– Красовский, подойди ко мне.
Страх, что она повторит прошлую процедуру допроса, овладел всем моим телом и говорил мне: беги, беги. Но даже страх не смог противостоять её просьбе, мне пришлось на ватных ногах вернуться.
– Я знаю, как ты долго этого хотел, и решила сделать тебе маленький сюрприз, надеюсь, тебе понравилось.
Я хотел, ответить, но она прикрыла мои губы пальцем и сказала.
– Не надо слов, просто иди, и никому не рассказывай.
Всю следующую ночь стоило мне только зарыть глаза, как тут же появлялись её красные кружевные трусики. А потом в кресле, что мы сперли с Плотниковым из ДК, я увидел Викторию Игоревну, она сидела и смотрела на меня тем же прожигающим взглядом, что на прошлом занятии, я протёр свои глаза и больно ущипнул себя, но видение никуда не исчезло. Я собрался удостовериться в реальности моей галлюцинации, но тут в комнате зажегся свет, и появился взъерошенный Серега Плотников.
– Там такая жесть сегодня случилась, – начал он, – мы с дискотеки девчонок провожали и обратно с Русланом идём, вдруг, смотрю, мужик себя бензином облил и поджёг, и главное орет: “Отпусти! Уйди!” А кому орет? Никого рядом нет. Может, права моя бабка, когда говорит, что бесы в человека вселиться могут и заставлять делать с сами собой вещи всякие.
– Какие бесы? Ты что, поди с ума сошел? Черти ему всякие мерещатся, или напился до горячки, – возразил я.
– Может и так, но все одно жутко. Может, самогонки? У меня там запрятано.
Я согласился. Серега достал из чемодана под кроватью бутылку деревенского самогона. У меня оставалась с ужина вареная картошка. Порывшись в съестных запасах, я нашел ещё большую луковицу, которая также сгодилась в качестве закуски, разлил по кружкам самогон, в полном молчании мы выпили. Каждый был погружен в свои мысли. Плотников, видимо, думал о человеке, который себя сжёг, я же о Виктории Игоревне. На следующий день стало известно, что человек, совершивший акт самосожжения, не был ни сумасшедшим, ни сектантом, а одним из значимых людей в городе. Это был некий Крестов, который являлся директором спиртзавода, и облил он себя спиртом, а не бензином, как решил Плотников. Вчера у него родился второй ребенок, и говорили, что он был счастлив по этому поводу и ехал с роддома домой, чтобы обрадовать своих родителей.
Алгебра была последней парой, Виктория Игоревна, войдя в аудиторию, объявила, кто хочет, может идти домой, только без шума и очень тихо, остальные пусть сидят и занимаются своими делами, но без галдежа. Осталось человек пять, среди них я. У меня не было никакого желания идти в общагу, где меня мог поджидать Бес со своими дружками. Осталась Ирка, у которой было свидание после пар. Вид у Виктории Игоревны был уставший, она села за свой стол и о чем-то задумалась.
– Виктория Игоревна, вам нездоровится? – спросила её староста Ленка Мальцева.
– Всё хорошо, Лена, я просто не выспалась.
– У неё есть парень – шепнула мне на ухо Ирка.
– С чего ты взяла – спросил я её, ощутив, внутреннее беспокойство.
– Когда я провожу ночь с парнем, особенно новым, я тоже потом квелая целый день,– с видом знатока ответила она.
Я понял, что во мне закипела ревность.
– Кстати, ты слышал, что произошло с Виктором Крестовым? – уже не шепча, спросила она.
– Да. Это несправедливо.
– Причем тут справедливость?
– Как причем? У него жена только родила, он директор завода, член КПСС, награды у него есть, и он, кстати, ребёнка утопающего спас. А тут раз, и сгорел. Несправедливо.
– А по мне, так он не просто себя сжёг, видимо грешок за ним какой-то – возразила Ирка.
– Все-то ты в людях плохое хочешь найти. В партию бы его не приняли, если что плохое за ним числилось, – возразил я.
– У меня опыта побольше, чем у твоей партии. Бывает, начинаешь с парнем встречаться, он весь такой джентльмен, культурный, а как своё получит, в раз меняется, начинает из него такое вылазить, что офигеваешь, где он в себе это хранил в таком количестве. И все «суси-пуси» куда-то деваются, и понимание как след простыл. Так и охота иной раз врезать чем-то тяжёлым по башке, пока спит да слюни на подушку пускает после того, как своего добился! – Ирка со злостью стукнула ладонью по парте.
– Зачем сразу по башке? Ты поговорить не пробовала? Может, у вас недопонимание, объясни, что тебе надо, и он поймет, что не прав.
Я затылком почувствовал взгляд и понял, что Виктория Игоревна слушает наш разговор. Это меня смутило, я замолк и уткнулся в учебник, а Ирка начала рисовать в тетради прекрасного принца. Пара закончилось, и все разошлись. С окна второго этажа был виден вход в общежитие. Да, меня там явно караулили. Я решил переждать в технаре, и сел на стул в вестибюле, надеясь, что бесовской компании скоро надоест подпирать стенки общаги, и они уйдут восвояси. Вскоре меня одолела дрёма.
– Ты подойди, объясни, что они не правы, – услышал я голос Виктории Игоревны, – Или до утра так сидеть будешь?
Я не знал, что ответить, хотя попытался, и, наверное, был похож в этот момент на рыбу, которая глотает воздух.
– На, держи сумку с продуктами, я тут по дороге на работу успела в гастрономе урвать кое-что, пойдем, до дому меня проводишь, а то меня совсем покинула жизненная сила.
Мне ничего не оставалось, как повиноваться. Спускаясь по ступенькам крыльца технаря, я чувствовал спиной что Бес и его дружки видят меня. Некоторое время мы шли молча.
– Был один человек, рисовал картины, любил животных, даже мяса не ел, заботился о людях свой страны, в общем, окружающие в нем души не чаяли. Но случилось так, что он умер от отравления. Справедливо? – спросила она.
– Наверное, нет – ответил я и пытался придумать весомый и умный аргумент, но не успел.
– Его звали Адольф Гитлер.
– Ну, это уже меняет картину, он был ужасным человеком, фашистом и убийцей ни в чем не повинных людей.
– Видишь, как дополненные сведения изменили твое отношение к человеку, а если бы ты узнал о Крестове что-то ужасное, поменялось ли бы твоё мнение относительно справедливости его смерти?
– Всё-таки такая смерть, как самосожжение, думаю, перебор, это…
– А если бы, например, ты узнал, что он насиловал и убивал детей? – сказала она, перебив меня, и внезапно остановилась.
Я замолчал, Виктория Игоревна держась за меня, закрыла глаза, и мне показалось, что она вот- вот упадет, и я уже было собрался её ловить.
– Жизненных сил не хватает, – сказала она, открыв глаза, и пошла дальше.
Мы зашли в частный сектор, где фонари светили через один, а то и через два. Не самый приятный район, я периодически оглядывался, дабы убедиться, не направился ли за мной следом Бес со своими дружками.
– А у вас есть парень? – спросил и сам испугался вопроса, слова сами вылетели без моего разрешения.
– Что значит в твоём понимании наличие парня, как это проявляется?
Она повернулась ко мне и убрала рукой волосы с лица, как бы демонстрируя свой шрам.
– Это человек, который заботится о вас, думает о вас, – и, смущаясь, добавил, – и любит вас.
– Хм. Тогда получается, что в данный момент жизни у меня есть такой парень, и это ты, – прищурив один глаз, она посмотрела на меня, ожидая моей реакции.
– Вы шутите, Виктория Игоревна!
– Игорь, я абсолютно серьезно. Или ты против? – она впервые назвала меня по имени, – и давай договоримся, вне моей работы не будешь меня звать по имени отчеству, я просто Виктория, – она улыбнулась.
– Хорошо, Виктория.
Я боялся закричать от радости. Она взяла меня под руку.
– Пошли, мой парень, вон, мой дом уже видно.
Мы подошли к калитке, и я растерянно остановился, не зная, входить или ждать, когда меня пригласят.
– Заходи, не бойся.
Это был старенький дом с печным отоплением, без воды, который Виктория снимала, так как не хотела жить в общежитии, которое ей предоставил наш техникум. Во дворе нас встретила собака, по-видимому, она выполняла скорее декоративную функцию, так как виляла хвостом и радостно вертелась возле меня.
– А как зовут собаку?
– Собаку зовут, Пёс, – ответила Виктория, пытаясь найти в своей сумочке ключи от дома.
Мы вошли в дом, в прихожей сушилось на протянутых веревках бельё.
– Разувайся и проходи, сумку с продуктами оставь в кухне, хотя постой…
Она сняла бельё и протянула мне.
– Заодно брось в комнате на диван, потом разберу, что куда.
Сверху оказались красные кружевные трусики, и мой взгляд невольно застыл на них.
– Да, это те самые, на которые ты попался, как рыбка на крючок, – улыбаясь, сказала она.
Я вошел в комнату через кухню и положил белье на диван, на него же и сел. Комната была небольшой, помимо дивана, из мебели был маленький столик, шкаф и чёрно-белый телевизор «Горизонт» на ножках, на полу лежал выцветший и местами сильно протертый палас, еще одна дверь, которая была плотно закрыта, вела, видимо, в другую комнату. Виктория не торопилась, она чем-то занялась на кухне, а я не знал, чем себе скрасить ожидание. Мое внимание привлекла книга, лежащая на столе. Я взял её в руки, хмыкнул, – она была на английском языке. Название мне ни о чем не говорило:
– «Journeys out of the Body» Robert A. Monroe, – кое-как прочитал я.
Но английский мой был слишком слаб, и я положил её на место.
– Игорь! – позвала меня Виктория.
И я мигом побежал на кухню, где уже ждал нехитро накрытый стол.
– Хозяйка из меня так себе, готовить – не мой конёк, как впрочем, и все остальное. Бедному моему мужу придется и готовить, и стирать, и любить меня. Садись, ешь, давай.
На тарелке были макароны и порезанная варёная картошка, обжаренная с жареным луком, она подвинула ко мне банку со сметаной.
– Ешь со сметаной, – так вкуснее будет.
Я робко сказал: «спасибо», и мы приступили к ужину. Ничего вкуснее я не ел! Возможно, мне так показалось от долгой студенческой жизни впроголодь, то ли от того, что еда была приготовлена её руками.
– Спасибо! Было очень вкусно. Но мне, наверное, пора?
– Нет. Я тебя не отпущу, уже поздно, а твои недруги ждут тебя.
– Вроде я их не видел.
– Завтра узнаешь, что они тебя ждали. Или ты не хочешь остаться?
– Что вы, очень. Очень хочу.
– Вот и славно иди в комнату, можешь посмотреть, что там случилось с магнитофоном, пока меня ждешь. Он на окне.
На подоконнике стоял «Романтик», однокассетный советский магнитофон. Поломка нашлась сразу, в штепселе оторвался провод, и я с помощью перочинного ножа всё наладил. Вставил первую попавшуюся кассету, и заиграла незнакомая, но очень красивая музыка.
– Это Клаус Шульце, – композитор из ФРГ, а альбом называется «Трансефер» – услышал я голос Виктории сзади и повернулся.
Она стояла в голубом халате, скрестив руки на груди, без макияжа, с зачёсанными назад волосами, придерживаемыми ярко-синим ободком. Её шрам не казался чем-то инородным и зловещим, и мне показалось, что мы с ней знакомы тысячу лет.
– Красивая музыка, как и ты…, – попытался я сделать комплимент.
– Это хорошо, что ты так думаешь, а то из-за потери жизненных сил я боялась, что выгляжу просто ужасно. Давай, что ли в карты поиграем.
Я согласился, и мы, усевшись на диван, начали играть в дурака. Для меня были самые сложные моменты в игре, когда она добирала карты. Виктория накланялась в мою сторону, в этот момент из-под халата была видна её грудь, отчего я не мог сосредоточиться и потому, видимо, творил что попало.
– Ты не играешь, ты пялишься на мои сиськи! – весёлым тоном крикнула Виктория.
Я остолбенел, ну что можно сказать в такие моменты, когда тебя ловят с поличным.
– Пялишься? – прищурив глаза, спросила она.
– Как мне удержаться, если они сами на меня смотрят?
Она раскрыла халат и обнажила грудь, отчего моё сердце бешено забилось, а дыхание участилось. Я смотрел, как загипнотизированный удавом кролик. Два плотно налитых шарика с коричневыми сосками вызывающе направленными прямо на меня, казалось, чего-то ждали. Она начала их раскачивать, и я заметил сбоку у левой груди шрам. Я видел подобный раньше, у моей тёти внизу живота был такой от удара ножом.
– Можешь потрогать, и я пошла спать. И ты тоже! – сказала она смеясь.
Когда об этом грезишь – это одно, но тут я стушевался, видимо заметив мою нерешительность, Виктория взяла мои ладони и положила на свою красивую грудь. Я возбудился, фейерверк гормонов вспыхнул в моей крови, мне хотелось накинуться на неё, сорвать тонкий халат со столь желанного тела и овладеть им.
– Прости, совсем нет жизненных сил, может, в следующий раз, – она поцеловала меня, – спать!
Виктория намеревалась было встать с дивана, но я не желал останавливаться, притянув её, я страстно впился в её губы, проникая языком в её рот. Буря страсти овладела мной. Надо это сделать! И только эта мысль пришла мне в голову, Виктория надавила мне ладонью чуть ниже живота и резко встала.
– Я сказала, спать!
Мне показалось, что она что-то сделала, так как моё возбуждение резко прошло.
– А что бы ты лучше заснул, и моя грудь не мешала этому, расскажу тебе про одну игру. Когда ляжешь, закрой глаза и представь, что твоя голова там, где ноги, а ноги, где голова. Почувствуй, что за твоей головой не стена, а дверь в мою личную комнату.
Когда уже был застелен диван, и я предвкушал, что мы хотя бы ляжем вместе, но Виктория пожелала мне спокойной ночи и скрылась за дверью, ведущей в другую комнату или, как она её назвала, личную комнату. Защелкнулся замок, лишив меня шанса пойти за ней.
Утром меня разбудил запах свежезаваренного кофе и жареной колбасы.
– Доброе утро, мой парень! – сев на край дивана, сказала Виктория.
– Доброе утро, Виктория Игор… !
– Спасибо, – она потрепала меня по голове и, поднявшись с дивана, продолжила,– Сейчас быстро завтракаешь и на учебу. Не дай бог опоздаешь, мне выговорят, что я тебя заманила, совратила и вообще попортила моральный облик молодого комсомольца.
– Откуда они узнают? – мне так неохота было вставать из такой уютной и благоухающей постели.
– Все уже знают.
– А ты, не пойдешь разве? – спросил я, надеясь прийти вместе с ней, чтобы все увидели нас вдвоем и обалдели.
– У меня сегодня только одна пара, после обеда. А вечером я занята.
Виктория накормила меня завтраком, после мы выкурили по сигарете, и пришла пора мне уходить. На прощание она одарила меня страстным поцелуем, запрыгнув на меня и обхватив ногами. Я хотел продолжения и никак не мог оторваться от её губ, но она, уже стоя на полу, меня силком оттолкнула.
– Все, все, оставь на следящий раз, а то всю страсть истратишь, и стану не интересной тебе.
– Ты всегда будешь мне интересной.
– Ох. Если б мне только жизненных сил, я бы с тобой такое сделала! Ну, всё.
Виктория проводила меня за дверь, дав шутливого пинка, а собака по кличке Пёс, виляя хвостом, проводил меня до калитки.
Всю дорогу до техникума в моих глазах стояла картина, как я стоя держу Викторию, она обхватила меня руками за шею, а ногами за бедра, из-под разреза халата видны её груди. Но какие ей нужны жизненные силы и вообще, что это такое?
Глава 2
Виктория была права, – бесовская компания действительно следила за мной, когда я её провожал, это стало ясно, как только пришел в курилку. Ко мне сразу подбежал Колесов с вопросом, как училка в постели. После этого случая Виктория меня домой не приглашала, максимум во двор, где мы долго целовались, курили или просто болтали. Она всегда говорила, что с удовольствием бы меня пригласила, но всегда ссылалась на усталость, занятость и отсутствие жизненных сил. Что она имела в виду под последним, мне так и не удалось выяснить ни у неё самой, ни в библиотеке. Ирка же мне сказала, что у Вики, возможно, проблемы по женской части, и скорее всего она их скоро решит, все женщины так делают.
– Даст она тебе, не переживай, – сказала она как-то ни с того,
ни с сего.
– Почему ты решила, что я переживаю? И зачем всё опошлила? Я ведь её люблю, только она не знает об этом, я ей ещё не говорил.