Что же про него известно? Заслуживало внимание совпадение в описании внешности человека, замеченного вблизи места преступления. Совпадения касалось двух разных убийств, и в обоих случаях свидетели видели рослого мужчину, не менее метр девяносто пять, крепкого телосложения, светловолосого. Одет он был в каждом случае по-разному, но это и естественно, поскольку первое убийство расследовалось еще в июне, а второе – глубокой осенью 99-го года. В тот первый раз на голове у мужчины была бело-красная жокейка с длинным козырьком, а во втором эпизоде – обычная кожаная кепка. Безоговорочно считать, что и летом, и осенью свидетели видели одного и того же человека, невозможно, однако такие высокие мужчины встречаются не столь часто. Попытка составить фоторобот светловолосого гиганта ни к чему не привела, поскольку разглядеть его как следует никому не удалось.
Сокольники… Там удалось снять отпечаток обуви. 46-го размера. Предположительно оставленный убийцей. Вот именно – предположительно.
В семи случаях из девяти – удушение, в двух – удар по голове тяжелым тупым предметом. Экспертов настораживает это разнообразие, говорят, серийные убийцы склонны повторяться даже в деталях. Что еще? Значительная физическая сила – справиться с крупными, хотя и рыхлыми мужиками не всякий сумеет… Вот откуда и удар по голове – хотел было по привычке задушить, а сил не хватило. Вероятно? Вполне. Надо будет повнимательнее посмотреть заключения экспертов, следы борьбы и прочее. Еще? Крови нет ни на одном трупе. Гербалайф не выносит вида или запаха крови? Не хочет испачкать одежду?
Кстати, почему Гербалайф?
Почему только мужчины? Поднять руку на женщину считается западло? Например, воровской кодекс так утверждает. Гербалайф имеет уголовное прошлое? Почему только толстые мужики? Гомосексуальный мотивчик? Первый звонок в “Сирену” дает основания так думать. И почему “Сирена”, почему он позвонил именно туда?
Телефон. Преступник набирал “02” с обычных таксофонов, как правило, в центре города. Несколько слов, и ищи-свищи его… Но затем он завладел мобильным телефоном одной из жертв, теперь звонит по трубке. Попытки запеленговать его пока неуспешны. Номер трубки, естественно, установлен, взят на прослушивание, но Гербалайф говорит по мобильнику только с милицией и теперь вот с “Сиреной”.
Снова эта “Сирена”, поморщился Игорь Евгеньевич, вспоминая события двухлетней давности.
Не будем отвлекаться.
После убийства Касатонова до самого последнего времени Гербалайф не давал о себе знать. Возможно, устроил себе новогодние каникулы. Никто из группы, занимающейся этим делом, и не рассчитывал, что Гербалайф исчезнет. Хотя с маньяками такое бывало. Обычно же периоды активности у маньяков перемежаются с паузами, иногда довольно длительными.
Два дня назад, 25 января, Гербалайф вновь напомнил о себе. На этот раз ни о каком убийстве речи нет. Пока нет. 25 января Гербалайф внес четыреста долларов, разумеется, в рублях, за сотовую связь, авансом, хотя деньги на абонентском счету еще имелись. Похоже, намерен еще не раз воспользоваться трубкой. Четыреста долларов в нынешнее время – это все-таки сумма. Вывод: Гербалайф не из самых бедных. К сожалению, кассирша, принимавшая оплату, совершенно не запомнила внешности Гербалайфа, даже на его рост не обратила внимания. Да, жаль, особенно, если сделать безумно смелое допущение, что платил именно он.
Для чего ему эта трубка? Почему он позвонил именно в “Сирену”? Первая попавшаяся фирма из газетного объявления, фирма, где, по идее, не станут посылать куда подальше, а с удовольствием будут беседовать с любым позвонившим? Милиция и центральные СМИ, как он уже понял, пытаются все загасить, почему бы не позвонить в “Сирену” – может, там дадут ход его информации, тем более, если речь идет о предстоящем убийстве. Так он рассуждал? Вполне вероятно. Анализ записи это подтверждает. Однако… Конечно, можно было бы отключить трубку, и такие мнения высказывались. Предполагалось, что маньяк все рано захочет звонить, но если ему придется делать это с обычного телефона, засечь его вроде бы легче. Так-то оно так, но в “Сирену” с любого таксофона не позвонишь, абонент должен быть зарегистрирован, привязан к оплате. А Гербалайфу, похоже, понравилось звонить в “Сирену”. Возобладала разумная точка зрения – мобильную трубку Гербалайфу не отключать, пусть себе звонит, чем больше – тем лучше, тем отчетливее себя проявит.
Ждать… накапливать статистику. Новые жертвы неизбежны, и хорошо бы этот Гербалайф не делал чрезмерно долгих пауз. Нужен материал для работы, для анализа. Ждать в любом случае противно. Гербалайф… странное он себе прозвище выбрал. Случайно? Здесь есть, над чем поразмышлять…
Рано или поздно он проколется. А пока остается ждать. И еще следить за собственным весом, чтобы вдруг не стать жертвой маньяка.
Глава вторая. В застенке
9 апреля 1999 года, пятница
По утрам, разглядывая в зеркале свое лицо, угрюмое, перетянутое морщинами сна, Никита не получал удовольствия. Что за рожа, каждый раз удивлялся он, ведь совсем еще не старый мужик! Никита принужденно улыбался себе и, насвистывая, начинал бриться.
Станки и все прочее для бритья здесь выдавали без ограничений вместе с солидной стопкой больших и малых полотенец, салфеток и постельного белья.
Лицо в зеркале постепенно преображалось, морщины разглаживались, в глазах появлялась жизнь, и Никита Фомин приходил к выводу, что вынужденный отдых даже пошел ему на пользу. Попозже надо будет в солярий сходить, подзагореть немного, лениво размышлял он. Девять часов утра, скоро принесут завтрак…
Господин судья небесный, присяжные заседатели! Перед вами раб Божий, Никита Фомин. Смилуйтесь, господа, ведь он ни в чем не виноват, да вы и сами все знаете… За что же ему, родимому, гнить в голландской тюрьме?
Впрочем, гнить – это, конечно, не слабо сказано. Многие соотечественники с великой радостью так бы гнили.
У каждого в камере электрическая кофеварка. Кофе дают много. “Президент”. Хороший кофе, но Никита много не пьет – неполезно. В каждой камере телевизор, 42 программы. Щелкаешь себе, значит, пультиком, попиваешь кофе “Президент”. Или сок, соков тоже дают – хоть залейся! Лежишь, смотришь ТВ. Правда, великий и могучий здесь как-то не в ходу, а на популярном в странах НАТО английском, увы, не все понятно. Но кое-что Никита уже смекает. Он время зря не теряет – учит английский.
На несколько часов в день камеру запирают снаружи, наверно, чтобы обитатели не начали думать, будто они в санатории. Но Никита за эти несколько часов не успевает соскучиться. Во-первых, углубленное изучение английского. Во-вторых, зарядка. Полтора часа ежедневных интенсивных упражнений по специальной программе. После – контрастный душ. Как раз к окончанию зарядки камеру открывают, и пожалуйте. Душ здесь в коридоре; в камере есть умывальник, унитаз, естественно, холодильник, а вот душ – в коридоре.
Вообще удивительно, как это приходит на ум назвать свое индивидуальное убежище камерой, как язык поворачивается?! Скорее – гостиничный номер. Ну, запирают иногда снаружи на тихий час, так это мелочи жизни. Сколько в тюрьме узников – и у каждого своя отдельная комната. Не сильно просторная, на роликовых коньках не разгонишься, но жить можно, многие из здешних арестантов никогда в таком комфорте и не жили, а что уж говорить о российских маргиналах…
Корпуса этой удивительной тюряги расположены в экологически чистом районе. Через окно можно полюбоваться аккуратным лесом. Ясное дело, выпускают и на воздух, выгуливают, и кроме обычной прогулки бывает еще и футбол.
Вот, стало быть, господа присяжные, как приходится мучиться Никите Фомину в голландском застенке! Шутка сказать, новые книги привозят всего раз в неделю, на русском, на родном его языке, только классика, тургеневы всякие. А кормят как! Меню с вечера выбираешь – чуть не плачешь, шесть вариантов меню – каково, а?
В свободное время, когда двери камер открыты, заключенные бродят по корпусу, ходят друг к другу в гости, посещают спортзал. В спортзале стоят нехилые такие тренажеры фирмы “Кетлер”, последние модели, все новье, муха не садилась.
Никита лениво наблюдает, как чернокожий паренек с литым торсом, наверное, в десятый раз отрывает блок с максимальным на этом снаряде весом.
– Никита, а ты так не сможешь, – говорит Исмет.
Исмет Тара, косовский албанец, хорошо говорит по-русски. Только отдельные слова он произносит с небольшим акцентом, например, “Никита” он выговаривает жестко, получается у него “Ныкита”.
Никита Фомин ничего не отвечает.
– Правильно, Никита, лучше не пытайся, не срами белую расу.
– На что спорим?
– На десять гульденов! – с готовностью откликается Исмет.
Речь, понятно, идет о телефонной карточке. Телефонные карты играют роль денег, настоящие же деньги иметь в тюрьме не положено. Телефонными картами расплачиваются, обмениваются, на них, в частности, покупают наркотики. Никите карточки нужны, чтобы звонить в Москву. Были бы деньги на счету – заказать карточку не проблема, но на счету у Никиты пусто, и Исмет это знает.
– На пятьдесят! – предлагает Никита.
– Ха-ха! – смеется Исмет. – А чем отдашь, если будет пшик? – он произносит “псик”.
– Отыграю, – беспечно говорит Никита. – Времени у нас с тобой много.
Никита ни на секунду не сомневается, что выиграет пари. Впрочем, и Исмет в этом не сомневается, просто он так развлекается. Для Исмета 50 гульденов – не деньги, и даже 50 000 гульденов – тоже не деньги.
– Ладно, спорим. На 25.
– 50!
– Две карты: 25 и 10. Вместе 35 гульденов. Давай!
– Давай!
Никита играючи поднимает вес двенадцать раз подряд, потом немного делает вид и, словно из последних сил, еще пять раз, потом, выпучив для публики глаза, еще пять раз, чтобы чернокожему сопернику уже ничего не казалось, а то еще надумает соревноваться.
Тридцать пять гульденов у него в кармане. Неплохо! Сегодня вечером он опять позвонит в Москву Замараеву.
* * *
Эх, до чего же хорошо все складывалось! Тогда, в конце 98-го Никите Фомину начало казаться, что он схватил птицу удачи за хвост. Давно уже эта наглючая птица махала перед носом Никиты своими павлиньими перьями. И вот, наконец, он ее припутал. Счастье было так близко, так возможно… просто – было. Но недолго.
Конкретно. В конце 98-го у Никиты Фомина имелось четыре миллиона долларов США. Вдумайтесь, четыре миллиона! Разумеется, была опасность, что его, Никиту, будут искать очень серьезные люди. Кто лучше, чем сам Никита, понимал, насколько это опасно? Но – вот он, волшебный миг удачи! Сначала нелепо, случайно погибает всесильный и безжалостный Чудовский, а вскоре разбивается на вертолете и сам В.П. – великий и ужасный Тузков, интриган, претендент на российский престол и хозяин огромной наркоимперии. Понятно было, что под обломками рухнувшей империи его, маленького Никиту Фомина, никому искать не приспичит. Стоило призадуматься, как теперь жить дальше?
И надо же – черт попутал его обратиться к Замараеву! Собственно, с Александром Вазгеновичем Замараевым они были знакомы давно, еще с советских времен. Никита в те самые времена оказал однажды Александру Вазгеновичу важную услугу, из разряда таких, которые не забывают. Сделай Никита по-другому, и светил бы Замараеву нехилый срок. Хотя нашлось бы у него немало заступников, скорее всего, не дали бы упечь, однако с удобной должностью по линии СЭВ наверняка пришлось бы распрощаться. Впоследствие Замараев, мир-то тесен, выполнял какие-то отдельные поручения Тузкова, крутился в периферийных фирмах его огромной империи, и Никита изредка встречал Александра Вазгеновича то в Москве, то в Сибири, то в ближнем зарубежье. И всякий раз Замараев был искренне рад встрече, вел себя как щедрый барин, деньжата-то у него водились, и всегда сам, никто за язык его не тянул, вспоминал о той услуге и приговаривал, мол, если что, сразу ко мне, я, мол, всегда…
Не представляя толком, что делать с завоеванным им достоянием, в октябре 1998-го Никита явился к Замараеву и бесхитростно предложил себя в качестве спонсора, а, может, мецената, а, может, партнера. Последовавшее за этим застолье и стало для Никиты Фомина началом конца.
Что же случилось, почему он, совсем не дурак, вдруг потек как дешевый фраер, и, расхваставшись, выложил, что именно он, Никита, обладает чемоданом с деньгами, и сумму всю назвал – 4 миллиона баксов. Начал он, правда, с того, что как бы представляет интересы некоторых серьезных людей, которые не желали бы светиться, да и сумму обозначил втрое меньшую. Мол, присоветуйте, дяденька, куда пристроить. Но потом вдруг его понесло, как если бы ему вкололи “сыворотку правды”. Снова и снова пережевывая все случившееся тогда, Никита отдавал должное Александру Вазгеновичу – тот не сразу предложил свою ерунду. Понятно, в нем шла внутренняя борьба, остатки совести, видно, еще булькали на дне его поганой, обросшей жиром души. А к слову, весил в то время Замараев никак не меньше ста сорока кило, видный мужчина, хотя росту весьма среднего. Вес распределялся по телу его неравномерно, концентрируясь в области живота. Замараев любил свое брюхо парадоксальной любовью, называл его мамоном и с гордостью рассказывал, как, будучи помоложе, на спор съел целого поросенка.
Ничего в тот раз не заподозрил Никита, да и колебался Замараев никак не дольше двух минут. По истечении же этих минут Александр Вазгенович, отечески похлопывая Никиту по плечу, убедил его, что вкладывать деньги в отечественный бизнес – дело пустое, мол, кризис 17 августа – это цветочки, и до конца года жахнет еще покруче. Здесь, к слову, он оказался фиговым пророком. В масштабах России ничего такого страшного не случилось. А вот личный кризис Никиты Фомина, действительно, поимел место.
Октябрь-ноябрь 1998 года
– Ты не думал, Никита, чтобы просто вывезти свои деньги за границу? – спросил Замараев.
– Думал, конечно. Но я от этой мысли отказался.
– Это разумно, – Замараев откинулся на спинку кресла, сложив руки на своем гигантском животе. – Я рад, что не придется тебя отговаривать. Проблема не только в том, чтобы переправить туда чемодан с долларами, но и в том, чтобы там, за рубежом эти деньги легализовать.
Они сидели вдвоем за щедро накрытым столом, но ели оба мало. Никита не был голоден, он только попробовал жареных перепелов, просто чтобы знать, на что это похоже. Замараев наложил себе по привычке полную тарелку всего, но к еде почти не притронулся. Сегодня у него уже было несколько встреч, а все свои вопросы он обычно решал за обеденным столом.
– Значит, к чему мы приходим? Первое. Тебе, Никита, надо здесь, в России, а еще лучше, в Москве, приобрести некоторый компактный, удобный для скрытного пересечения границы товар. Второе, на Западе этот товар должен гарантированно и безболезненно превращаться в легальные доллары.
Александр Вазгенович замолчал, разглядывая Никиту Фомина с дружелюбной улыбкой.
– И что, это возможно? – поинтересовался Никита, наливая апельсиновый сок в высокий граненый стакан.
– В настоящее время товар, отвечающий этим двум условиям, как раз имеется в наличии. Так что наша встреча, можно сказать, весьма кстати. Ты получишь все, что требуется, и я при этом заработаю приличные комиссионные, если ты не против.
– Что же это? – недоверчиво спросил Фомин. – Подводная лодка?