Он снова уткнулся в потолок.
Корвин.
Они познакомились еще в университете. Верчеенко был доцентом технических наук, а Корвин… Корвин был молодым гением. В его голове постоянно рождались какие-то идеи. Эти идеи надо было направлять в нужное русло, он этим и занялся. Курировал одаренного студента, хотел помочь, усовершенствовать его талант, когда в один прекрасный момент понял, что его протеже обогнал его на повороте. Разница в возрасте была чуть больше десяти лет, но подающий надежды студент перескочил тот уровень, на котором находился его наставник, и умчался вдаль. Корвину все всегда доставалось легко. То, что у Верчеенко занимало огромное количество времени и усилий, он пролетал, не останавливаясь. Это был повод для гордости и зависти.
На веку у Верчеенко было огромное количество проектов. И этот далеко не центральный. Да он вообще был против этого проекта и всячески стремился его покинуть, но почему-то его до сих пор беспокоил и не давал уснуть тот факт, что чертов тумблер щелкнул не его палец…
34.
Акайо Инитаро мирно покачивался в кресле качалке у себя в комнате.
Прошедший день можно было назвать как победой, так и поражением. Проект был закрыт, вероятнее всего, но он работал, и, что немаловажно, демонстрация тоже была произведена. А сигнал отправлен в космос.
Его мало волновала финансовая часть или собственная нажива. Он хотел стать предвестником будущего, человеком, который приведет цивилизацию в новую эру. Это было намного важнее.
Геджани думал, что он назвал проект «Прикосновением», потому что хотел прикоснуться к неизведанному. Но он ошибался. Акайо не хотел прикоснуться к будущему, стать его частью, он хотел прикоснуться к истории, слившись с ней в одно целое. Будущее наступает с каждой секундой, оно важно. Но куда важнее прошлое. Он не хотел стать забытым. Многие его считали сумасшедшим, но многие провидцем. Акайо сам порой задумывался, а так ли далеки друг от друга эти две стези?
С этими мыслями он постепенно погружался в сон. В кресле-качалке. В одежде. Так и не приняв душ.
35.
Александр Корвин сидел на полу в мастерской, облокотившись спиной о стенку. Его окружали станки и роботы. Последние полгода он буквально жил в этом длинном высоком зале под шум работающих автоматизированных линий, электрического треска, и надрывающихся системных кулеров. Небольшой диванчик на входе в мастерскую заменил ему койку в собственной комнате. Он был слишком погружен в работу последние полгода. Так что проще было перенести дом на работу, чем сделать обратное. Зачастую с ним оставался Хартли, но сегодня шотландец решил спать в своих апартаментах. Корвина это, в общем, не слишком расстроило. Он входил в число тех людей, которые высоко ценят уединение. Оно способствовало мыслительному процессу, никто не отвлекал ни своими речами, ни громкими мыслями, ни просто надоедливым присутствием.
Почему он сидел на полу в мастерской вместо того, чтобы довольствоваться положенной и давно обещанной порцией сна? Ну, в его комнате Верчеенко, а он последнее время невероятно громок и склочен, к тому же он, наверняка, не один. Корвин не был уверен, но по станции ходили слухи, а слухи в таком тесном замкнутом пространстве сродни истине. Да, и его как-то не волновало взаимное пользование друг другом его коллег. Его не волновало даже то, что таким образом Верчеенко лишал его спального места. Диван был удобнее, приятнее и безлюдней. Только он и машины. Идеальный баланс гармонии.
Он сидел на полу, потому что бессонница решила подобраться к нему именно сегодня, наталкивая на разные мысли: ностальгические и футуристичные. Сон, который накатывал на него волнами целый день (целые месяцы!) напролет, в самый ответственный момент затерялся где-то среди мыслей, одна из которых, что иронично, визжала где-то внутри черепной коробки Корвина: «Тебе пора спать, Саша!!!»
Однако мозг, как заведенный, переваривал события сегодняшнего дня. Словно старый диафильм медленно перещелкивал покрытые серой коркой древности слайды самоанализа и самокопания.
– Мне нужно чем-то заняться, – пробубнил себе под нос Корвин. – Нагнать сон и усталость.
Он оглядел свое рабочее место. Все в вечном беспорядке. Но хаос – только видимый: все на своих местах… в большинстве случаев. Проект закончен. Делать нечего.
Вдруг его взгляд упал на металлическую коробку, которую он притаранил с собой на станцию, и вскоре она вместе с ним перекочевала в мастерскую. Он встал и подошел к ней. Как ни странно, за полгода он так ни разу не воспользовался…
– Что это?
Корвин знал этот любознательный, пока еще не набравший будущей силы и грубости, голосок.
– Ты почему не спишь, Питер?
Мальчик тихо вошел в мастерскую, закрыв за собой дверь.
– А ты?
– Резонно… – вздохнул Корвин.
– Так что это? – мальчик подошел ближе, чтобы разглядеть коробку. – Я уже видел эту коробку, но и понятия не имею…
– Отец тебе не рассказывал?
– Ну…– замялся он. – Может быть…
Корвин растянулся в улыбке. Питер прекрасно знал, что перед ним лежит.
– Хочешь посмотреть?
Глаза мальчика торжествующе загорелись.
– А ты как думаешь?
Корвин снял коробку со стола и поставил на пол. Затем приложил большой палец левой руки к холодной плоскости, которая тут же подсветилась голубоватым светом.
– Идентификация по отпечатку? – восторженно спросил мальчик.
– Не только. Сканер берет пробу ДНК и проверяет струиться ли по сосудам внутри моего пальца кровь. Иными словами, считывает мое сердцебиение.
– Зачем?
– Вдруг мой палец здесь окажется отдельно от меня.
– А-а-а, – протянул Питер. – Фу! – он скорчил наигранно брезгливую мину.
Корвин щелкнул на сенсорном дисплее подсветившееся зеленым слово «INPUT». Коробка пискнула и начала раскрываться, словно цветок, раздаваясь в стороны. Мальчик заворожено наблюдал за коробкой, которая за несколько секунд перестала быть таковой. Теперь это был в человеческий рост закрытый экзоскелет, обтянутый плотной кевларовой тканью, что придавало ему схожесть с костюмом.
– За исключением черепной коробки и ребер, протекающие внутри костюма металлические вставки имитируют каждую кость человека. Тут все на приводах.
Мальчик рассмотрел блестящие системы штырьков, большинство из которых находились под кевларовым покрытием.
– Много энергии ест? – Питер привстал на носочки, чтобы заглянуть внутрь через верхний разрез, но Корвин одним резким движением раскрыл костюм.
– Меньше, чем мы думали…
– Тут везде датчики! – восторженно воскликнул мальчик, осматривая блестящие внутренности костюма на основе экзоскелета.
Большинство внутреннего «мяса» было вшито в мягкую подкорку, чтобы не создавать дискомфорт владельцу, но сами датчики должны были примыкать к телу. Они растекались бесконечной сетью по всему костюму, будто нервная система. По сути, они ею и были.
– Так и есть. Они реагируют на малейшее движение человека внутри и костюм его молниеносно выполняет.
– Задержка большая17?
– А ты со своим отцом времени зря не теряешь, – усмехнулся Корвин. – 0,01 секунды.
– Ничего себе!
– Приятно слышать.
– А пальцы?
– С ними было сложнее всего. Самые маленькие детали и одни из самых больших нагрузок. И тактильные датчики! Ох, мы с ними намаялись. Их нужно было минимизировать и защитить от внешних воздействий. Это удалось – костюм противоударный, водоотталкивающий, не горит в огне, не подвержен распаду при воздействии со многими химикатами и радиацией.
– С ума сойти, – восхитился мальчик. – Только вот…
– Что только вот?
Питер оглядел костюм со всех сторон.
– Цвет не очень, – сказал он, ощупывая светло серую блестящую поверхность костюма. – Как будто его ободрали в каких-то военных действиях. Не хватает только ржавчины.
– Ну, уж извини, – Корвин развел руками. – Времени на покраску не было.
Мальчик кивнул и продолжил:
– Но сейчас-то есть.
– Да, но краска…
– Алекс, – перебил его Питер. – Неужели ты думаешь, что мы не найдем на одной из самых современных станций в мире немного краски?
Через пятнадцать минут они, вооружившись баллончиками из личных запасов профессора Кастора, красили экзоскелет. Они водили аэрозолем сверху-вниз и слева-направо, примерив амплуа маляров-дизайнеров, пока костюм не принял свой боевой раскрас. Наполовину черный, как вороново крыло, наполовину темно-синий, как вечернее северное небо.
– Так-то лучше, – сказал Питер, отойдя чуть назад, чтобы оценить работу со стороны. – Жалко не было ярких красок…
– Это же не Феррари…
– Да, – мальчик устало зевнул. – Феррари далеко до него…
– Да уж, – подтвердил Корвин.
Он вдруг почувствовал усыпляющую усталость. Наконец-то, сон решил взять свое, и Корвин был этому несказанно рад.
36.
Уэлен Хартли спал, словно подкошенный, поперек своей кровати. Он слишком устал за прошедший день, чтобы беспричинно бодрствовать.
Дверь
37.
– Он меня уже достал! – Корвин быстро перебирал по ступенькам, поднимаясь на крышу станции.
Верчеенко следовал за ним, но так быстро, как это удавалось его компаньону, у него не получалось. Он безнадежно отставал. Физическая форма, в которой он себя старался держать, серьезно уступала форме Корвина.
– Саша, да успокойся ты! – пытался вразумить его Верчеенко. – Он просто такой тяжелый человек…
– Я уже восемь месяцев терплю его издевки, подколки, шуточки, истерики и крики, Олег. И знаешь что? – он остановился и развернулся к Верчеенко так, что они оказались лицом к лицу. – С меня хватит. Ищи кого-нибудь другого.
Последние слова были произнесены без яростного запала или возбуждения. Они были обдуманными, твердыми и травмирующее спокойными. Верчеенко понимал, что Корвин уже все решил. Теперь в нем говорили не только раздражение, ярость и обида, но и холодный расчет, а с ним и логикой спорить уже было сложнее.
– Саш, ты не можешь уйти, – как можно спокойнее, ответил он. – Контракт. По нему мы приписаны к Мастерсону и будем работать с ним, пока проект не подойдет к концу. Так что не стоит разбрасываться ничем не подкрепленными угрозами, которым не суждено сбыться.
Корвин улыбнулся: Верчеенко был умен, но не всегда умел смотреть дальше своего носа, как, например, сейчас. Уверенность в том, что он все просчитал и продумал, его часто подводила.
– Поправка, – спокойно произнес он, снова начав подниматься вверх по лестнице, но уже не так быстро, чтобы собеседник мог не надрываться, стараясь успеть за ним. – Это ты подписал контракт с Мастерсоном. Я же, как твой помощник, подписывал контракт с Геджани.
– То есть? – во рту у Верчеенко пересохло.
– Ты жестко прикреплен к проекту Мастерсона, как его вторая скрипка. А я прикреплен к Титлину и не обязан ограничиваться проектом Мастерсона.
Верчеенко отступил на шаг назад, словно не веря своим ушам.
– Ты серьезно думаешь, что тебя кто-то возьмет в свой проект? – прошипел он. – Ты приехал сюда, как довесок, запасная деталь. На станции есть только один человек, который возьмет тебя в проект. И это я!
Корвин, молча, дослушал, попутно кивая на каждое слово своего оппонента. Олег выбрал не самую подходящую тактику принижения его заслуг и способностей, чтобы оставить своего компаньона подле себя.
– Вообще-то, – вздохнул Корвин. – Меня уже приняли в проект.
– Что? – Верчеенко не на шутку перепугался: такого развития событий он не ожидал. – Куда?
– Совместный проект Инитаро и Кастора. Им не помешают мои мозги и навыки.
Верчеенко растекся по широким мраморным перилам. Это был удар ниже пояса. Его помощник возвращался к япошке, от которого с трудом удалось отделаться.
– Ты не можешь…
– Почему?
– Ты мне должен! – вскрикнул он. – Если бы не я – тебя бы здесь не было!
– Согласен, – спокойно произнес Корвин. – Вот только если бы не я, не видать тебе мирового признания.
– В смысле?
Корвин подошел к Верчеенко поближе, чтобы понять, действительно ли он ничего не понимает или притворяется.
– Ты серьезно такой самовлюбленный или просто убедил сам себя?
Верчеенко ничего не ответил. Он просто потупил взор, как нашкодивший ребенок, которому пришлось отвечать за постриженного кота директора.
– Я больше не буду работать с Мастерсоном, – очень медленно, выговаривая каждое слово, прошептал Корвин. – И, знаешь, с тобой я тоже больше не буду работать. Заканчивай проект без моей помощи. Посмотри, на что ты способен. Это хорошая проверка твоих способностей. Удачи.
С этими словами он развернулся и выскочил на крышу станции, оставив Верчеенко наедине с самим собой.
38.
– Нам нужно снять отсюда эту штуку, – Хартли почесал затылок. – Это будет сложно…
– Мы ее сами сюда вешали, Уэлен, – Корвин оглядел самую высшую точку станции: прикрепленную к шпилю антенну профессора Акайо. – Смогли повесить, сможем и снять.
– Да, – Хартли лукаво улыбнулся. – Но в прошлый раз она ждала нас уже на крыше, и у нас был транспортер, а теперь работать придется вручную. Ребята из группы Хаггарта забили транспортер еще до нас, а ждать его долго придется. Плюс спуск, знаешь ли, не всегда проще подъема.
– Это как понимать?
– Ну, – Хартли пожал плечами. – Подъем – полностью под твоим контролем, а вот спуск – зачастую стихийное мероприятие.
Корвин снова оглядел конструкцию. Восьмиметровая антенна плотно закреплена на шпиле, разработанном проектировщиками здания специально для таких нужд. Внизу под навесом стоял генератор, антенна сужалась к верху, где распадалась на семь сегментов, направленных в небесам. Будь сегменты чуть шире, ее можно было бы спутать с футуристическим цветком с другой планеты. По краям антенны, словно шипы, торчали приваренные скобы, предназначенные для подъема на верхушку – импровизированная лестница в небо. На каждом метре с обратной стороны от скоб была прикреплена небольшая – размером с тостер – коробочка – усилители сигнала, каждый усиливал сигнал почти втрое от предыдущего и так далее по геометрической прогрессии. Установка довольно размашистая, но, если посчитать, какой мощью она обладает, то ее габариты оправдывались с лихвой. Крыша сама была сконструирована как огромная телевизионная тарелка, так что в дополнительной антенне не нуждалась. Как только человек выбирался на крышу, он уже оказывался на блюде из сигналов, так что, во время массовых работ ее предпочитали отключать.
В прошлый раз, когда они с Хартли устанавливали аппаратуру, на улице было довольно прохладно и дул неприятный пронизывающий ветер – все-таки конец осени. Теперь условия были более чем щадящие, середина июля и комфортные двадцать пять градусов по Цельсию. Проблемой являлись разве что комары и мелкая мошкара, старающаяся залететь в самые интимные и труднодоступные места, мерзко прилипая к телу и вызывая зуд. Для работы на высоте – не слишком-то приятно и безопасно. Однако, мелкие неудобства никогда не пугали ни одного, ни второго.
– Есть идейка, – вдруг произнес Корвин.
Хартли расплылся в широкой улыбке.
– Сдается мне, Алекс, мы думаем об одном и том же.
39.
– И не жалко тебе? – спросил Кастор.
Акайо с грустью смотрел за тем, как рабочие разбирают и грузят консоли на небольшой погрузчик. Они делали это очень аккуратно, как и подобает относиться с дорогостоящей техникой, но его все равно не покидала щемящая ностальгическая печаль. Проект больше полугода пробыл в одном из экспериментальных залов, коих на станции было много, и вот, наконец-то, когда старый удобный зал вновь понадобился, нашел свое место на родном Титлине. К сожалению, этим местом оказалась кладовая.
– Чего жалеть-то?
– Все-таки твой проект…