д. Вот Сноуден тоже был свободным человеком и свободно уехал в Гонконг. А сейчас американцы требуют его выдачи!

Ю. Л. Да, ты прав. Эти ситуации очень похожи… И теперь ясно, что опасения Жоржа тогда были совсем не беспочвенны…

Е. Д. Как я понимаю, сам отъезд был проработан ещё в ГРУ. Разные ведь могли быть варианты – например, через Канаду… Но почему-то был выбран вариант через Гавр, через Францию.

Ю. Л. То есть, скажем, кто-то взял билет на другую фамилию…

Е. Д. А кто его знает! Может, и на фамилию Коваль! Мало ли в Америке Ковалей? Не указали, например, только правильные места его работы – и какие вопросы у морской компании? Что тут гадать – это профессиональная работа ГРУ…

Ю. Л. Да, конечно, у ГРУ свои профессиональные секреты… Я вот общался с некоторыми нашими «атомщиками», и они восприняли награждение Жоржа весьма, как бы это выразиться поточнее… насторожено и недоуменно. И главный их вопрос был – за что именно Коваль награжден? Они этого не знают…

Е. Д. За что именно, и я не знаю. Но так случилось, что у меня есть информация «из надежного источника» о некоторых деталях того, как и кому была передана информация от Коваля после его возвращения. Лаврентий Павлович поставил процесс передачи информации без рассекречивания источника вполне грамотно. Дело происходило примерно так. В одной комнате сидел Жорж, а в другой, за стенкой, Курчатов, Харитон и другие, кто двигал наш атомный проект. Всего шесть человек. И вот кто-то из шестерки писал на бумажке вопрос: «Как там у них сделано то-то и то-то?». И специальный товарищ-посыльный брал эту бумажку и относил Жоржу. Жорж писал ответ. Так и работали целый день… И не один день![134]

Ю. Л. И после этого Жорж смог уволиться из ГРУ! Для меня это удивительно – ни в разведчиках не оставили, ни в атомный проект не взяли…

Е. Д. Да, выжали как лимон, и выбросили «в чисто поле» – живи, как хочешь…

Ю. Л. Потому-то он и вынужден был в 1953 году обратиться в ГРУ с просьбой о помощи – мол, вы-то знаете, чем я занимался, а я никаким кадровикам объяснять ничего не могу, и, когда я прошусь на работу, меня отовсюду гонят… Ему помогли и снова забыли. Но вот почему в 2007 году вспомнили?

Е. Д. А это же произошло при открытии нового центра ГРУ! Приехал Путин, его водят, показывают музей. Там герои-разведчики. И вдруг фотография «без звезды». Путин удивился – а он, мол, здесь почему? Отвечал ему Сердюков, который сам ничего не знал. Ему кто-то шепнул, и он отвечает Путину – а этот принес информацию о технологиях ядерного оружия. Путин удивился: «И он у вас ещё не герой?». И буквально через несколько дней появляется Указ: Присвоить звание Героя…[135]

Ю. Л. И награждение произошло громко, с генералами и распитием шампанского под телекамеры!.. Но при этом о Жорже настолько ничего не знали, что даже на сайте «Единой России» Указ иллюстрировался портретом не Жоржа, а Лесли Гровса, руководителя американской атомной программы! Я тогда ещё привез на кафедру распечатку этого файла из Интернета и она сейчас висит у вас на стенде, посвященном Жоржу. А в интернете она висела больше года! Сейчас по этому адресу «файл недоступен».

Е. Д. Это СМИ ничего о нем не знали… Я думаю, что ГРУ в течение всей его жизни за ним «присматривало»… И он знал об этом, а потому и молчал о своей работе у них столь упорно…

Назад Дальше