Артемиоса отнюдь не отличало высокомерие, и внезапно проявленная благосклонность царственной особы не испортила его нрава. Большую часть своей жизни он провел в море и так же, как и достойная водная стихия, предпочитал дело слову. К женскому вниманию, обескураживавшему его теперь своим напором, Персакис совсем не привык, но прекрасно чувствовал фальшь и притворство. Ни одной из новоявленных придворных дам не удалось поймать его в свои сети, пока почтенная вдова старого полкового командира не познакомила Артемиоса со своей племянницей.
– Старайся не смотреть на воду, хорошо? – все ещё возился с мальчиком Артемиос. – А то затошнит. Смотри лучше вперёд – на горизонт.
Ксения невольно улыбалась, наблюдая за ними, и волна нежности всё сильнее поднималась в её сердце. Проведя всю юность в разъездах, скромный кириос Артемиос не жаловался на плохое здоровье. Зрение, разве что, подводило. Он был темноволос, кареглаз, широкоплеч, со смуглой загорелой кожей – истинный гордый эллин!..
Но, несмотря на все достоинства Персакиса, на его доброту и обходительность, Ксения всё же слишком часто думала о том, что у её жениха чересчур широкий нос. И глаза как будто очень карие… Как было бы чудесно, если бы они были голубыми!..
– Ты очень задумчива сегодня, агапи му. – Артемиос как раз отпустил восвояси ребёнка, а его мать помахала услужливому кириосу рукой. – Скажи: я могу чем-то помочь?
– Ты и так делаешь слишком много, – благодарно протянула Ксения, и Персакис поцеловал ей руку в белой кружевной перчатке. Когда он так делал, ей всегда хотелось вырвать ладонь… но, как и в прошлые разы, она себя сдержала. – Порой я спрашиваю себя, что же ты во мне нашёл…
– Я часто спрашиваю себя о том же самом, когда думаю, почему ты со мной, – спокойно проговорил мужчина, но печаль как будто бы закралась в уголки его губ. Ксения отвернулась, чтобы он не видел её лица. – Я только и делаю, что говорю о море… я скушен донельзя!
– Кириос Персакис, не говорите же так!..
– Ты что-то здесь оставила, деспинис Ксения. Ты сегодня вся в воспоминаниях…
Деспинис улыбнулась уголками губ, просунула руку под его согнутый локоть и положила голову на его плечо.
– Здесь прошла моя юность, дорогой. Здесь мои мать, брат и дядя… я не видела их с тех пор, как уехала. Конечно, я вся в раздумьях!
– Ты боишься, что пока тебя не было, что-то успело поменяться?
– Может статься.
– Не думай об этом. Это же твои родные. Они примут тебя любой…
– А я вот нет! – то ли ворчливо, то ли насмешливо пробормотала тётка, появляясь на палубе. Держась за свою трость, она только что вышла из каюты. – Ксения, посмотрите на неё, какая бесстыдница!.. Точно дожидалась, пока я забудусь крепким сном, чтобы остаться со своим женихом наедине…
– Что вы, кирия Ирина, – невинно развёл руками Артемиос и со свойственной себе тактичностью перевёл всё в шутку. – Мы ничто и никогда не предприняли бы за вашей спиной!
Кирия Ирина недоверчиво зацокала языком и покачала головой, так что белый хлопковый чепчик на ней немного покосился. Старуха была, конечно, далека от идеала любящей тётушки. Зачастую её капризы выводили юную Ксению из себя, но со временем она научилась под них подстраиваться. В какие-то мгновения она всё же улавливала в своих чертах схожесть с тёткиными – разрез глаз, формы губ и носа, – и с негодованием думала о том, что на старости лет могла стать такой же. Неужели её будущее – это ворчливая, несмотря на все богатства мира, недовольная своей жизнью старая матрона, что завидовала молоденьким девушкам, чья красота, молодость и любовь навсегда канули для неё самой в лету? Разве её конец будет столь же печален?..
Когда капитан дал звучный сигнал, Ксения вздрогнула. Артемиос взял свою невесту под одну руку, а её милую родственницу под другую и с самым гордым видом стал спускаться вместе с ними вниз по трапу. Толпа на пристани не утихала, и Ксения с улыбкой про себя подумала, что Стамбул всё-таки ничуть не переменился. Как только греческие путники опустились на турецкую землю, какой-то мальчишка в феске отдавил кирие Ирине ногу. Другой предложил кириосу своих лошадей, но тот вежливо отказался. Нас, мол, скоро встретят.
– Где носит твоего непутёвого братца? – вопрошала кирия, оглядываясь по сторонам. – Неужели нельзя хоть раз сделать так, как велено?
– Уверен, что кириоса Спанидаса просто что-то задержало, – миролюбиво предположил Артемиос, но Геннадиос всё ещё нигде не показывался.
Капитан корабля дал ещё один сигнал – на этот раз к отбытию, – и волны вновь рассеклись о корму корабля. Порт понемногу опустел, хотя споры на рынке до сих пор доносились до их ушей. Какой-то иностранец обвинял местного в том, что тот продал ему несвежую рыбу. Турецкая, греческая, английская и французская речь смешались в одну кучу. Наконец, Персакис откликнулся на просьбу мальчишки, почти за гроши раздававшего приезжим свежую печать, достал из кармана белого дорожного костюма несколько монет и насыпал их в ладонь незнакомцу в обмен на газету.
Лицо мужчины резко побелело, как только он развернул первую страницу издания и вчитался в её содержимое.
Ксения поймала быстрый взгляд жениха и перехватила из его рук печать. Силы покидали её по мере того, как глаза бегали по строчкам. Если бы не Артемиос, вовремя придержавший свою невесту за талию, она бы точно лишилась чувств.
В той газете писалось о следующем: сегодня утром кириоса Геннадиоса Спанидаса задержали субаши. Коджи Хюсрев Паша уже восемь лет являлся главнокомандующим султанскими войсками и так же приставил к этому делу своего чауша – неужели средний брат Мехмеда? Кириос Спанидас считался главным подозреваемым в деле об убийстве визиря Фазлы-Кенана-Паши – дяди Мехмеда?! Накануне его смерти кириос Спанидас прилюдно повздорил с Пашой и даже угрожал ему на глазах у посетителей султанского мейхане. Расследование продолжалось…
Ксения устало прикрыла веки. Как это похоже на Геннадиоса – угрожать именитому Паше прямо на людях!.. Не жалеть ни себя, ни мать, ни дядю!.. Подвергать их всех адовым муками, только бы не держать своего мнения при себе!..
Эгоист! Несчастный эгоист!
Вот почему она тогда уехала, вот почему не пожелала и дальше мириться с такой жизнью… но сможет ли она привыкнуть к той, где повесят её брата?..
– Ксения! – махала тетушка ей веером в лицо. – Ксения, приди же в себя!
– Геннадиос! – прошептала она одними губами. – Боже мой, как же он похож на отца!..
Мимо как раз проехал фаэтон, и Артемиос остановил его. Он подал Ксении руку и предложил кирие Ирине отправиться на какой-нибудь постоялый двор вместе с сопроводителем, пока они не узнают подробностей, но тётка проявила упрямство и даже без посторонней помощи забралась в экипаж. Постучав кучеру по плечам тростью, она сама приказала ему трогаться.
Не в пример тётке Ксения всю дорогу провела словно во сне, и каждая улочка, показавшаяся ей смутно знакомой, откликалась в её сердце болью и воспоминаниями. Здесь брат и его друзья как-то раз убегали от аскеров42, потому что решили поглядеть за каретой, в которой ехали жёны султана, и, конечно, оказались пойманы с поличным… Кажется, то была идея Геннадиоса!.. В другой раз Дима – Румянцев всегда был чересчур романтиком! – вступился за слепца, который случайно задел глиняные горшки одного торговца и разбил их… От того торговца дружная компания тоже бегала неделю. Ксения вновь улыбнулась, но щемящая ностальгия вмиг стёрла с её лица улыбку. Почему жизнь всегда забирала у них всё самое ценное?..
За углом показался ухоженный домик дяди Анатолиоса, и Ксения сразу же узнала материнский садик. Только рука митеры создавала такую красоту!.. Что же с ней будет теперь, когда Геннадиоса увели?.. Найдёт ли она в себе силы и дальше заниматься цветами?
– Оставайтесь здесь, кирия Ирина, – сказал Персакис её тетке, когда Ксения уже убежала в дом. – Нам необходимо сейчас же увидеть кирию Спанидас!
Артемиос недолго слушал ворчания старой матроны, но всё равно с трудом догнал свою невесту на одном из поворотов в коридоре и только успевал отвечать на удивлённые расспросы слуг. Да, деспинис уже здесь. Да, мы знаем про Геннадиоса…
– Митера!..
Дочь рухнула у ног матери в гостиной и приложилась мокрой щекой к её жилистой руке. Митера, не верившая своим глазам – неужели это действительно Ксения?! – обняла её, что оставалось сил, и несколько раз всхлипнула в пышную золотистую шевелюру дочери. Несколько секунд женщины провели в скорбной позе, никого вокруг не замечая, и только спустя время кирия Мария нашла в себе силы поприветствовать будущего зятя кивком головы. На большее она – увы! – способна не была.
Артемиос отнёсся к горю тёщи с пониманием, но наблюдал за этой сценой далеко не один. В комнате они с Ксенией застали ещё трех молодых людей, один из которых – в штабном мундире османского лейтенанта – вскоре вышел вперёд, представился и подал Персакису руку.
– Мы были здесь, когда субаши увели Геннадиоса, – взялся разъяснить Мехмед-бей. – Поддерживали госпожу Спанидас, как могли. Мы его друзья.
– Я наслышан о вас, – как можно приветливее откликнулся Артемиос и пожал протянутую руку. Он, хоть и бывший моряк, но всегда с теплом относился к сухопутным войскам! – Позвольте представиться, я – кириос Персакис…
– Вы жених деспинис Ксении, – подал голос другой юноша в штатском и откашлялся в кулак. Должно быть, сын графа Румянцева?.. – Да, мы знаем о вас.
Услышав своё имя, Ксения всё-таки поднялась на ноги. Перед глазами расплылось, когда она увидела друзей брата, к которым и сама успела привязаться, но недюжинным усилием воли девушка всё-таки подавила первый порыв. Ей очень хотелось крепко обнять каждого – даже Диму! – и поблагодарить за то, что они сделали для её матери… но что скажет на это Артемиос?.. Они, честно признаться, думали о том же самом, но только Вачаган осмелился озвучить свои мысли вслух:
– Жаль, что здесь ваш жених, деспинис. Да и с недоброй вестью свиделись… иначе мы бы вас обняли.
– Ничего предосудительного в этом нет, – неловко пробормотал жених. – Я знаю, что вас связывает многолетняя дружба.
– И общее горе, – снова встрял Румянцев. – Вы должны нас понять… мы слишком много всего вместе пережили.
На миг они с Ксенией переглянулись, но Дима отвёл взор первым. Что-то шевельнулось в его душе – неужели она настолько сильно повзрослела, как ему показалось на первый взгляд? – и он вновь поднял его, но на этот раз она как будто специально не смотрела в его сторону. Словно между ними никогда не было колыбельной на чердаке и того поцелуя, и многих других… Юноша почувствовал, как гнев поднялся в нём с новой силой. Она предала их любовь за красивые платья, вернулась с женихом – таким приторным, что аж тошно! – а он должен чувствовать себя виноватым? Возможно, только лишь за то, что разглядывал её при наречённом!..
Тем временем Вачаган сделал сестре друга комплимент, что за все эти годы она очень похорошела, и она сердечно поблагодарила его за это, а затем спросила о дяде Анатолиосе:
– Он пытается добиться аудиенции у сераскера. Считает, что это поможет. Есть ли у вас план получше?
В голосе Димы сквозило столько подчёркнутой отчуждённости, что даже в такой момент это насмешило Ксению. Маленький обиженный мальчик до сих пор не свыкся с тем, что первая любовь когда-то предпочла ему другую жизнь. Он даже не пытался понять её! Как это по-детски… Он всё ещё держал обиду? На обиженных возят воду! А ведь Артемиос никогда не вёл себя так незрело. Артемиос…
– Аудиенции может быть недостаточно, – озадаченно проговорил Персакис, и Ксения посмотрела на него с восхищением. – Нам нужен чёткий план действий, как вызволить вашего друга из беды.
– Вызволить его из беды? – отстранённо пролепетала кирия Мария. Всё это время она сидела на кушетке возле своих любимых комнатных цветов и, собрав руки на коленях, почти не двигалась. – Вам придётся поторопиться… смерть уже дышит моему сыну в спину.
Тишина, воцарившаяся после этой реплики, придавила всех своей тяжестью. Лишь спустя какое-то время Мехмед заговорил, клацая шпорами на сапогах:
– Кириос Персакис, вам с деспинис лучше остаться здесь. Пока мы ищем лазейки…
– Хорошо, Мехмед-бей. Слово военного.
– У тебя есть какая-то новая информация? – нахмурив брови, спросил Вачаган. – Помимо того, что кроме Гены подозревают ещё и твоего отца?
– Не знаю, насколько это хорошо, – тяжело вздохнул Мехмед, хватаясь за кобуру на поясе. – Или плохо…
– Говори же, не томи!
– Ибрагим сказал, что лекари обнаружили в теле нашего дяди часть ножа. Похоже, что убийца не рассчитал удар, и нож надломился прямо в теле. Преступник, видимо, не заметил этого, когда убегал.
– Что это за нож? – задумчиво спросил армянин. – Я могу сходить к Нерсесянам и узнать, где и кто мог бы его приобрести. Лучше них никто не разбирается в таких вещах.
– Хорошо, – одобрительно кивнул турок, вынул из кармана листок бумаги и подал его армянину. – Здесь всё, что известно про этот нож. Поезжай к своим ювелирам и разузнай всё, что сможешь. А мы с Димой отправимся к его отцу…
– К моему отцу? Зачем?
– Он международный дипломат. У Александра Михайловича наверняка есть доступ к бумагам, которые не видят простые смертные. Это может быть полезно. Ты согласен?
– Вынужден признать, – вяло отвечал Дима.
– У нас нет выхода, – с горечью резюмировал бей. – Нужно действовать.
***
– Ты был груб с Персакисом, – отругал друга Мехмед, когда генеральное консульство Российской империи с его развевающимся на ветру флагом показалось прямо за поворотом, а кучер остановил лошадей у самого входа. Всю дорогу они ехали молча, а Дима всё время отворачивался и хмурил брови.
– Правда? – неприветливо буркнул русский и спрыгнул на землю. – Я и не заметил…
Мехмед усмехнулся с видом человека, который нисколечко этому не поверил, но затем его внимание целиком захватило бежевое кирпичное здание с чёрными зубчатыми воротами и белыми массивными колоннами. Как выделялось оно среди броских восточных построек с традиционным исламским орнаментом на дверях и окнах!.. Девушки в европейских шляпках только что прошли мимо и поздоровались с Димой по-французски. Он что-то ответил им – так же по-французски, – и они исчезли в дверях, скрывая озорные лица веерами. Двухглавый орёл на крыше приковывал взгляд, и турок неожиданно понял, что оказался в ином мире. В мире одного из своих друзей. Как часто по юности ему доводилось вновь и вновь испытывать это чувство?..
– Пойдём, – схватив приятеля за руку, позвал Румянцев, и они вместе перешли дорогу и встали у высоких, дубовых дверей, над которыми возвышался портрет императора Николая Павловича. – Надеюсь, отец окажется не слишком занят, чтобы принять нас.
Как только молодые люди вошли внутрь, Мехмеда со всех сторон обдало дорогим парфюмом и французской речью. Как слепец, он шёл за своим поводырём по пятам и старался ни на шаг не отставать от него – в бесчисленных коридорах консульства легко и заплутать! Так много комнат и дверей… и за каждой какой-нибудь важный чиновник в чёрном сюртуке обязательно заполнял стопку бумаг. И где они только брали их в таком количестве?.. За одной из дверей раздался взрыв мужского хохота – наверняка, молодые секретари консула баловались партией в штосс! – а за другой кто-то явно дымил курительной трубкой так, что запах табака разлетелся по всему этажу.
– Служба в консульстве, – замечая озадаченность друга, пошутил Дима и повёл его по витиеватой лестнице наверх. Какой-то мужчина с живописной бутоньеркой в кармане поприветствовал «юного графа» по-русски и пожал ему руку. – Скучнее некуда! Хуже может быть только чиновничество в каком-нибудь министерстве…