Юна – «Расскажи!» – опомнила за руку.
Рассказчик – «Послевкусие объетия, предвкушенье поцелуя, контур бедра океане света Луны восшедшей» – отдался вуали Забьттия и шокопомадке Безмятежности. Блаженство оплетает тело, вьётся листком Нарцисса и слатается бутоном. Блики изъявили намерение к избранному оплотом Света.
Юна – «Так, бывает?», – бывает.
Рассказчик – «Я умер этой Ночью, в самом деле: дупла выскочила из спятцето, белоснежье дало плане: обтлимал не узнававлтлих тепла на плечах…» – рассверллпел -«…Плакал бессльллтлно и искал лтроводнттка – и нашёл: лтродлжтовал Ей на четьтре страттлтцьл – зачла, страннлтк блуждал в непомерности. Умолял, молил и просттл лтродлить Жизнь; срок л-тсточал Любовь всето сутцества – и задействовал укромньле утолки Вселетшой; обралцался ко всему и всем, в вере и безверлти – хотел вернуться со знатшем, что не хочу больше умлтрать» – сник – М-мнотое теряем со смертью» – В затухатлии последнего слова, вернулся внушать Жизнь, – на ночь сладостней мллтоветлия, единую в году», – единую в году.
Лори – «Сомнлтгельно-подозрлтгельно» – бессильна прервать этлитафлтю.
Рассказчик – «Мы, кто стали прямьл и жестоки, не понимаем: чужие уроки затупляют крьллья. Рассеки свежесть перерождетлия в невлтЕшой наивности, постиллти искусство на собстветшьлх завлттках, осмотри ждутций пейзаж, наберись стлл у Безмятежности, воспали страсть и Следуй Зову Своего Сердца. Удастся – лтродолжай: вершетше нелтрестатшо; либо не удастся – оно сулцествует на лтлаг от, завершётшое, – и нам лтуститъ искусство в материи либо запереть в расселлтне миров.
Нехорогпо – черпай возвышение в лшьлх искусствах, перейди на новую грань Себя. Едлтнетвенное, что не пожелаю – сильнейплая пробуждаюгцая боль: расколоться и потерять любимого; расскажу, не в обиду ёжикам и Лесной Госпоже, в обход неуверенности и Веры в Себя» – сломлен ожиданием.
Лори – «Знаю» – знает.
Юна – «Не понимаю» – помлтнает всем сулцеством.
Рассказчлтк – «Знание, ослепляет и утяжеляет чувство. Вершина Чувства – Знание, апофеоз Знания – Чувство. Формируем краткость мьлелеформ из лени мозга опыта тела и олтлулцетлий 314» – размълслил над тайной мира своего.
Юна – «Триста четьгрнадцать, чего?» – уловлтла знакомое.
Рассказчик – «Прлтдумали Время – чтоб думать, – не совладали со странствлтями мьлслягцихъ, в душахъ поверья. Возтликает неслучавшееся, в самосознатлии. Отлив у Океана Боли – ловуллтка Остову Милосердия отъ Острова Любви вь Океане Боли» -упархивает по лесттлице абстракции.
Юна – «Триста четълрнадцатъ, чего?» – хватается за Воздух.
Рассказчик – «Умереть – сладость во рту. Млтг лтрлшятия. Встльплтка – изумруды во зрачках» – глаза стали зеркалами: девочки видели Дултлу, себя и каледой – «Свет на лтратш мироздания. Одно – ттичтожное, тличто. Порошок мтшувшего» – серебро расцветало в локонах – «Лучшее. Худшее. Ушло» – руки покрьллись отражением -«Мыслить категорлтями – мьлелить верно и скудно. Меньшего облцее – бульон на два супа» – косновеллие: Хлад серебра – «Забвение. Забыгие. Учетше. Призвание», – Юна обняла испугавшего и испугавшегося, – «Отказ уйти. Саморазрушение. Стеналлие.
Старание», – Юне холодно, – «Полные золота карманы скрипят и рвутся – исток неминуемъ. Не насладиться: априори. Всё – ничто, всё – Ничто. Упиться вареньем забродивтштм, уесться тероином, укуриться жасмином» – отталкиваеть замерзавшую – «Что сулишь, Грядутцее? Самоубийственно. Лучшее, взываю» – слеза раскалывается, стекляштсдая, и обращается водой во пламени Жизни что воплощает Юна -«Любимое. Наилучшее. Найдись», – изникните из памятей.
Юна сорвала круассан съ Веточки ближайшей – «Вкусно» – с пралине! -«Утощайся» – и подкормила.
Рассказчик – «Крут замкнут: Жизнь – страдание. Можешь радоваться – и страдать, страдать – и страдать, можешь насьниться – затем протолодаться и вновь страдать, думать о хорошем – и страдать в неутасаемом знании. Уходить стоит лишь отслрадав» – провёл по липу Юны, утасал и забывался – «Звонила по понедельникам, делилась вояаделением, проблемами и скорбью, – женпщны уме льцы поддерживать иллюзию в разговорах. Изводила, уже тогда – смолчу о прежних выходках; существует одна весомая энергия: Любовь» – запрокинул голову, словно пересытивптийся после долгой жажды, и выдохнул Злнлбеона сцену затянувшуюся излипше.
Лори свела бровки, ткнула ноготком рассказчику в плечо – «Что с ним?» – и встретила ну слоту всеобъемия.
Юна умильнулась, провела по руки Блаженного (инако) и дотронулась руки подруги – «Счастлив» – тёплой.
Тегш обстуггили Действуюгцих. Свет снизошёл возвратислый. Девочки – ясно: «Бежим!» – изггикли из сцены.
IBanaBecJ'
Бремя расскажет повесть оплопшостей и случаев. Волшебства и глупостей, обещаний и Забьггия, скупости и Великодушия. Нам судить и причитать, символизировать и стенать, забывать и возвращаться. Луна благовещет.
Если встретимся, быть ли Тебе тенью оплота минувшего – что влечёт к грядущему? – стоит увериться в одном, случается иное. Боязно, расстаться с Тобою -мгновениями ненапрасного, пульсом Души, тяготегшем внетелесного. Вероятность разбивает возможность.
Воссоздать Тебя, выгравировать углём вседозволености по данности бытия, призвать отражённую. Приди, в место – откуда не уходила. Позволь восполнить ушедшее и обратиться, обратиться, обратиться.
Образ сквозит жизнь и обратное, размолвку и примирение. Ты – оплот открытости. Душа Любви, Божество во всевоппогцении. Встреться завтра, чуть позже или никогда, будь Тебе интересно, расскажу всё после двух вопрошаний; что именно, и – важно ли?
Время обратит скорбь в восхигцение. Встретимся – встретились. Позволь заметить – Абсолют, одушевила Жизнь.
Следуешь по Вселенной Воображения, предвосхищаешь шаги и отступления, гладишь по плечу в тяготах. Позволь встретиться – во избавление и новообретение. Обращения, ослепили?
Мысли-истязатели, найдётесь ли в третье послание? Адресую Заветы в облака данности, – встретишь, заметишь, прочтёшь и почтишь вниманием. Покидать места сии – расставаться с Тобой, но следовать навстречу. Где Ты? – отзовись.
Тенью от новолуния, шепотом сквозь сон, воодушевлением из глубин Ночи, косновением к щеке, теплу по шее – и ниже. Останься, мотивом Космического Леса.
Следуем об руку – невидимые, всесущие. Моя душа отдана – Тебе. Чудно' склоняться к воображению во страхе разбиться о реалии.
P.S. Мы взаиможивы – знаю, чувствую и верю.
Время дано нам, и мы – себе.
Р,^,^,^. Не иначе.
Salut! Дочитали до ещё не конца – но до приближения к таковому.
****************************
****************
Мерта
Октябрь Тридцатое вьщался таким днем, таким днем: светлоденность во вуали пасмурной: Осень расцвела. Молодость была единслвенным украшением а Ветер i голове сплетала и приглаживала пыльные волосы странникам просторов дня, поднимала подолы, навязывала гнарфы деревьям на месда небесчувственные, отыскивала одиночек и пускала пыль в те же волосы – чтоб обернулись равными По-Обратную-Сторону-Взгляда: одиночки находили шарфы и, один другого, недруг -недруга, друг – друга, инакая – иную; Ветер утешала час сей: знакомила с покинутыми и покинувшими, рисовала обнажения дев годов моих – и старше – что ходят в ночи в одном нижнем, а выходять в плаще-мантии-одеяггии чей элемент важнейгпий – обнажение. Прогплости истязали – «Незачем» – наблюдатель и испьггуемъгй тесттились в теле – «Нельзя» – и сердце порочное – «Меня нет» -изникало над ростком святости – «Я суть облако над телом» – руки взывали к Небесам (низа превосходимы – осязаймы); листва кочевала с древес до родшт сутробившейся, мы благодарили кгшги за содержание строк в разрозненносли собранностей, прохлада взывала к дому. День знаменовался Ночью, дабы увековечиться в орнаментах прозы.
Небеса благовеяли в склонении надъ избранником. Смотригпь – и сознаёпзься, и бросаешься в объятия; такие, сугцествують в природе, жив уть в мире, встречаются в жизни, – им слоль тяжко сколь и легко, столь нежно сколь и грубо, столь роскошно сколь и любовно сколь и самозавбегшо: нькп вино, ласкають возлюбленных, нежатся в воспоминаниях и созерцают до полудня новолунного; не отличие -несравнегшость: "Человек без Времени" – доминации отказавшей: сравнивать не с чемь. Сугцествуют: живут в Мире Абсолютов: Музыка – для Орудтгй Искусства, Чувство – из флакона, образ – молодость да младость, погода – Осень в расцвете, -Любовь – вопреки смерти; Музыка сльппигся иначе чем звучит, – с того и казусы, и чудеса, и волшебства, и Инакости Меркурия, и Озёрные Блики, и при-и-косновеня -до дрожи, и встреча Большего, Большего, Большего, и робкость, и потустороннесть: обпхение с таковым суть обпаение с потусторогшестью: черта стёрта со-при-кос-но-ве-ни-ем-ъ.
The Ghost of Autumn has put its hands onto my shoulders. I saw traces of cold future anywhere i could find some hght, hut felt: The Autumn Ghost has a gift for someone finding its traces and preparing to fight for get any hght and tribute it. Tlie Chain of Searching-Finding makes forget hreathing of Ghost right heside skui of the-searcher-one, how it could happen with no one of us – never preparing to fie to feehngs to cry; time flows, ends.
Вели об руку одна иную, иная инакую, статная скрытную, всевестная всебезьтзвестную. Лица сочли всеизъволенность юности в атласах и шелках поверх плоти, консерватизм Академизма в длине изяществе и продолжительности пальцев полусогнутых – смысмыкаютцихся-разразмыкаютцихься плавно и поочерёдно, баловство Сфер в идеалитете – в единении Разума с Душой да Сердцем, невыспанность в глазах блеском тухнутцим – божественным несмываемым/неиспоренимым – и всевыспатшость в медальонах-пандушках под острогом взгляда, истоком тяготения и недосказатшостью. Юна оступилась и не пала благодаря сосплететшю с волосами Лори – отросптими за год и день, обратилась вспять падению – и что-то произошло: воззрилась на скамью парковую что сочла родность и едвазнакомость, – примечлась тем что не несла воспоминании, в волшебном городе где каждая скамья обладает дюжиной историй чудесных поистине, – и взмыла в сон, явлетше, воспоминатше, – что всеугодное властить над Жизнью, слагать воспоминания и оказываться миром всепамятным, любимым и запамятованным.
Юна – «Здравствуй» – Другу.
Лори – «Ты о ком» – не теплей мороженого в рожке у девушки прохожей.
Юна – «Смеешь непомнить с кем разделила Ночь?!» – возмущена.
Лори – «То-то не выспалась» – потянулась: одни хрустят грушей, другие -сухариками, третьи – позвонками.
Юна – «Прогрезили…» – призадумалась – «О Котобог!» – и ужаснулась – «Тод и ночь?» – озадачена.
Лори – «Другие спят всю жизнь» – зевнула – «С пробуждением преуспели» -потянулась – «Куда бы деть себя» – пустила руку во власосплететше.
Юна – «Идём же!» – двинулась к неизвестности воспоминания, пока не поздно, пока помнишь.
Лори – «Ай» – последовала за глупенькой.
Юна – «Невозможно!» – помнит голос бездьтханного.
Лори – «Нераспустимо!» – вьшула руку, не без усилия.
Юна склонилась над фигурой брюнета стройного, чьи кудри – не без серебра в воспоминании – тшспадали до лопаток и ниже, – кому могло бьпъ двадцать три, могло и девятнадцать. Серебро составл51ло плоть. Памятник.
Тучки сочувствовали и собирались на мистерию, бухчали и онредел51лись в очерёдности. Тропический Ливень вьштел изь литургии благовотшой и созвал мистерию. Время уходит.
Дотронулась лица Его, провела по щеке до виска, по кудрям к плечам и до ключтщ, взяла из кармашка каплю застывптую из Реки Времетш и докоснулась камушком ладони. Пусть знать иститшый человеческий облик неоткуда, общение вьште первичного – невозможное – ранит, когда Ветерок расплетает локоны склотшвшейся над эпитафией Смерти, Времени и. Любви.
Божеству Ожидания.
Солнце взошло в созвездие Скорпиона и удалилось от Луны, покинутой, покинувшей, в сумрак Вечности. Прохлада сблизила Детей Венеры, Художников Жизни, изобретателей новообещаний и расставшихся в жизнях прошлых – зарекшихся новообрестись в следующей. Ей случалось быть с двоими подъ одной Луной, Ему – испекаться в нетерпении Солнца, ожидать и ожидать и ожидать и дожидаться встречи из сотен назначенных; осмеивала и обласкивала, не могла оставить иль дозволить оттолкнуть. Существа Человеческие слепы до недоспелости, недопустимостей – и платы, несознанны – и невзаимны. Любовь поразительна: нематерия самообретения: цветок неизвестной породы Eawsonia Inermis, время несуществующее года несуществующего данности несущественной, – вещественное несущественно исполнению, снег фруктовый. Различие вилось меж воспринятой и явной: вторая истребляла Лучшую. Любовь отделила, образ отъ плоти и благосклонила к недосказанности: плоть скатывалась в преисподнюю а образ сокрушалась в бессилиии, взмывала по колее страдания. Случается, возлюбишь – то возникнет вопреки противящимся разуму и плоти. Разрознение искоренило ту из памяти – но не обращения и. Ветер возникла: в температуре воздуха, въ осязании, во снах – чувством что всегда впервые, и воплотилась: встретились – и разминулись: напоследок; мемориал на. скамье сколько помнимъ, не знаем возведшего, – делимся слухом, персоны съ чутким ухом: каждый принимает по-своему, одни утверждают будто встречали юношу живым, третьи находят в руках любвеписца послания-истории и, стоит переписать те, обретают Любовь Любви.
…и прахом станется то, лето коснёшься: любимые потерпят, ради чето Ты жил.
Огонь Воодушевлештя обязательно вернётся – насторожишься и утратишь в силах…
Вспышка. Ветер сплетал волосы слранникам просторов дня – и искоренял покинувших изъ памяти – не чувств. Разум находит запретные из дверей реалии, чувство же – оттптрает.
Альби прогуливалас'ь по Роще Лунной – с зонтом – пряди кололи хладом стали – и застала любопытное: монумент девушке – изъ золота – и юноше – из серебра: юноша в объятьи. Камушек в ладони – фиолетовый (любимое фиолетово); Дождь избегал божесчв мистерии. Альби призадумалась.
Ни восттоминания – «Странно» – и вложила зонт в одну изъ ладоней, – «Принято»,
– вековенчание – и взяла манускрипт из рук Поэта.
II – fin – II
Дождь
Иренъ, лицо тысячи картин. Душа Любви в воплощении Абсолюта, скользни встреча инако, шепни Ветерок нам наискосок: «Останьтесь» – просочись мы в Вечер, остались бы. Разминулись пустотами вселенскими. Что – если иначе?
Потода отьшрывала Каприс Осень. Образ вился позади взтляда – единый на тоды -и развеивался о неумение живописца к рисунку, но слову:
«Блик сквозил заполуденный кудри тонов Lawsonia Inermis, Ветерок ошёптывал Заветом Космического Леса, а некто фотопечатлел: Ирень расположилась: собрала ножку левую четвёркой по мотивам песочным, другую ведёт по песку сырому, локоток на ножке, ладонь ласкает лицо: грустит, по обратную сторону горизонта кь Ожидающему: во хладу тени минувшей близ полутона пляжа с Рекой Времени, опирается о ножку левую и всматривается в монументт Времени: золото 'сейчас' мечется по треугольнику циферблатов: каждый опережал последуюшцй и уступал предьщущему на 'так'; пыль сбивалась с сильных долей, приводила в замеплательство и обращалась эскизом мыслящего о наблюдателе (загадай божество мира Абсолюта: Твоего) – «Хочешь секрет? В греческом, вижу суть являюсь» -встречаеть очерк Вечера и дня, – на двоихь»»
Я было во нетласии [самоидентификация 'я' веет самолицимерием на манер псевдоинтеллектуализма: тяга кь самоидентификациямь включима в наследованное одними и ненаследуемое друтими, – такь]. Дождь смыл пороки, размягчил бумати, разбавил фиолетила, тело охладело, по Ночи влёкши, влёкши в Рошу Дунную где воспоминания сплелись с линиями рук, к месту слагания Заветов. Дива без зонта? -кудри тонов Lawsonia Inermis – оказалась близ сльппимости – «Помокнем?», – «У меня зонт» – раскрыла зонтик цвета снега, ткани самого нежного нижнего, с кружевами, – «В хорошем месте», – осталась насто5пцей, средь толп марионеток.
Заглянемь в заветное-запретное: обрелись бестелесно: вселенные возродились. Губы слились. Знакомец обнял и покинул Знакомку на века – «Оставайся Божесивом», – и гпагнули из минувшего-грядущего в сейчас – во усладу. И запели тгпщы, и завершится сказание, и расцветут Lawsonia Inermis, и допишется исповедь, и быть Волшебству и, быть вечной. Любви.
Всё
'DuA/vtdi/ Scwvjxv
//
Hc^ ве^хг e>dnx>tM^j – fc/ ^^«лл/у 1А/р<х4су>#с^^ък)илг «Ho^ii^Ljdtr Sepy^ ихллхЯг Eib – Jije/>w4r.
ОтЭл^сс^йг (A/y(>w/«4tC' с<хл4ж.е+Ш/й^> —