– Я работаю над документалкой.
– О безупречном прессе Кертиса?
– Нет же! – Он едва сдерживает смех. – За исключением присутствующих, едва ли кто-то еще сочтет это интересным.
– Уверена, что этот фильм найдет своего благодарного зрителя.
– Профессоры по классу режиссуры Южно-Калифорнийского университета явно не из их числа.
Я поднимаю взгляд от чеков.
– Вот, значит, куда ты поедешь учиться осенью?
– Ага, – говорит он обыденным тоном, как будто не видит ничего особенного в том, что его приняли в одну из лучших киношкол страны. Я добавляю этот кусочек информации к уже имеющимся у меня, из которых пока не удается сложить целостную картину. Бен – целеустремленный создатель документального фильма.
– Я думала, в киношколе одни мрачные угрюмые типы учатся, – заявляю я, ожидая услышать в ответ какое-нибудь беспечное замечание, но Бен смотрит на меня в упор.
– По временам я тоже бываю мрачным и угрюмым.
Понятия не имею, говорит ли он серьезно или шутит. Оказывается, я не в состоянии понимать его с полуслова, как изначально счи-тала.
На некоторое время воцаряется тишина. Я вдруг понимаю, что он не до конца ответил на мой вопрос. Желая удовлетворить свое любопытство, я предпринимаю новую попытку и спрашиваю:
– Так зачем ты снимаешь Кертиса?
Бен удивленно смотрит на меня. Должно быть, дело в том, что это первый вопрос, который я задала не по работе.
– Все студенты-первокурсники киношколы должны обязательно пройти класс режиссуры. Он уже стал легендой. Говорят, что именно после него отсеиваются те, кто не способен работать под давлением. Первое задание – снять пятиминутный фильм, используя только камеру телефона и базовую программу по редактированию. Нужно «рассказать захватывающую историю о летнем отдыхе». Свою я решил посвятить Кертису, готовящемуся к Мировому кубку по кайтбордингу.
– Это же…
– Да, это истинная правда.
Что ж, это куда больше похоже на истину, чем моя первоначальная теория. Хотя несколько фоток пресса не помешали бы.
– Поражаюсь, как спокойно он относится к съемке. А ему нужно будет… что-нибудь говорить?
– Да, я могу помочь ему раскрыться. Нужно только задать правильные вопросы.
Я раскладываю регистрационные листы по отдельным папкам, гадая, отчего это Том не купит в хижину ноутбук.
– А это нетрудно?
– Правильные вопросы – это своего рода врата, но главное в том, что люди сами хотят пооткровенничать. Центр удовольствия у нас в мозге оживляется сильнее, когда мы говорим о самих себе, нежели чем на любую другую тему.
– Это настораживает, так как ведет к нарциссизму.
Бен лишь плечами пожимает.
– У каждого есть своя история, и в глубине души большинство людей хотят найти себе благодарного слушателя.
Еще один кусочек головоломки касательно Бена встает на место. Все эти разговоры, что он заводит с людьми на пляже, имеют куда более серьезную подоплеку, чем чрезмерная общительность. Он собирает истории, маленькие детали жизни, важные для других, потому что иначе просто не может.
– И что это за волшебные вопросы такие? – спрашиваю я.
Он загадочно сверкает глазами.
– Если я сейчас расскажу, то уже не смогу задать их тебе позднее.
У меня внутри все сжимается. Я вовсе не собираюсь становиться следующим подопытным кроликом Бена.
– Что ж, желаю удачи, – легкомысленным тоном заявляю я.
Вот почему лучше не привлекать к себе внимания.
Глава 7
Ранее
Флуоресцентное освещение «Таргета»[3] медленно высасывает из меня душу, пока я иду по проходу вместе с Ниной. На прошлой неделе она узнала, что ее тоже приняли в Университет Колорадо. Следовательно, наша мечта о совместном проживании наконец-то воплотится в реальность.
Если, конечно, не подеремся, решая, какая кровать кому достанется.
– Я думала, мы с тобой не из тех, кто будет ссориться из-за комнаты, – говорю я, когда Нина останавливается перед витриной товаров для дома, которой отлично подходит описание «розовый сад под мухой».
– Я тоже так думала, – соглашается Нина. Упругие кудри пружинят по обеим сторонам ее лица в форме сердечка. Никому и невдомек, что за миловидной внешностью скрывается изощренное чувство юмора. – Пока не увидела, какое тут все симпатичное. Как насчет морской темы? – Она указывает на синее одеяло с якорями. – Можем взять те красные подушки.
– Зачем нам изображать, будто мы на борту судна?
Я пытаюсь бодриться, но очередной сеанс у доктора Голда, который только что закончился, оставил щемящее чувство. Он все бубнил и бубнил о правилах прохождения теста на определение БиГи. Кто-то дал себе труд тщательно продумать каждый шаг в этом сложном танце. Во-первых, по закону вам должно быть не менее восемнадцати лет, так что, получи мы это письмо годом ранее, о подобной процедуре и речи бы не шло. Также я узнала, что от момента забора образца крови до сообщения результата должно пройти целых три недели. Как будто мы и без того мало ждали! Кстати, результат этот будет запечатан в конверт, который доктор Голд собственноручно вскроет, как в дрянной версии какого-нибудь телешоу, где присуждают награды.
В конце сеанса я задала ему очевидный вопрос.
– К чему так много правил? Мне кажется, это перебор.
От выражения лица доктора Голда у меня тут же вспотели ладони.
– Когда это тестирование только ввели в медицинскую практику, пугающее количество людей, узнав, что они ген-положительные, вскоре совершили самоубийства. Временны́е рамки были разработаны специально, чтобы предотвратить подобное.
Если мне еще требовалось подтверждение того, насколько ужасна болезнь, с которой мы с сестрой столкнулись, то я его только что получила. Люди предпочитали убить себя, чем продолжать с нею жить.
– А как тебе вот эти? – Нина указывает на комплект покрывал с ананасами и психоделическими неоновыми цветочками. – Декорируем комнату в тропическом стиле.
Я моргаю в замешательстве.
– Тебе не кажется, что это чересчур… ярко?
Она крепко сжимает губы, но даже это не помогает сдержать улыбку.
– Эбби, да оно же страшное, как смертный грех. Я просто прикалываюсь над тобой.
Я смеюсь от облегчения.
Нина решительно двигается вперед, толкая перед собой тележку.
– Итак, оставляем морскую тему?
– Не смешно.
Завернув за угол, мы оказываемся в соседнем ряду, где представлены постельные принадлежности более сдержанных тонов. Тут загорается экран Нининого телефона, и, прочтя то, что ей написали, она меняется в лице.
– Что такое?
– Ничего. – Будничным жестом она наматывает на палец прядь волос.
Несколько минут спустя я замечаю, что она снова пялится в экран, хмуря брови.
– По-прежнему ничего?
Она краснеет так отчаянно, что начинает походить цветом лица на те яркие подушки.
– Ладно, признаюсь. После того, как ты рассказала мне обо всем, что с тобой творится, я почитала пару статей о болезни Гентингтона. – Нина была единственным человеком, кому я поведала об отцовском письме. – Я просто хотела получше разобраться в вопросе.
Я киваю, тронутая ее словами, но и испытывая чувство вины, поскольку сама до сих пор не удосужилась изучить этот вопрос.
– В общем, я подписалась на получение уведомлений о новых публикациях на сайте HDBuzz, и мне только что прислали вот это.
Она поднимает телефон и показывает статью о разработке какого-то препарата, способного бороться с симптомами моей болезни.
– Ты что-нибудь слышала об этом? – Она обрывает себя. – Ну, то есть я хочу сказать, конечно, слышала. Просто мне это показалось… внушающим оптимизм.
Хотя пока от болезни Гентингтона лекарства нет, доктор Голд сообщил нам о некоторых медикаментах, призванных облегчать протекание симптомов. Тот, о котором говорит Нина, занимает одно из последних мест в очереди на тестирование.
– Да, это стоящая штука. Действительно подавляет симптомы у лабораторных мышей, а сейчас проходит испытания на людях, страдающих от этой болезни.
– Я и понятия не имела, что наука сделала такой большой шаг вперед. Здорово! – Она улыбается, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
– Да, возможно, – соглашаюсь я, умалчивая об остальном. Разработчикам потребуется очень много времени, прежде чем они поймут, подходит ли это лекарство людям, как долго его можно применять и каковы возможные последствия.
– Я хочу сказать, тебе этот препарат вообще не понадобится, – быстро добавляет Нина, – потому что ты окажешься ген-отрицательной.
Она как попугай повторяет то, что узнала от меня. Если я настроена позитивно, то и она тоже.
– Хорошо, – говорю я слегка дрожащим голосом. Не могу представить себя ген-положительной. Правда, не могу. Однако после последнего сеанса с доктором Голдом что-то во мне изменилось. Похоже, я начинаю понимать, чего лишусь, если удача окажется не на моей стороне.
Нина молча толкает тележку вперед по проходу.
– Сейчас подходящее время, чтобы сообщить, что мне приглянулись разрисованные ананасами парные подставки для банных принадлежностей, стоящие вон на той нижней полке?
Я от души улыбаюсь. Боже, благослови Нину!
– Показывай дорогу!
Глава 8
Из обрывочных слов в ежедневных сообщениях Брук, которые я выхватываю взглядом (Веселье… нельзя игнорировать… совершить что-то непоправимое…), прежде чем удалить, я делаю один-единственный вывод – по ее мнению, на Каталину я приехала, чтобы УЙТИ В ОТРЫВ. Типа, я здесь подводным плаванием и виндсерфингом занимаюсь, и каждый день меня поджидает новое приключение, возможно, я даже завела интрижку с первым подвернувшимся горячим парнем. В общем, морально разлагаюсь. Как будто приговор из конверта превратил меня в человека, стремящегося все в жизни испытать и попробовать – или хотя бы провести лето в безудержном веселье, а уж потом разбираться с последствиями.
Сестре и невдомек, что на протяжении последних двух недель я почти каждый день работаю. Листок бумаги, вложенный в конверт, не превратил меня магическим образом в любительницу удовольствий. А работа – единственное, что удерживает Адову Бездну на расстоянии.
Поэтому, когда Сара, властная рыжеволосая дамочка из ресторана, решительно ворвалась в хижину несколько дней назад с вопросом, не хочу ли я поработать официанткой на ежегодно проводимом в Ту-Харборс Фестивале еды и вина, я согласилась. Тем более что Люси, Бен и Кертис тоже там будут.
И теперь, после полудня в день великого события, обслуживая людей в нашем пункте проката, я наконец уразумела, почему Люси непрерывно твердила, что этот фестиваль – официальное открытие летнего сезона. До празднования еще несколько часов, а половина пляжа уже перегорожена тросами.
– Давай закругляться. – Люси крутит пальцем в воздухе. – Нам еще к вечеру подготовиться нужно.
Бен с Кертисом бегут к хижине, таща за собой по песку возвращенные шезлонги.
– Что ж, Керти, дальше тянуть нельзя. Называй цифру!
Выдержав долгую паузу, Кертис отвечает:
– Ставлю десять баксов на четверку.
Люси фыркает.
– А я – на девятку.
Бен отрывается от своего занятия – укладывания шезлонгов в стопку у хижины.
– Ты в самом деле хочешь сделать ставку в этом году?
– Разумеется, – подтверждает Люси. – Иначе какой смысл?
Я поднимаю взгляд.
– О чем вообще речь?
– Люси… – Бен качает головой, будто она его не в меру резвая младшая сестренка.
– Можете не отвечать.
Я краснею. Обычно я не лезу в их разговоры. Неловкие моменты вроде нынешнего утверждают меня в мысли, что для них я навсегда останусь чужой.
Люси отмахивается от меня.
– Ой, перестань. Никакого секрета тут нет. Каждый год на Фестивале еды и вина представительницы слабого пола от мала до велика – то есть от восемнадцати до восьмидесяти восьми – атакуют Бена, мечтая заполучить его себе в партнеры по танцам. Всем хочется урвать лакомый кусочек пирога.
И почему меня это не удивляет?
– Мы всегда делаем ставки, сколько их будет. Выигрывает тот, чья догадка окажется наиболее близкой к истине, – хрипло смеется Люси.
На долю секунды Бен притворяется ужасно оскорбленным, но тут же сам хохочет.
– Имея такие бедра, как у меня, преступно пользоваться ими в одиночку. – Он делает несколько вычурных движений под музыку, по которым, однако, сразу можно понять, что танцор он отменный.
Люси фыркает.
– Вот, значит, как это теперь делают у вас в Сан-Франциско?
– Думаю, так уже точно никто не делает, – бормочет Кертис.
– Давай подытожим, Керти. Четыре – твой окончательный ответ? Потому что, – тут Люси театрально хлопает ресницами, – я окажу тебе огромную услугу, сообщив, что в «Бэннинг Хаус» прибыла большая группа дам на празднование пятидесятилетнего юбилея.
– Вот черт. – Кертис притворяется, что всерьез обдумывает эти сведения. – Тогда пусть будет десять.
* * *
Обратный путь до дома я проделываю на автопилоте, поглощенная составлением планов на ближайшее будущее. Например, сколько времени мне потребуется, чтобы проглотить буррито, запас которых тетя всегда оставляет для меня в холодильнике, принять душ и переодеться в белую футболку с черными брюками – наше формальное облачение на нынешний вечер.
Все мои планы рушатся, как только в поле зрения возникает коттедж Синтии. На переднем крыльце сидит Чип, по своему обыкновению без рубашки и в велосипедках, которые носит все время. Только вот на велосипеде я его пока ни разу не видела.
Я уже уяснила из предыдущего печального опыта, что нет смысла сражаться с неизбежным. В последующие десять минут жизни не видать мне ни буррито, ни душа. Я проведу их в обсуждении странной темы по выбору Чипа, которая показалась бы мне куда более увлекательной, будь я ботаником – ну, или навеселе.
При виде меня на его лице появляется усмешка.
– Привет, Эбби!
– Здравствуй, Чип.
– Если бы ты должна была выйти замуж за библейского персонажа, кого бы выбрала?
Невероятно странный вопрос – Чип сам себя превзошел.
Я стискиваю зубы.
– Мы говорим о наших днях или библейских?
– Библейских.
Всеми силами души я молю небо о чудесном спасении от этого разговора.
И тут подъезжает Синтия на своем квадроцикле. Неужели меня так быстро услышали?
– Эбби! – Она спрыгивает на землю и спешит к нам. – Тебя сегодня пораньше отпустили?
– Из-за фестиваля вина.
– Верно-верно! Превосходно. Почему бы тебе не пойти в дом, принять душ и отдохнуть немножко? А потом вместе поедем. – Она заговорщически подмигивает мне. Такая уж она, моя тетя.
Она так радуется возможности провести со мной время, что мне тут же становится стыдно.
Неверно истолковав выражение моего лица, Синтия поспешно добавляет:
– А если не хочешь ехать, то оставайся дома, расслабишься как следует.
– Нет, я… – Я переминаюсь с ноги на ногу. – Я вообще-то работать там буду. Всем ребятам из пункта проката предложили побыть официантами.
Тетя удивленно вскидывает брови.
– Вот это да! Ты только и делаешь, что трудишься, Эбби.
– Я не возражаю.
Синтия награждает меня долгим оценивающим взглядом.
– Полагаю, ты сама знаешь, что для тебя лучше. Этим летом ты можешь заниматься всем, чем хочешь и что считаешь правильным. – Она протягивает руки к океану. – Что ни говори, а это дар.
– Спасибо, – отвечаю я и добавляю на случай, если непонятно выразилась: – Очень мило с твоей стороны.
Она слегка качает головой.
– Нет, я имею в виду твое время здесь. Все время – это дар.
* * *
Как и сам остров Каталина, фестиваль фонтанирует сказочной сельской энергетикой. На пальмах сверкают гирлянды огней. Над расставленными на пляже столиками висят бумажные фонарики, а воткнутые в песок факелы придают ему сходство с переливающимися волнами. Океан озарен светом с лодок, пришвартованных вдоль берега.
Собрав всех официантов на кухне, Сара ведет нас наверх.
– Итак, ребята, не мудрим. Все, что от вас требуется, – вести светские разговоры и совать еду людям под нос.