На самом деле Анна вставала рано, наспех завтракала и бежала на занятия, а после допоздна, до самого закрытия, сидела в библиотеке. Зато занималась она блестяще и в университете ее уважительно называли «эта русская». Анна поставила перед собой цель, о которой никому не рассказывала, боясь сглазить: она хотела сдать экзамены экстерном и защитить диплом раньше срока. Это была сложная, почти невыполнимая задача, поэтому желающих присутствовать на защите ее дипломной работы собралось много, а в местной газете о ней даже поместили статью с фотографией, которую доктор Капилло и банкир Гурович с гордостью демонстрировали всей Одессе.
Возвращение Анны на месяц раньше срока стало полнейшей неожиданностью для всех и вызвало ликование, как среди ее родных, так и во всем больничном дворе. Все слышали об успехах своей землячки в Париже, гордились ею и с нетерпением ждали ее возвращения.
На вокзале ее встречали отец, дядя Яков и доктор Капилло с детьми. В этот раз взяли с собой и Лизу, девочка жалась к доктору, который держал ее на руках, и прятала на его груди свое испуганное лицо. Из подошедшего поезда стали выходить люди, но как ни вглядывались они в лица прибывших, Анны нигде не было видно. Никто не узнал в красивой, модно одетой молодой женщине, спускающейся по ступенькам вагона первого класса, скромную застенчивую Анну. Первым ее заметил и узнал Леня и на весь перрон раздался его мальчишечий фальцет:
– Смотрите! Вон мама! – и мальчик стремглав бросился навстречу молодой женщине. Лиза, пристально взглянув в их сторону, стала так отчаянно вырываться из рук доктора, что тот вынужден был спустить ее на землю и та, оттолкнув его, уверенно засеменила вперед.
– Лиза пошла! – ахнули мужчины разом, и поспешили за ней следом, чтобы успеть подхватить девочку в случае ее падения. Но Лиза и не думала падать, она уверенно ковыляла вперед и неожиданно все отчетливо услышали ее звонкий отчетливый крик:
– Мама!
Анна, услышав крики детей, так растерялась, что не могла сдвинуться с места. Затем она опустилась на колени прямо на перрон и, протянув руки, заключила подбежавших детей в свои объятия.
– Мои дорогие, мои любимые! – обнимая детей, твердила она. – Как же я соскучилась по вашим щечкам, как давно я не целовала ваши ручки! Вы слышали?! – подняла она к подошедшим мужчинам глаза, полные слез, – Лизонька заговорила! – Моя девочка заговорила!
– Чего же ты плачешь, дочка? – подняв дочку, обнял ее Гурович, – радоваться нужно, а ты плачешь.
– Это от счастья, Йосиф, – вместо Анны ответил Яков, украдкой вытирая выкатившуюся слезу.
– Поедемте домой, дорогая, – просто сказал доктор, поднимая ее саквояж. – Анюта приготовила в честь вашего возвращения праздничный обед, вас все уже давно заждались.
С тех пор Анна уже не покидала порог докторского дома, ставшего для нее семейным очагом, где она, наконец, обрела покой и любовь.
Часть II
Глава 1. Долгожданные встречи
Свежий морской бриз, устав прыгать по волнам, поднялся в город и заблудился в его улицах. Оказавшись на территории городской больницы, он прошелся по деревьям в ее дворе, после чего листья, уже тронутые осенью, тут же слетели вниз и остались лежать на земле, похожие на медные пятаки, рассыпанные неосторожным прохожим. Затем он заглянул на чердак главного больничного корпуса и, распахнув настежь чердачное окно, разбудил больничных голубей Лада и Ладу, названных так в честь своих прародителей. Сонные, они выглянули наружу, и удивились, увидев в столь ранний час во дворе незнакомцев.
– Какой-то мальчик, похожий на девочку, – сообщил подруге Лад.
– Нет, это какая-то девочка, похожая на мальчика, – присмотревшись, возразила Лада.
– Может быть-может быть…, – проворковал Лад и озабоченно добавил:
– Плохо, что чужая собака сюда забрела.
– И вовсе не плохо, – опять возразила Лада, – или ты забыл, что враги наших врагов – наши друзья?
– Ты, как всегда права, – согласился Лад и заметил:
– Смотри, сейчас этот мальчик, похожий на девочку, или девочка, похожая на мальчика, грохнется на землю.
И действительно, потрясенная Маня едва стояла на ногах. Увидев в проеме окна не свою давнюю недоброжелательницу Лизавету Христовну, а силуэт собственной матери, она вначале застыла от неожиданности, а затем ее колени предательски дрогнули, и если бы не крик из окна и звук падающего тела, которые быстро привели ее в чувство, она и вправду бы упала. Не задаваясь вопросом, чтоделает ее мать в комнате друга ее детства Лени Капилло, она стремглав бросилась в дом.
– Ушли, – облегченно вздохнули голуби и вернулись к себе на чердак.
Перепрыгивая через несколько ступеней, Маня мчалась по знакомой с детства лестнице на второй этаж, где проживала семья главного врача первой одесской городской больницы Аркадия Константиновича Капилло. Когда поначалу растерявшаяся Джульетта бросилась за ней, на верхней площадке лестницы показался высокий молодой человек. Усевшись на перила он, беззаботно насвистывая себе что-то под нос, заскользил по лестнице вниз, смешно выставив вперед длинные ноги. Когда-то в их детстве так съезжал Ленчик, и Маня бросила на молодого человека неприязненный взгляд.
«Вот нахал, – раздраженно подумала она, – расселся, будто у себя дома. Поравнявшись с Маней, молодой человек с изумлением уставился на нее, и она услышала сзади сдавленный крик:
– Бог мой, да это же Маня…
Застыв на мгновение, девочка медленно обернулась. Она столько лет хранила в своей памяти этот голос, что не узнать его было невозможно.
– Ленчик… – прошептала она, и молодые люди на мгновение молча уставились друг на друга.
– Не может быть… – прошептал молодой человек, – этого просто не может быть…. Но Маня уже оправилась от замешательства и, круто развернувшись, с криком:
– Ленчик, там мама! – помчалась наверх.
– Что с мамой, что с мамой? – испуганно повторял Леня Капилло, едва поспевая за непонятно как появившейся подругой, но та даже не оборачивалась. Когда они вдвоем вбежали в комнату, то увидели под окном неподвижно лежащую женщину. Мане трудно было узнать в ней свою мать, ибо эта женщина совсем не походила на забитую, всегда бедно одетую палатную няню и не имела ничего общего с сохранившимся в ее памяти образом матери. Ухоженные волосы лежащей навзничь женщины пушистым ковром разметались по полу, распахнутый шелковый пеньюар едва скрывал дорогое нижнее белье, а на шее и раскинутых руках блестели дорогие украшения. Глаза женщины были закрыты, а в ее лице не было ни кровинки.
– Какая красивая, – удивленно прошептала Маня. Заметив, что Леня хочет броситься к матери, она остановила его, предостерегающе подняв руку.
– Стой, где стоишь, – наказала она ему и, быстро опустившись перед Анной на колени, умелым движением подставила ей под поясницу свою ногу, от чего голова женщины запрокинулась назад. Затем сильно и уверенно нажала двумя пальцами на заднюю и боковую поверхность ее шеи. Веки Анны неожиданно дрогнули и она тихо позвала:
– Ленечка…
– Я здесь, мама, – тут же отозвался Леня Капилло, и Маню неприятно задело его странное обращение к своей матери.
– Ленечка, – полуоткрыв глаза, повторила она жалобно, – мне приснился очень странный сон…
– Это не сон, мама, – мягко поправил ее Леня, – ты только не волнуйся, но наша Маня вернулась.
– Что за глупые шутки, – укоризненно прошептала Анна, и с трудом открыв глаза, увидела прямо над собой лицо пропавшей много лет назад дочери. Она испуганно замерла, затем нерешительно протянув к ней руку, слегка коснулась ладонью ее щеки.
– Так это был не сон? – робко произнесла она, – неужели это правда и это действительно моя дочка?
– Правда, мамочка, – целуя ее руку, прошептала Маня, у которой от волнения и избытка чувств горло сдавило так, что из него с трудом выходили слова, – не бойся, но это действительно я.
– Маня, ты можешь, наконец, объяснить, откуда ты взялась? – решительно вмешался Леня. Он никак не мог прийти в себя от неожиданного появления пропавшей много лет назад подружки и продолжал смотреть на нее во все глаза.
– Где ты пропадала столько времени, и почему не узнала меня? – удивленно спросил он.
– Как же тебя узнать? – пожала плечами Маня, – ты ведь на себя совсем не похож, ты абсолютно другой!
– Я-то как раз такой, каким и должен быть в свои восемнадцать лет, – недовольно возразил Леня, – а вот почему ты точно такая же, как была, это, знаешь ли, очень странно, – с подозрением заметил он.
– Почему странно, – пожала плечами Маня, – и вовсе не странно.
– Нет странно, – настаивал Леня, – потому что так не бывает! Где ты была все это время? – требовательно повторил он свой вопрос. Но мать и дочь смотрели только друг на друга и не замечали ничего вокруг. Боясь, что это все же сон и дочка сейчас исчезнет, Анна крепко сжимала ее руку.
– Манечка…, – шептала она, – моя маленькая девочка… Боже, какое счастье!
– Я так скучала, мамочка, – шептала Маня и слезы непрерывно текли по ее щекам, – так скучала по тебе….
– Мама, – чего она молчит? – помогая Анне подняться, – не унимался Леня, – пусть скажет, наконец, где она была все это время!
– Ленечка, сейчас это не важно, – мягко прервала его Анна, – беги, сынок, в больницу, зови сюда отца и дядю Якова, а за дедушкой пошли Анюту, да побыстрее! Скажи, пусть срочно все идут сюда. Срочно!
Ворча и постоянно оглядываясь, Леня повиновался и неохотно пошел выполнять поручение.
– За каким дедушкой, мама? – удивленно переспросила ее Маня.
– За твоим собственным, родная моя, – улыбнулась счастливая мать.
– За твоим, самым что ни на есть, родным дедушкой. У нас, дорогая, – сообщила она, – без тебя столько перемен произошло, что ты, и представить себе не можешь!
Заметив тревогу на лице дочери, она поспешила добавить:
– Ты только не волнуйся, все перемены хорошие. Обхватив лицо дочери двумя руками, она стала покрывать его поцелуями.
– Дай мне наглядеться на тебя, доченька, любимая моя девочка…, – повторяла она, задыхаясь от счастья. Джульетте, которая из-за порога пристально наблюдала за происходящим в комнате, не понравилось такое бесцеремонное обращение с хозяйкой и, возмущенно залаяв, она ворвалась в комнату.
– Ой, – радостно всплеснула руками Анна, – и Джульетта вернулась! – она попробовала погладить собаку, но та угрожающе зарычала. – Почему она меня не узнает? – разочарованно взглянула она на дочку.
– Фу, Джульетта, – строго сказала Маня, – не злись, все в порядке. Она собиралась спросить мать, что она делает в доме доктора, но тут на пороге комнаты появилась хорошенькая белокурая девочка.
– А что вы тут делаете? – с удивлением спросила она и, заметив, что Анна обнимает чужую девочку, бросила в сторону Мани ревнивый взгляд.
– Я ее боюсь, – капризно заявила она, – пусть она уйдет!
Маня с ужасом уставилась на нее.
– Мама, кто это? – изумленно спросила она.
– Манечка, это Лизонька, – шепнула Анна дочери, – я тебе потом о ней расскажу, – и, успокаивающе погладив девочку по голове, ласково спросила ее:
– Кого ты боишься, глупенькая моя?
– И ту, и ту, – неприязненно ответила девочка, тыкнув поочередно пальчиком в Маню и Джульетту.
– Лизонька, – обратилась Анна к насупившейся девочке, – тебя никто не обидит, не бойся. Иди, доченька, на кухню и передай, что я велела использовать на обед все наши продовольственные запасы, скажи, что у нас сегодня будет много гостей. Скажи, что я скоро подойду и, поцеловав ребенка, она вывела девочку из комнаты.
– Я тебе говорила, детка, – вернувшись, сказала она Мане, – что пока тебя не было, в нашей жизни многое что изменилось и, обняв дочь, она в общих чертах рассказала ей о событиях, происшедших со дня ее исчезновения. Маня слушала и дивилась.
– Значит, Лиза – это дочь Лизаветы Христовны? …Как странно …А ведь действительно похожа… – задумчиво качала она головой.
– Ты не думай, Лизонька очень хорошая и добрая девочка, – поспешила сказать Анна. – Хотелось бы верить… – недоверчиво протянула Маня.
– Не забывай, детка, что я ее воспитывала практически с младенчества, – заметила Анна, – и она не знает другой матери, кроме меня, так что не проговорись, что я ей не родная, – предупредила она дочку. Маня только пожала плечами.
– Конечно, я не проговорюсь, но мне неприятно, что тебя кто-то еще называет мамой, – недовольно нахмурилась она. – Кстати, а с какой стати Ленчик зовет тебя мамой? Он-то точно знает, что его мама Лизавета Христовна, – недовольно заметила она.
– Конечно, он знает, – миролюбиво согласилась Анна, – но так уж получилось само собой. Ты же помнишь, как Ленечка был привязан ко мне с раннего детства, а когда Лизавета Христовна его бросила, а ты пропала, он от нервного напряжения тяжело заболел, и я вынуждена была все время быть рядом с ним, вот он и привык относиться ко мне, как к матери.
– Так, значит, – задумчиво произнесла Маня, – ты теперь жена доктора Капилло?
– Тебе это не по сердцу, дорогая? – с тревогой спросила Анна, – мне казалось, что вы с Аркадием Константиновичем очень хорошо ладили раньше.
– Да, это правда, дядя Аркадий всегда был добр ко мне, – согласилась Маня, – просто это как-то все очень неожиданно…
– Когда Аркадий Константинович сделал мне предложение, я не могла ему отказать, – будто оправдываясь, сообщила Анна, – ведь с ним жили дети, которые во мне сильно нуждались, и к которым я была сильно привязана.
– Выходит, мама, – отвела в сторону взгляд Маня, – что я у тебя в настоящее время третий ребенок?
– Ты мой первый ребенок, дорогая, – нежно привлекла девочку к себе Анна, – твое место никто никогда не занимал и не займет. Но ты должна знать, – помолчав, серьезно добавила она, – что если бы не Лизонька, не Ленечка и не Аркадий Константинович, мы бы с тобой сегодня не встретились. Ведь когда ты пропала, я, будто умерла. И умерла бы по-настоящему, если бы не их поддержка. Прими и ты их, дорогая, как свою семью, очень тебя прошу.
– Я постараюсь, мама, – хмуро ответила Маня, – но мне нужно время.
– Конечно-конечно, дорогая, – торопливо уверила ее Анна, – вот увидишь, со временем все образуется, и ты привыкнешь ко всем переменам, которые произошли за время твоего отсутствия. И все же, Манечка, – пытливо взглянула она на дочь, – что с тобой приключилось, куда ты исчезла и где была все это время?
Маня отвела взгляд, затем прямо посмотрела в глаза матери и твердо сказала:
– Я не помню, мама.
– Как это – не помнишь? – изумленно уставилась на нее мать. – Совсем ничего не помнишь?!
– Совсем ничего, – спокойно подтвердила девочка. – Разве с тобой было не то же самое?
– Да, но… потом я же все вспомнила, – растерялась она.
– Вот и я со временем все вспомню, – невозмутимо ответила Маня и поспешила сменить тему:
– Мама, а из моих платьев что-нибудь сохранилось? – спросила она, – а то во всем этом, – с сомнением оглядела она себя, – мне будет неудобно появиться перед всеми.
Мать, впервые обратив внимание на то, во что одета ее дочка, всплеснула руками.
– Да ты во всем мальчуковом! – воскликнула она, – откуда на тебе эта старая одежда, или этого ты тоже не помнишь?
– Нет, это я, слава богу, как раз помню, – возразила Маня, – потому что все это мне нужно будет обязательно вернуть.
– Манечка, твоих платьев уже нет, – слегка смутилась Анна, – ведь, если ты помнишь, там и сохранять было нечего, но ты не волнуйся, – тут же уверила она ее, – мы сейчас же поедем в город и купим тебе все необходимое. Вот прямо сейчас и поедем!
– Что это за шутки дурацкие, Анна, – раздался вдруг снизу чей-то сварливый голос.
– Ты плохо воспитываешь своего сына, этот мальчишка совсем распустился, сорванец! Шутки вздумал со мной шутить, будто я ему ровня! Безобразие!
– Дядя Яков, это же дядя Яков! – всплеснула руками Маня и бросилась навстречу своему первому учителю. При виде девочки Яков Натанзон застыл на пороге, как вкопанный.
– Анна, – с изумлением перевел он взгляд на племянницу, – это кто?!