Но это будет через два года. А пока вновь назначенный боевой генерал продолжает идти вдоль строя своих бойцов и увольнять их через одного.
И вот теперь это совещание. Собрано оно, само собой, тоже исключительно для одной цели – поиска и уничтожения виноватых. Хорошая политика в каком-то смысле. Надо думать, это приятно. Чувствуешь себя, не иначе, богом. Приходишь на руководящую должность и показываешь всем, что прежде здесь работали какие-то неправильные руководители, принимали какие-то неправильные решения и докатились до такого состояния, что хуже уже быть не может. Все развалить и сделать заново! «Вначале сотворил Бог небо и землю…» А чем они хуже?
И кроме того, что приятно, это еще и полезно, потому что в таком случае к новому руководителю и бригаде его заместителей (друзей и любовниц по совместительству) не может быть никаких претензий еще в течение какого-то (если повезет, долгого) времени. Они во всех случаях, когда только это может быть хоть немного уместно, смогут сказать, что все происходит так, как происходит, из-за того, что это старые начальники и их сотрудники работали так, как работали. Все просто и эффективно. При этом определенно есть причины и поводы, потому что они есть всегда, когда нужно. «Если надо причину, то это причина». Просто так уволить человека, поблагодарив за работу, – не годится. Сама гребаная система этого не позволяет. Надо убивать.
Один из боссов, с часами на руке стоимостью в три моих квартиры (которая в ипотеке), с рожей наглой и, судя по всему, многое повидавшей, задает вопрос директору завода (не нашего, другого):
– А что вы делали все это время?!
– Я выполнял то, что должен был в соответствии с договорами.
– А тогда какого черта до сих пор ничего не сделано?!
– То, что запланировано, сделано. Можете посмотреть условия договоров с компанией.
– Да что вы мне рассказываете?! У него ни черта не построено и при этом все сделано!
Давайте, вешайте всех собак на него. Пусть пойдет и размажет себе голову о стену. Вы-то молодцы. Вот только как бы вас самих не постигла та же участь. Не знает еще этот, с часами и наглой рожей, что доворуется он до того, что через три года выведут его «маски-шоу» прямо с совещания, на котором будет присутствовать человек сорок (позор неслыханный), что предъявят ему за все, и даже за то, о чем он сам забыл, и получит он срок, и в тех местах наглость его сойдет на нет и проснется способность лебезить и стелиться перед самым занюханным охранником (смотри выше историю про начальника гаража).
Вот так происходят перемены. Работа самой системы, кажется, основана на чувстве страха и безнаказанности, и особенно остро это ощущается в моменты существенных изменений. «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». А у нас одни перемены.
На совещании я продолжаю размышлять и слушать больше похожий на допрос диалог, который пока еще не коснулся меня.
– Вы уверены, что имели право это делать?
– Думаю, да. Я же директор.
– Вы меня не слышите, что ли?! Я спрашиваю: вы уверены, что имели право это делать?! Да или нет?!
– Да, я имел право.
– Он имел право! А где написано, что вы имели право?
– Я же директор завода. Конечно, я имел право подписывать договор. Это моя обязанность. Директор подписывает договоры.
– Он совсем не понимает ни черта?! Где написано, что вы имеете право вообще что-либо подписывать?!
Что мы все делаем? Что за мерзость? Сижу здесь, слушаю вот это и удивляюсь почему-то, как в первый раз, этой способности людей жрать друг друга. Да что и говорить, если тридцать лет нам понадобилось, чтобы хоть зубы уметь лечить нормально (ага, с помощью импортных материалов и инструментов). А о таком и говорить нечего. Лет сто еще подождем.
Черт знает почему меня это возмущает, и я никак не привыкну. Вот бы с бабами так. Но нет. Там все иначе. Однообразный секс с женой. Иногда с любовницей, и, честно говоря, ненамного разнообразнее. Иногда шлюхи. Но это все так, рутина. А здесь каждый раз как впервые: все на острие, на пределе, аж до того, что блевать хочется.
А потом они удивляются, что люди валят толпами. Валят и валят. «Это все американцы заманивают наших специалистов!» – говорят они. «Утечка мозгов!» – говорят они. «Прекратить!» – говорят они.
– Да засунь ты себе в задницу этот протокол!!! – орет босс с наглой рожей.
В результате совещания директор завода – тот, который должен был сделать что-то, но не вполне понятно, что именно; тот, который имел или не имел права подписывать договор; тот, который в конце концов должен был засунуть какой-то протокол себе в задний проход, – вечером написал заявление на увольнение. Что касается меня, то я отделался тем, что в мой адрес один из новых боссов сказал: «Я не знаю, что я с ним сделаю», скорчив гадкую рожу и сделав руками жест, как будто между ними, руками, находится воображаемая шея, и его пальцы сжимают ее до характерного хруста.
Надо удерживать кадры, чтоб не сбежали! Создать им нормальные условия! Ценить и уважать! Ага, спасибо. Не забудьте цепями приковать! Только они их перегрызут.
Я добрался до гостиницы, в номере снял пиджак и рубашку, надел красную футболку, спустился вниз, в жалкое подобие бара, заказал что-то поесть и кружку пива. Аппетита совсем не было, но поесть следовало. Пиво принесли сразу, и я его выпил. Заказал вторую кружку.
Наверное, пронесло. С другой стороны, что они выиграют, если меня уволят? Одно дело – директор (на него повесить можно что угодно), и другое дело – я (толку будет немного). Подождем. Посмотрим, что будет дальше.
Говорю же, ублюдки правят. А что, не так?
Гипотеза. Часть вторая
Человек всегда, с самого рождения, а впрочем и до рождения, подвержен невероятно большому количеству влияний: родители, родственники, знакомые люди, случайные люди, вообще не люди, в конце концов. Ньютону вот, например, яблоко на голову упало – и каков результат!
Короче говоря, влияний этих тысячи, даже миллионы. И все это уже само по себе очень сложно. Садится, скажем, Ньютон под дерево, и как раз в это время ему на голову падает яблоко. А почему именно сейчас? Потому что, может быть, оно дозрело, стало тяжелым, хвостик не выдержал и оборвался. А может быть, дремавшая на ветке ворона испугалась какого-то сидящего внизу мужика, решила взлететь, раскачала ветки, и едва держащееся яблоко упало. А если б не ворона, так еще бы дня два-три оно провисело бы, и не получил бы Ньютон по голове, и не изобрел бы закон тяготения. А значит – может, вовсе и не яблоко в таком случае во всем виновато, а ворона?
Особую сложность всей этой ситуации придает даже не тот факт, что воздействий миллионы (жаркая погода, усталость и желание посидеть под деревом, яблоко, ворона, ну и так далее), а то, что каждое из них переменно во времени. И тут уже наступает действительно мама дорогая какое разнообразие.
А теперь рассмотрим воздействие коровы на человека, живущего в городе. В качестве примера, разумеется. Этот человек не сталкивается с коровами в своей повседневной жизни, поэтому справедливо будет считать, что коровы обычно не оказывают на него никакого воздействия. Но допустим, в один прекрасный день этот человек отправился на автомобиле по своим делам, и путь его пролегал по проселочной дороге, посередине которой он вдруг увидел корову. Знаете же, как коровы дорогу переходят, да? Им наплевать на всех: идут как хотят или вообще стоят посередине. Значит, человек вынужден остановиться и подождать, пока корова уйдет с дороги, и как раз в этот отрезок времени корова оказывает влияние на этого горожанина. Таким образом, из примера видно, что влияние коровы на человека равно нулю до тех пор, пока он не заметит где-то вдалеке эту корову, затем, по мере приближения, ее влияние начинает возрастать и достигает своего максимума, когда человек останавливается и ждет. Затем оно опять снижается до нуля, и если эта конкретная корова этому конкретному человеку больше не повстречается, то ее влияние на него снова будет равно нулю.
Дальше у меня шли формулы, но я их убрал. Приведу в научном труде, который буду публиковать для получения какой-нибудь высокой премии (Нобелевской, конечно же).
Но формулы-то мало что меняют. А суть вот в чем. Если мы знаем, по какому закону движется корова на протяжении жизни, и знаем, по какому закону движется человек в течение жизни, то можем предсказать, когда они встретятся и встретятся ли вообще.
Ладно, скажете вы, не дури, человек куда хочет, туда и идет, и корова тоже, и никаких законов, описывающих их движение, не существует. А вот и нет, отвечу я вам. Ньютон явно сел под дерево не просто так. Он устал, потому что гулял уже три часа, потому что три часа назад вышел из дома в злом настроении и не хотел туда возвращаться, пока как следует не просвежится. Или, может быть, он был с похмелья, вышел из дома, прошел метров двадцать и упал под дерево отдышаться да воды попить. А может быть, из дома его выгнали… Короче, что бы там ни было, причины сесть под дерево у него определенно имелись. Ну, кто-то из вас, конечно же, скажет: вот захотел – и сел, просто так, безо всяких причин. Вроде «моя жизнь – мои правила». Для таких я вот что скажу: мысль, которая побудила его сесть, откуда-то да возникла. Какой-то импульс в его мозгу привел к тому, что эта мысль родилась, и устроился он под деревом поудобнее.
Новая пижама
Она пишет. Спрашивает, как у меня дела. Да как у меня могут быть дела? Все хорошо. А лучше было бы, если бы она была рядом, разделась и все такое прочее. Но нет. Я на работе. Спрашиваю, как дела у нее.
– Сижу работаю, никто меня не трогает, хорошо. Думаю, куда поехать летом в отпуск. Хочу слетать в хорошее место, и эта мысль меня тешит.
– Ну значит, у тебя не все так плохо. Я вот в отпуске даже не мечтаю куда-то поехать.
– На самом деле, это с какой стороны посмотреть, да и просто настроение сегодня почему-то хорошее. Я проснулась и с утра застала кота за размазыванием говна по полу. У него под хвостом прилипло, и он решил по полу задницу свою прокатить.
Я не говорю о том, что только недавно был в том самом городе, где мы с ней познакомились, и ностальгия на меня накатила такая, что как одуревший ходил по его улицам, по набережной. Конечно, ходил уже не с теми, прежними, чувствами, но словно бы с их отголосками, с тем, что остается, когда основной вкус исчезает, – с послевкусием. Впрочем, оно тоже имеет какой-то срок, а затем растворяется, и совершенно ничего не остается, кроме бездушной картинки с какими-то персонажами, и неважно с какими, даже если один из них – ты сам.
Боже, какие сантименты. Этот фрагмент предложения – из первой версии (смотри предисловие). На деле же все не так. Просто хочется потрогать ее за задницу и как следует время провести. Со временем шелуха отсеивается, и остается истинная причина: тогда просто хотел с кем-то переспать, ни больше ни меньше. Чувства, любовь, вся эта дребедень – все только к одному. А что, не так? Вспомните свою первую любовь и подумайте о том, что от нее осталось. Спорю, что не более чем желание потрахаться с какой-то некогда красивой (ах да, самой красивой на свете) девушкой.
Диалог продолжается.
– Какая гадость. Так что насчет отпуска? – спрашиваю.
– Еще думаю. Загран надо сделать для начала.
Я бы мог рассказать сегодняшнюю историю о совещании, на котором самым паскудным образом вынудили человека уволиться. Но на кой ей все это? Купила она себе новый лифчик, прислала мне фотки в нем и без него. Красивая, ничего не скажешь. Ну и что ж, пусть радуется и горя не знает. Через пару дней приеду к ней, и обрадуется еще больше. А про тех упырей – скучно. Дочка того, который с часами и наглой рожей, когда в институте училась, на «кайене» ездила, потому что уже тогда наворовал он так, что едва мог унести. Божество, мать его. Ничего, недолго осталось: три года ему ждать до посадки и конфискации.
– Ну вообще, в этом случае загран лучше сделать, – говорю.
– Да, я уже занялась этим вопросом.
– Нормально.
– Поэтому некогда думать о дерьме. Советую спланировать отпуск.
– У меня в отношении отпуска все спланировано.
– Ну-ка.
– Дома буду сидеть.
А тот, другой, который сжимал руки вокруг моей воображаемой шеи, за свою бесценную производственную практику разорил не одного подрядчика, но при этом сам стал богаче египетского фараона, и дети его учатся где-то в Англии, и разбивают там под коксом дорогущие машины и блюют с балконов, что, впрочем, им прощается. А этого не посадят, и жить он будет долго и счастливо.
– Что у тебя нового? – спрашиваю.
– Да… Не знаю. Такое ощущение, что все новое, а на самом деле ничего. Новая пижама.
– Неплохо.
– Новый виток жизни. В новой пижаме.
Представляю ее в пижаме, потом то, что под пижамой: горячее тело, нежное и страстное, молодое и упругое. Хитрая сучка, говоря про пижаму, наверняка имеет в виду и что-то другое. Ну а что удивляться? Я-то ее редко навещаю. Да и какие перспективы со мной? Жена и дети. Бросать их я не собираюсь. Если только они меня не бросят.
– И как она? – спрашиваю.
– Она шикарна. Чувствую себя в ней другим человеком. Не понимаю, почему раньше не покупала себе… Ко мне приезжают гости на майские праздники.
– Что за гости?
– Из М.
– Так я и думал.
– Ты даже не думал.
– На самом деле я думал, что ты поедешь в М. Но здесь я ошибся.
– Нет, пока я не поеду в М.
Вот тебе и пижама. Знаю я этих гостей. Но с моей стороны никаких претензий, все справедливо. Конечно, не люблю делить баб. Но тут как еще?
Интересно, с кем на этот раз придется делить? Об этом ее новом любовнике, который едет к ней в гости, я не знаю совершенно ничего. Немного фантазии – и я представляю богатенького, может даже женатого, парня лет тридцати или немногим больше, в меру упитанного, слегка похожего на Карлсона, с маленьким членом. Нет. Не так. На Карлсона он не похож. Ревность надо отключить. Зачем она вообще мне говорит, что к ней кто-то едет? Хитрая, да еще и коварная.
Ладно. Пусть развлекается, пока я здесь потихоньку схожу с ума и почему-то ревную, если уж честно.
Наказанные полковники
Отломившийся зуб колет язык. К стоматологу надо. Опять к стоматологу! Удалить его к черту. Но боюсь. Жирафики на стенах, а за дверью почти что смерть в халате со щипцами: «Не ври, тебе не больно».
Кажется, я пришел к пониманию, что нами всеми движет.
Нами движет страх. Как вам такое? Я не хочу говорить о деталях – о болтиках, винтиках, гаечках, – потому что я ничего не понимаю в деталях. Как сказал один мой знакомый: «Не опускайся до их уровня, иначе там они задавят тебя своим опытом». Умный, да? Услышал какую-то дебильную фразу и повторяет ее как попугай.
Про гаечки – это не просто так. И дело даже не в том, что я не понимаю в них, а в том, что я их боюсь. Страх толкает меня на поступки, которые так или иначе меня двигают. Так это и работает. Но далеко ли можно продвинуться на страхе? Пока тебе шею не сломают.
Тот директор тоже не хотел общаться о деталях, но они, прекрасно это зная и, более того, осознавая, что для руководителя такого уровня это нормально и необходимо, уничтожили его именно с помощью деталей. Забавно, правда? Главного конструктора судна увольняют за то, что он не знает наизусть, какая гайка (под ключ на тридцать два, ясно же!) стоит на каком-то там валу в каком-то там механизме. Это абсурд, но тем не менее абсурд повсеместный и особенно активно используемый в периоды реформ. «Не дай вам бог жить в эпоху перемен».
По утрам почему-то пахнет сентябрем, хотя еще только весна. Пахнет как будто школой, грядущей осенью и чем-то невеселым. Состояние какое-то унылое, знакомое с детства, когда после летних каникул нужно идти на учебу, и чем меньше времени остается, тем стремительнее оно проходит, приближая тебя к тому звуку железа о железо, который заставляет учеников заходить в классы и слушать то, что им говорят учителя, и принимать это за истину в последней инстанции, независимо от того, что оно собой представляет и насколько действительно отражает истинное положение вещей. В детские мозги вкачивают гигабайты патриотического говна, чтобы потом, спустя двадцать лет, они остались один на один с сотнями вопросов без ответов и чувством полнейшего разочарования. Но попробуй только не выучить урок – двоечка. Сиди и жди своей очереди. Слышишь, как дети орут там, за дверью? Красный ковер лежит в длинной комнате с дубовым столом для совещаний.