– Вот здесь, здесь можно, – торопливо заговорила Татьяна. – Спасибо! – Учительница юркнула в дверь.
– Может, в город кого захватим? – пробуровил какой-то дед сзади.
– Да ты что, старый! – оборвала его соседка. – Для них тут автобус навроде летающих тарелок!
– А ничего англичаночка, Петр Сергеич, на вид мягонькая, – примостился рядом забулдыга, известный собиранием на выпивку у магазинов.
Не оборачиваясь, Петр дал газ, и автобус рванулся в поле.
– Эй, сизокрылый! Отстань и не булькай, – раздался сзади грозный бабий раскат. Забулдыга вмиг исчез.
– Да ты, товарищ шофер, не сердись, – примирительно зашептали пассажиры. – Мы тута все не без греха. А за учительницей без нас присмотрят, ухажеры почище.
– Это кто ж приловчился? – едко выспрашивал какой-то старичок.
– Так и Князева сынок – кто ж еще-то, видная девка-то, – ответили из угла салона.
– Это тот самый, что на броневике своем разъезжает?
Рявкнув двигателем, Петр вырулил на асфальт и не расслышал ответ. Закружились большие, сначала редкие, снежинки. Потом хлестнул ветер – и сразу зашлась метель. Все притихли, наблюдая, как снеговые заряды бьют в стекло и свет фар борется с вьюжной завесой. Петр не заметил, как проскочили Воронью пустошь, как выскочили из ямы, где высматривали кикимор. В городе разгорались уличные фонари, их тусклый свет после пустого, холодного поля обдавал теплом.
– Будто и смеркается, – послышалось сзади. – А еще четырех нет.
– Все, шабаш. Теперь до Нового года так. А потом уж дело к весне.
– До весны еще дотянуть надо…
Петр развез пассажиров по остановкам и завернул на автостанцию, пристроился рядом с такими же неловкими и квадратными, как и его, пазиками, в стороне от юрких грязных «газелей» и деловитых вытянутых импортных микроавтобусов, курсирующих до областного центра.
С полминуты Петр послушал двигатель – что-то постукивало под капотом, но не опасное. Спрыгнул в мокрый, липкий снег и направился в станционную столовую. К этому пропахшему едой заведению на совковый манер в точности подходило – общепит и совсем не годилось – кафе. Владельцы пытались осовременить его, но и через свежий декор, как и через самих владельцев, просачивался застойный общепит, который было не вытравить никакими новшествами.
Как обычно, столовая гудела разношерстным народом – кто во что горазд. Петр взял простой обед и только сел у окна, как из толпы к нему вышла бедно одетая женщина лет сорока, со впалыми щеками, ненакрашенным лицом и большими внимательными глазами.