– Хорошо всё… готовлюсь… А ты? – Мозг все-таки сшибло немного.
– Уже сдал, экстерном.
– Так рано?! – Сессия даже не началась, или у них в МГУ все по-другому?
– У меня обстоятельства, папа болеет, мне разрешили. Мама одна его больше не тянет, он у нас теперь лежачий, а она женщина хрупкая. Вот взял билет на поезд, отправляется только вечером. Пока есть время, решил прогуляться, не знаю, когда теперь сюда вернусь. А я влюбился в Москву, а ты?
– Я? Я тоже! Она… ни с чем не сравнить! Другая. Интереснее всего того, что было у меня за всю жизнь! А во сколько поезд, с Казанского? – Зачем она ляпнула про Казанский?
– С Ярославского, я сам из Архангельска.
Что в тот деь Катя знала об Архангельске? Что это север, совсем рядом Белое море, там наши военные корабли или флота давно нет, не важно. Главное это очень далеко от Москвы!
– А может, вместе погуляем? Я совсем не занята. – И когда она стала такой смелой? В школе такой не была, в детстве вообще всего стеснялась, застенчиво отводила глаза, молчала как рыба. Вот именно по этой причине подружек Катя выбирала бойких, громкоголосых, общительных. Они и тащили её на дни рождения, по клубам, за город на шашлыки. А без её Ленок и Оль так бы и сидела дома с книгой или еще чего хуже – у противня с пирогами.
– Почему бы и нет. – Быстро соглашается он и тут же исправляется. – Вообще-то я с удовольствием! – Глаза теперь у него горят большими дьяволятами, вся грусть по отцу улетучивается. И правильно, им молодым париться вредно.
Они выбирают направление и начинают поход. Идут довольно далеко друг от друга, стесняются. Ромка опять много рассказывает, она начинает бояться, что во всей этой тираде не найдется места её, Катиному, мнению. Зато она многое о нем узнаёт. Что он в семье единственный ребенок, живут они очень скромно, о чем сам Ромка узнает не сразу, а только, окунувшись в столичную жирную на богатства жизнь.
– Знаешь, а ведь раньше мне всего хватало. Завтрак из чая и бутерброда с молочной колбасой и бегом в школу. Все уроки на голодном желудке, после занятий гулять, а вечером мать кличет меня из окна пятиэтажки, ругает, угрожает гастритом. Перед сном налопаюсь ее котлет с картошкой. От хлеба всегда отказывался и от молока с печеньем, выпивал пакет кефира и уходил к себе. Уроки делал ночью и еще утром. Спал всегда мало, но мне хватало. Все праздники встречали дома, накрывали длинный стол, было весело, а народу приходило сколько! Казалось, полпоселка у нас сидит.
Ромка смеется. Катя смотрит на него и думает, что этот его смех знаком ей до боли в сердце. Да, это же Сашка Бегемот. Натуральный! – понимает она.
Сашка Бегемотов учился в параллельном классе. Мальчишкой он был крупным, приземистым, но толстяком или жиртресом его никто не называл. Тут уж никто ничего поделать не мог, фамилия все определила. Понятное дело, мальчишки его задирали, девчонки тоже пытались. Вот только ни у тех, ни у других ничего не вышло.
«Эй, толстый, беги сюда! Нет, лучше иди, лучше медленнее, еще плавнее. Смотреть на это не могу, жаль тебя! Чего молчишь, компота объелся?».
Сашка всегда ел больше остальных, а компот заглатывал вместе с ягодами. «Это витамины, – важно объяснял он, – ничего вы не понимаете, темнота!». И еще из его любимого: «Хлеб всему голова, а кефир, о нем даже говорить не стану, сами должны понимать!». Вот таким он был. Большой, нескладный, некрасивый. Глубокие ямочки на щеках, волосы вечно нависали на уши, мать забывала его вовремя постричь.
Но главное в Бегемоте было не это. Сашка ни разу за все десять лет школы ни на кого не обиделся. Любые уколы отскакивали от его располневшего тела, как горох от стены. Да и не стеснялся он себя, вот совсем! Эта способность детей пугала и обезоруживала.
В средних классах Сашку резко зауважала вся школа, включая директора. Это был его нокаут. Вот тогда-то дети стали к нему присматриваться. Выяснилось, что Бегемотов умел улыбаться лучше всех в школе, так же примирительно, как кот Леопольд. Кстати, Леопольдом его тоже потом прозвали, но эта кличка так к нему и не приклеилась.
Вот, что Катя поняла к окончанию школы – он отличался от всех них, был взрослее что ли. Мало таких людей ходит по Земле, а если тебе посчастливилось с одним таким столкнуться, считай, крупно повезло! Женился Сашка, кстати, позже всех. Сначала построил карьеру, купил квартиру, дом, машину, в общем, устроил свою жизнь. Она слышала, у него родилась двойня.
Рома задерживает на Кате взгляд, глаза широко распахнуты. Спрашивает, о чем задумалась, и улыбается тем самым Леопольдом. В этот самый момент она и понимает, что влипла крепко, влюбилась по самые уши. Они прошли пешком пол-Москвы. Говорили обо всем, вспоминали детство, делились опытом. Оказалось, что «гроза всех девчонок» ни с кем не встречается, за три года так и не влюбился.
– А без любви я не могу, понимаешь, это важно. Вот мои родители вместе тридцать лет, а твои?
– И мои около того, – отвечает Катя и жутко смущается, вспоминая частые ссоры дома. Спокойно у них было не часто, а все потому, что папа пил. Нет, опустившимся алкашом он не был никогда, но пил каждый день. Два пива, бутылку вина. Останавливаться умел, за это мать его и прощала, а прикладывался, Катя думала из-за нее же, из-за матери. Она вечно ныла, все ей было не то.
– Опять о чем-то задумалась?
– Да так…не важно.
Ромка не спрашивал её про Ричарда, и Катя была за это благодарна ему. Почему она рассталась с его лучшим другом? Если не любила по-настоящему, тогда зачем встречалась? Позорный позор! Слава богу, что Рома не спрашивал.
Часы до отправления его поезда превратились в минуты. С утра время тянулось резиной, чайник никак не хотел закипать, ванная была все время кем-то занята, даже солнце застряло в зефире облаков. От этой тягомотины Катя и сбежала в центр. На улице время шло иначе, люди запрыгивали в автобус, машины яростно сигналили. Ветер разогнал облака, и солнце вылезло в зенит. Когда ей повстречался Ромка, часовая стрелка и вовсе взбесилась, побежала по циферблату, заспешила.
Их время закончилось быстрее, чем хотелось. Они нашли нужный перрон, поезд уже стоял. Только здесь Катю осенило, она увидела, что у Ромки нет чемоданов, только один дохлый рюкзак за спиной. Все оставляет или ничего с собой не привозил? А как же еда в дорогу, сколько ехать до Архангельска?
Он словно прочитал её мысли.
– Поужинаю в вагоне-ресторане, и спать. А наутро меня мать встретит.
Ага, как же в вагоне-ресторане, уже поверила, там такие цены! Хотя, что она знала об этом парне? Одет точно не богато, обычно, как все. На это глаз у нее хорошо наметан, дружба с Ричардом помогла. Артем водил Катю только по самым дорогим местам столицы, где знаменитости отдыхают. Про цацки их объяснял, про бренды и машины. Так он не прихорашивался перед девушкой, нет, Ричард делал это исключительно ради развития девушки. Впрочем как и все остальное, себе ничего не оставлял. Возился с ней, как отец с дочерью.
– А может, сбегаем в ларек, а? Еще успеем! – Не верила она в его вагон-ресторан, с кульком горячих пирожков будет спокойнее.
– А давай! – Легко согласился Роман.
Ну и славно! – выдохнула она. Теперь мой любимый не умрет от голода.
Беляши и ватрушки разобрали еще с утра. С витрины на них грустно смотрели треугольники с рисом и кораблики с капустой. Ромка взял того, что осталось, по четыре каждого вида. Совсем непритязательный. Ричард точно сквасил бы мину, ни за что не купил бы тут даже беляши и Кате не позволил. Говорит, у него желудок слабый, а ей кажется, что избалованный, впрочем, это теперь неважно.
Ребята сразу съели по одному пирожку, пока горяченькие были, и вернулись к вагону. Проводница уже выходила из себя. Поезд отправляется меньше, чем через минуту, а ее вагон все еще разгуливает по перрону. Кто прощается, кто обнимается, а эти двое вообще смотрят друг на друга, перебирают ногами, в общем, опять стесняются!
Наконец, всё накрывает густым паровозным гудком. Уши точно оглохли, не понятно, когда теперь восстановятся, может до самого общежития будет так. Роман целует её в губы и орет в ухо, что будет сильно скучать. Прыгает в уже ползущий состав, подмигивает разъяренной проводнице, в ответ на ее маты громко нахваливает ее красоту, кланяется, улыбается Леопольдом.
5
Катя оказалась особой ветреной, мама была права. Прошел всего один учебный год, а она уже дважды успела влюбиться. Слава богу, мама этого не знает, и папа тоже. Ночью поняла, что не спросила его адреса. Записывать номер телефона даже не думала, звонки туда встанут ей «в копеечку», а стипендия у неё крошечная. Он тоже молодец, контактов не оставил, не хватило времени. Поезд только вначале еле тащился, а потом как постучал по шпалам.
Лето приближалось. Катя все еще планировала провести его на море, выбирала в Сочи или в Адлер. Адлер получится дешевле, а еще лучше в Кудепсту, море совсем близко и целый туристический городок отстроен, там ей точно будет не скучно. Лена собиралась ехать с ней, а от Ромы не было ни одной весточки.
Однажды вечером она набрала Артема.
– Привет, Тем, еще не спишь?
– Привет, Кать, полседьмого, але!
– Ну да, ступила.
– Ты что-то хотела?
Его голос был совсем холодный, безучастный. «Что ты хотела?». Непривычно как-то. Говорить сразу правду было стыдно, она начала издалека.
– Да ничего такого, Тем, просто спросить как дела.
– Нормально, а у тебя?
– Тоже. Как проводите время? Клубы, дачи или за учебой?
– Проводите? Кать, давно мы перешли на «вы», или ты имела в виду кого-то конкретного?
С испугу она загоготала в трубку что-то невнятное, рассмеялась и продолжила, только когда смогла успокоиться.
– Ну, вы же с Ромкой твоим закадычные друзья, не расстаетесь или как? Он в городе или уже свинтил к своим?
– Свинтил. Это ты и сама знаешь. Звонил он мне, извинялся за тебя. Так вы теперь вместе?
– Мы вместе?! – повторила она севшим голосом, комната перед глазами качнулась маятником.
– Поздравляю! – Ричард ставит точку в разговоре и вешает трубку.
После этого звонка их связь с Артемом обрывается на долгие годы. Они больше не созваниваются, он не помогает Кате с учебой.
Две недели лета Катя проводит на Черном море вместе с Олей и ее бой-френдом. Они добираются поездом, прямо там находят и снимают частный домик, комнаты одна над другой. Хозяйка армянка по имени Наира живет с ними. Она все время что-то готовит, а по вечерам курит кальян на внутреннем дворике и травит байки. Молодежь не против ее историй, они дружно пьют местное вино на разлив, жарят мясо и баклажаны на мангале и смеются. Оля с Сашиком все время обжимаются, подолгу целуются, а Катя ходит особняком и сильно тоскует по Роме. Представляет, как хорошо ему было бы в Кудепсте.
Остаток лета проходит в Москве. Общежитие полупустое, все разъехались по домам, а Катю туда совсем не тянет. В детстве их квартира казалась просторной и светлой, обои с мамой не так давно переклеивали, папа подкрасил потолок и батареи. Мебель стоит все та же. Угловатая стенка с сервантом, квадратные советские шкафы, вместо нормальных кроватей у них раскладные диваны. На стене все еще висит ковер с ромбом, никак не заставить предков снять его, любые уговоры без толку. По правде, все это ей осточертело.
В Москве все по-другому, Модерн, Прованс, хай-тек. Но сколько не объясняй, родители Катю не понимают, для них она полная дура, что уехала. Но это не смертельно, они уверены, что когда-нибудь дочь поумнеет и всё поймет. Еще потянет домой. Что вряд ли. Кате в это верится слабо. Родителей она не слушает, от советов отплевывается и первая обрывает звонки.
Южный загар замечают прохожие. Он Кате очень идет, она посвежела и, как сказала бы её бабушка, полностью расцвела. Волосы выгорели и стали совсем светлыми, новое ярко-желтое платье, которое она притащила с моря, сидит идеально. Мужчины, даже женатые, сворачивают шеи. Дважды за эти недели прямо на улице к ней приставали фотографы и трижды менеджеры каких-то модельных агентств. Ну, неужели им больше нечем заняться?
Она скучала, лето заканчивалось. К сентябрю народ стал подтягиваться, вернулась и Ольга. Тренировки и учеба продолжились, Катя стала делать успехи. Зимнюю сессию сдала в срок. Были четыре тройки, мама сильно расстроилась, а папа её поддержал. «В кого ей иметь мозги, – справедливо перебил он маму, – в тебя продавщицу лифчиков или в меня слесаря?». С учебой родители от Кати отстали, тем более, что она исправно заваливала их медалями. То второе место займет, то первое. Она старалась, не пропускала ни одной тренировки, выкладывалась до последнего.
С деканом кафедры перешли на «ты». Еще бы, ведь институт теперь входит в тройку лидеров по региону! Раньше они отставал именно в плавании. Ромку Катя больше не видела и ничего о нем не слышала, а Ричарду звонить не хватало наглости.
А однажды, все круто изменилось. Это случилось ранней весной. Оля ввалилась в Катину комнату и завизжала как ненормальная. Кто-то ждал Катю в фойе общежития. – «Красавчик, глаз не оторвать! Нет, Катьк, я все понимаю, ты у нас тихушница и все такое, но про него то могла рассказать или как?! Я же обидеться могу. Ладно, времени все равно уже нет, ты давай греби к своему кавалеру, он такой букет тебе припер, вся общага завидует. Чайные розы, штук сто не меньше. Ты что прямо так собралась идти? Юбку покороче надо, хвост распусти, а он пусть еще минуту потопчется. Вообще, на будущее запомни подруга! Чем больше мужики нас ждут, тем сильнее любят, уяснила?!».
К Оле доверие было стопроцентное, у нее в отличие от них с Ленкой опыт был. Кто ждет внизу, Катя ни на секунду не сомневалась. Надела то желтое платье, на улице май, холодновато для него, но ради любимого она потерпит. Колготы в цвет кожи, голубые туфли на каблуке и сумочка Дюймовочки. Ленка на нее наорала, мол «С ума что ли сошла! Задницу продует!» и сунула свой безумно модный тогда кардиган с крупными деревянными пуговицами. Жутко дорогой, между прочим. Расцеловались с девчонками, а на следующий день Катя вывалила на стол коробку Коркунов.
Взгляд у Ромки был смущенный, ну, и плевать, зато у нее счастливый! Катя подбежала и обняла его. Какие приличия? Все потом. Она сильно соскучилась, она не видела этого человека почти год, она почти сошла с ума. Кстати, в букете было всего девять роз.
После нескольких минут молчания (они не могли насмотреться друг на друга, оба повзрослевшие за год), ребята выбрались на улицу. Время было послеобеденное, спокойное. Столица сбавила шаг, призадумалась, небо над городом расчистилось, засияло, в кустах зрели почки, вокруг зеленело. Май дурманил птичьим пением, запахами, влажной землей и торчащей из нее травой. Она взглянула на Ромку и поняла, что этой весной тоски не будет и авитаминоза тоже.
Спустились в метро. Не сговариваясь, поехали в центр гулять по Александровскому парку, посматривать друг на друга и много-много мечтать. Пока ты молод, мечтать можно бесконечно. Напились обжигающего чая из ларька, наелись крученых кренделей и сдобных пышек, на рестораны денег у них не было. Находились по Москве, намерзлись вдоль набережных, зато обсудили все-все темы и чуть не опоздали к закрытию общежития.
Всё свидание ждала поцелуя. Таяла от каждого легкого касания, то руку подаст, то ткнет пальцем в спину, то приобнимет. Все нежно, волнительно для обоих. У дверей в общежитие встали как вкопанные, молчали, будто целого дня не хватило, не успели насмотреться. Пять минут до закрытия. Комендант понимающим взглядом сверлит спины, вспоминает, наверное, своё. Из Кати давно все тепло выдуло сквозняком, но сейчас о холоде не думалось, это ушло на второй план. Откуда-то из нутра пошел жар, мысли застряли на поцелуе.