Юрис горестно вздохнул, – отвертеться не получилось. Маска мастера-Хранителя выглядела странной в сверкании молний, она не обещала ничего хорошего нерадивому ученику.
– Давай-ка, давай! – тихо поддакнула Лаура. – А то ишь!
Юрис еще раз вздохнул и произнес церемониальную фразу.
– Я готов.
– Мы слушаем тебя.
– У меня есть рассуждения относительно географического парадокса. Я имею в виду то, что на Алюрисе не принято рисовать карты, хотя отцы-основатели и попытались это сделать. Они нарисовали материки Алюриса, но потом появился негласный запрет, так что сегодня есть карты только неизменных священных мест. Это хорошо подтверждает общепринятое основание, – карты не составляются по причине того, что великие перемещения делают их непригодными.
– Ты решил усомниться в этом? – неожиданно весело спросил мастер Юстас. Он увидел, что Лаура подняла палец, желая сказать. – Лаура, у тебя есть реплика?
– Да, я хотела напомнить, что трижды в истории Алюриса находились скептики, которые занимались составлением карт. Они начинали свою работу сразу после великих перемещений, надеясь, что хоть сто, сто пятьдесят лет их карты послужат. Но каждый раз великие перемещения повторялись в том же году, в котором они заканчивали работу. Через пять, семь и десять лет. Я хочу сказать, что Юрис зря сомневается в причине, по которой Алюрис не делает географических карт.
– Лаура, ты говоришь ерунду, – как можно спокойнее постарался ответить Юрис. – Еще отцы-основатели по какой-то неизвестной причине не дорисовали на первой карте материк Крылатый. Это произошло за 43 года до первого великого перемещения.
– Известный парадокс, – насмешливо заявила Лаура, – если ты придумал ему объяснение, то я сдаюсь.
– Лаура! – мастер Юстас строго стукнул пальцем по столу, и девушка спохватилась, что вместо реплики уже устроила дискуссию. Она прижала ладонь к губам, выражая согласие с замечанием – молчу-молчу.
– Я полагаю, что на Алюрисе есть нечто, что должно быть скрыто. Я стану называть это гипотетическое место Оазис, это созвучно имени пещеры Озис. У меня нет гипотезы относительно того, как произошел договор между первыми картографами и Оазисом, но думаю понятно, что это место находится на материке Крылатый. Оно имеет какое-то фундаментальное значение в мироздании, ради сохранения его тайны происходят неподвластные нам великие перемещения.
– Как-то все это невнятно, Юрис, ты не находишь? Вот прямо уж фундаментальное место в мироздании? – спросил мастер Юстас, и в его голосе послышались нотки усталости.
– Возможно, мастер, но когда я думаю о Тевидре… это же сотни, тысячи языков, они не могут быть мертвыми, они живые. И если Тевидра их знает, то она знает тысячи миров! И что если Оазис… – Юрис замешкался, махнул рукой и его как прорвало, – я просто хочу знать – зачем они несли с собой такую тяжесть! Их было немного, за ними по пятам шла призрачная угроза, а они несли и несли, шаг шагом, тысячи книг! На что они надеялись, что двигало ими? Откуда они пришли? Я хочу это знать!
– Достаточно, Юрис, – мастер-Хранитель поднял ладонь.
Юрис замолчал и отступил к двери, где стояла Лаура.
– Итак, – продолжил мастер-Хранитель, – вы оба хорошо подготовились, я благодарю вас. Мы, мастер Юстас и я, ждем вас послезавтра в этом кабинете…
Мастер-Хранитель и мастер Юстас переглянулись.
– Я думаю в полдень, – подвел итог мастер Юстас.
Лаура и Юрис вышли из кабинета вполне гордые и счастливые. Когда дверь за ними захлопнулась, мастера очередной раз многозначительно переглянулись.
– Не слишком ли много совпадений, Юстас? – произнес мастер-Хранитель.
– Да, и как-то особенно многозначительно мы сегодня переглядываемся… Сны неподвластны нам, малыш Лорк, – отозвался мастер Юстас. – Однако зачетные слова, наконец, прозвучали. Сказал Юрис, но без Лауры он не пришел бы к этому выводу. Я бы на твоем месте взял двоих.
– Возможно… времена наступают тревожные, даже юнец уже заметил, как дрожит свет негасимой лампады. Хотя, может у нее сам по себе заряд заканчивается, тут без Саввы не разобраться.
– А как ты оценишь гипотезу про Оазис?
– От нас мирозданию скрывать нечего, но… Юрис сказал другие слова.
– Он задал вопрос.
– Да. И знаешь Юстас, я не знаю на него ответа. Я не понимаю, зачем отцы-основатели, спасаясь бегством от ужасного врага, несли с собой тысячи книг, написанных на разных языках. Глупых книг, по нашим меркам. Алюрис далеко перешагнул эти древности.
– Лорк, ты выглядишь смешно, – сначала умри, а потом дерзи отцам-основателям.
Мастера расхохотались, и все еще вздрагивая от смеха, Хранитель поднял палец.
– Сначала умри, а потом дерзи, покойникам! Возможно, но не обязательно, Юстас, я украду у тебя эту фразу!
Глава 4. Последние праздники
На следующий день Алюрис готовился встречать 3005-ю годовщину своего основания. Экзамены мастера-Хранителя Запретной библиотеки традиционно проходили в день накануне праздничной ночи.
Местом гуляния жителей стольного града Хлопецы, где располагался главный Университет, а заодно и Запретная библиотека, было обширное плато, круто обрывавшееся в воды реки Амням. Вокруг него росли огромные желудевые вязы высотой едва ли не в пятьдесят метров, но выше их было редкое праздничное дерево породы Тевидра. Когда солнце коснулось снежных вершин Ольдиги, алюрисы стали покидать свои дома и собираться на праздничном плато.
Праздничное дерево было одним из чудес Алюриса. Было известно всего тридцать два дерева, и двадцать семь из них росли в священных местах, рядом с городами. Остальные пять деревьев были замечены на материке Крылатый, в землях, которые нельзя рисовать.
Праздничное дерево было на редкость долговечным, и многие подозревали, что просто вечным. Все известные деревья были уже в зрелом возрасте, когда алюрисы основали свои города, и те же самые деревья служили центром праздника для ныне живущих. Ни один университетский ботаник понятия не имел, как оно размножается, как дышит и какие соки питают его корни. Даже самый смелый ботаник не отважился бы пилить ствол, или копать корни праздничного дерева в научных целях. Впрочем, в записях Цуси от 453-го года есть упоминание о том, как некий ботаник по имени Ознобус пытался исследовать дерево породы Тевидра в окрестностях города Кри-Лури. Согласно этим описаниям, при приближении Ознобуса с пилой, дерево заговорило человеческим голосом и предложило храброму ботанику убираться по добру по здорову. К несчастью, Ознобуса сопровождала девушка, мнением которой он дорожил.
– Ознобус, неужели ты оступишься под словами того шутника, который сидит за этим деревом? – воскликнула девушка, имя которой история не сохранила.
Ознобус долго искал шутника вокруг ствола, а также пытался разглядеть его в обширной кроне дерева, но безуспешно. Наконец, он решил отпилить одну из нижних ветвей. На этом терпение дерева лопнуло. Его ветви пришли в движение и отобрали у ботаника пилу, которая с тех пор так и находится в кроне дерева. Что же касается самого Ознобуса, то ему пребольно досталось по мягким частям тела, при этом дерево называло его именами различных живых тварей и неодушевленных предметов, что со стороны могло показаться оскорбительным. Характерно, что Ознобус, обладая базовым чувством юмора, самолично рассказал летописцу эту историю.
Из всего этого, наблюдательный алюрис мог сделать вывод, что редкие деревья породы Тевидра стали центрами праздников только в 5-6 веках от основания Алюриса. Иначе трудно объяснить удивление Ознобуса, когда он услышал голос дерева. Дело в том, что Тевидра звучала во время праздников, эти деревья могли петь песни и играть музыку. Песни эти у каждого из деревьев были заметно разные, да и у каждого дерева был не один музыкальный стиль. Алюрисы различали в среднем по 200 песенных языков у каждого дерева, и, в конце концов, слушая и сравнивая, они научились понимать большинство из них. Надо отметить, что репертуар со временем менялся, а многие герои песен, и страсти, которые их терзали, становились предметом праздничных розыгрышей. Благодаря праздничным деревьям, и сами алюрисы были превосходными музыкантами, по крайней мере, та часть из них, которой топотун в детстве не наступил на ухо. Следует добавить, наверное, что многие имена, и названия вновь открываемых мест, чувственные алюрисы просто заимствовали из репертуара праздничного дерева породы Тевидра.
Юрис отправился на праздник со своими друзьями по Университету, Груней и Клавдием, когда уже почти все Хлопецы собрались.
– Кстати, Лаура была сегодня на экзамене, – говорил Клавдий, когда они поднимались на Праздничное плато. – У меня такое мнение, что она собралась издавать энциклопедию – все у всех выспросила, кто чего придумал, и все ведь записала!
– Вот ведь не лень людям, – буркнул Груня, который и вовсе не ходил на экзамен. – Ты-то сам что представил, опять, небось, объяснял, почему все тела падают вниз с одинаковым ускорением? Или что посложнее придумал?
Клавдий усмехнулся, он давно привык к тому, что все его друзья-чудотворцы постоянно подтрунивают над его инженерными наклонностями, которые на Алюрисе действительно казались странными. Зачем, например, изобретать землеройную машину, когда мастер-чудотворец просто утопит фундамент для дома в грунте на нужную глубину?
– Хи-хи, да ха-ха, – насмешливо ответил Клавдий, – к твоему сведению, я зачислен в первую пятерку! Так что, Юрис, завтра мы с тобой идем к Юстасу вместе.
– Здорово! – от удивления Юрис открыл рот. – Клавдий, честно, совсем не ожидал от тебя такого! Наверное, поэтому и не спросил ничего про экзамен!
– Ты всегда был заботливым другом, – подтвердил Груня.
– Филолога не спросили, – ответил Юрис, и снова обратился к Клавдию, – и что же ты представил?
– Парадокс ровной орбиты Алюриса! – гордо ответил Клавдий.
От такого заявления Юрис и Груня переглянулись как в палате у душевнобольного.
– И что же в ней парадоксального? – осторожно поинтересовался Юрис.
– Алюрис вращается вокруг Солнца и вокруг собственной оси совершенно ровно!
– Ну, и?
– Что «ну-и», – передразнил Клавдий, – из того, что нам известно о вращении тел, Алюрис должен страшно прецессировать.
– Что, прости? – встрепенулся Груня.
– Прецессия, это такое тайно слово, чтобы унижать филологов.
– С какой это стати? – это Юрис опять спросил про прецессию.
– Да с такой, что у нас есть очень большая гора, вон, торчит, Кориван называется. Я просто прикинул, что наша мировая гора это такой дисбаланс по массе, что нас уже давно должно было просто выкинуть с орбиты, соображаешь?
У Юриса в голове щелкнули цифры, и он похолодел от восторга. Выходило, что действительно, для ровного вращения родной планеты нужны были веские основания. Груня только тяжело вздохнул.
– Между прочим, – заметил Груня, – я перевел новую песню нашей Тевидры, я отдал перевод поэту Фолионту, он обещал сегодня представить песню. И вообще, – равнодушно пробубнил Груня, – вашу запретную библиотеку уже, наверное, Мышь съела.
– Да подожди ты с этой библиотекой! – загорелся Юрис. – Клавдий, ну и что же ты представил?
– Это же очевидно, – высокомерно объявил Клавдий, – я представил перфоманс эпической силы – чтобы уравновесить Кориван, необходимо, чтобы с другой стороны Алюриса, симметрично оси вращения, существовала такая же гора.
– Но ведь там океан! – воскликнул Юрис.
– Правильно! Поэтому я заявил, что внутри мировой горы находится полость!
– И в ней томятся призраки с принцессой Маршвару! – оперным голосом пропел Груня.
– Ты филолог, тебе не понять, – усмехнулся Клавдий. – Однако, Юрис, у Лауры большие шансы.
– Да подожди ты с Лаурой! Клавдий, ты действительно здорово придумал! Даже не придумал, а просто обратил внимание! Ведь никто за три тысячи лет над этим даже не задумывался! – Юрис был действительно восхищен простотой и изящностью рассуждения.
– Да уж, – намеренно самодовольно сказал Клавдий, – это тебе не твой мифический Оазис.
Юрис моргнул и уставился на Клавдия, – сам он никому не рассказывал о деталях своего собственного экзамена.
– А про него ты откуда узнал?
– Я же тебе говорил, Лаура была на экзамене, и все у всех спрашивала. Ты думаешь, ей много бы рассказали просто так? Вот она в ответ всем и рассказывала твою теорию про Оазис, и свою, про запасной вход в пещеру Озис.
Юрис почесал нос, – красавица Лаура явно не теряла времени даром. Завтра их ожидало еще одно рандеву с мастером-Хранителем, так что если, вдруг, потребуется второй раунд экзамена, то она будет подготовлена гораздо лучше. Особенно, если первым на этот раз попросят выступить его. Юрис попробовал разбудить своего змея сомнений, но тот крепко спал и не проявлял никаких признаков беспокойства.
Это была весьма опасная штука – змей сомнений. О нем старались не говорить, и его позволялось иметь только аттестованным магистрам. Бывали случаи, когда неопытные чудотворцы тайком заводили себе змея сомнений и едва не сходили с ума, их с трудом удавалось спасти от тотальной черной депрессии, так алюрисы называли черную тоску, если она обнаруживалась у алюриса моложе 180 лет. Юрис не был аттестованным магистром, и его хулиганское поведение в отношении змея сомнений было бы решительно осуждено, если бы кто-то узнал, конечно. Но, наверное, его змей сомнений был еще ленив и невелик. У него не мелькнуло ни тени сомнений, даже когда вопреки всем традициям их с Лаурой вызвали на экзамен отдельно и на день раньше.
– Что ты там говорил про песню? – повернулся Юрис к Груне.
– Ты лучше подумай, как тебе завтра остановить красавицу Лауру, – успокоил его Груня. – Она, кстати, к тебе неровно дышит.
– Лаура ничего, – подтвердил Клавдий.
– Ну… наверное. Судя по тому, что я ее стесняюсь, она мне тоже нравится, – развел руками Юрис.
* * *
Мастер Юстас шел среди праздничного гуляния и выглядывал между веселых алюрисов Юриса и Лауру. Кругом стояли праздничные столы, ломившиеся от яств. Однако мастер Юстас не притронулся ни к жареным ножкам птицы Клюк, редкой в этих местах, но в изобилии летающей на Крылатом континенте, ни к сладкому бараньему боку, вымоченному в соке ягоды ардон.
Было еще самое начало веселья, и деликатесы мало интересовали мастера Юстаса, хотя он и был утонченным гурманом. Змей сомнения выполз из берлоги и мастер Чудотворства не мог понять причины своего беспокойства. Может быть, результаты сегодняшнего экзамена его так озаботили?
Мастер Юстас посмотрел на вершину мировой горы Кориван, где ровным светом сияла негасимая лампада Великого Саввы. Сегодня они с мастером-Хранителем Лорком отобрали в финальную пятерку еще троих претендентов. Студент пятого курса Градуц изучил историю камня Арумахеон, и сделал ошеломляющее открытие – его местоположение не изменялось во время великих перемещений! Ему пришло в голову проштудировать заметки путешественников, которые описывали положение этого огромного метеорита по звездным координатам. Он учел времена года, и по углу склонения созвездий сделал этот поразительный вывод. Каким-то образом, камень Арумахеон обладал всеми признаками священного места, хотя доподлинно было известно, что ландшафт вокруг него менялся каждое великое перемещение. Студент третьего курса Клавдий, обратил внимание на ровную орбиту Алюриса, не смотря на то, что масса горы Кориван, несомненно, должна была вносить возмущение в движение планеты. И, наконец, в финальную группу вошла студентка четвертого курса Венче-Венче, которой отец много рассказывал о поведении призраков. Сопоставив многочисленные описания встреч с этими странными прозрачными существами, Венче-Венче пришла к выводу, что когда-то, несомненно, многие из них были людьми, безусловно, не алюрисами. Парадокс заключался в том, что никто и никогда не встречал призрака похожего на алюриса, о котором было бы известно, что он умер. «Призраков» живых алюрисов было сколько угодно, ими пользовались чтобы «посмотреть на себя со стороны», но вот после смерти такого не случалось. Из всего этого, она сделала вывод, что когда-то давным-давно на Алюрисе жили другие люди, которые не умели правильно хоронить своих умерших, поэтому их призраки и остались в лесах, а не упокоились как подобает с миром. Девушку настолько вдохновило собственное предположение, что она во время наступающих каникул собиралась в путешествие на поиски остатков доисторических поселений. Выбор был понятен, кодовые слова прозвучали, но никто не должен догадываться, как делается выбор, и великолепная пятерка финалистов была надежным прикрытием.