И если оконные стекла были редкостью, то шторы на окнах встречались еще реже. Занавески использовались не для окон, а для кровати. Владелец кровати с занавесками был настоящим счастливчиком. Комната в комнате – теплая, темная и уединенная; занавешенная кровать под балдахином была одним из самых востребованных и высоко ценимых предметов домашнего обихода в эпоху Тюдоров. После земельных владений и наличных денег кровать нередко оказывалась самым первым предметом, приходившим на ум составителям завещаний. В знаменитом завещании Шекспира, в котором он завещает свою вторую лучшую кровать жене Энн, иногда усматривают пренебрежение – символ разорванных отношений. Я же сомневаюсь, что так считала сама Энн или другие его домочадцы. И хотя лучшая кровать отошла его замужней дочери, он позаботился, чтобы жене было тепло и уютно в последние годы жизни.
Многие ночевали на кровати с балдахином в гостиницах, а у некоторых она может даже стоять и дома. Но в современных жилищах вряд ли можно насладиться всеми ее преимуществами. А теперь представьте комнату эпохи Тюдоров. Даже если на окнах были стекла, она все равно продувалась насквозь. При Тюдорах в домах редко бывали коридоры. Обычно, чтобы попасть в комнату, нужно было пройти через другие, так что люди сновали туда-сюда. А слуги и дети спали на других кроватях в той же комнате. Даже в больших и богатых домах лишь у немногих были личные покои. Из-за отсутствия отдельных помещений для прислуги – а это архитектурное решение пришло позднее – даже в самых больших домах подчас были крайне многолюдные спальни. Домочадцы скорее делились по полу, а не по социальному статусу, так что мальчики и слуги спали в одной комнате, а девочки и служанки – в другой. А теперь представьте, что вы укрылись внутри своей личной палатки с толстыми обычно шерстяными шторами. Они заглушают чужой храп, сохраняют за ночь тепло и прячут вас от любопытных глаз и ушей.
Кровати сооружались из разных материалов, были разных форм и размеров. Я пробовала спать на всех: на простых кучах соломы на земляном полу; на нарах с мешками соломы, на грубых циновках; на деревянных складных кроватях; на раскладных кроватях на колесах с остовом из веревок, которые днем можно было задвигать под более крупные кроватные рамы; на матрасах из сена, оческов или шерсти и на перинах. На некоторых были лишь одеяла, на других – простыни, подушки, валики и покрывала. У некоторых кроватей с балдахином навес был деревянным, у других – тканевым. Я испробовала эти кровати в разные времена года, в двадцативосьмиградусную жару в самом разгаре лета и в снежную и морозную зиму, когда температура опускалась до десяти градусов Цельсия ниже нуля. Я спала на них в одиночку и в компании. И я могу с уверенностью сказать, что понимаю, почему кровать занимала центральное место в мыслях многих людей эпохи Тюдоров.
Чем более хитроумной была кровать, тем дороже она стоила. Кровати знатных особ – с пологами на четырех столбиках, с шелковыми драпировками, множеством матрасов, тонкими льняными простынями и широкими роскошными покрывалами – могли стоить дороже, чем все хозяйство мелкого фермера. Йомены и крестьяне, жившие и работавшие на земле, обычно обходились деревянной постелью и матрасом из оческов или шерсти, а их работники и слуги спали хорошо если не на земле. Многим безземельным людям, особенно в начале этой эпохи, ложем служила обычная куча рассыпанной по полу соломы.
Спать на рассыпанной соломе на земляном полу в одежде неплохо. По крайней мере пару ночей, когда солома еще чистая, хорошо взбита и ее много. Но в долгосрочной перспективе это не лучшее решение. В домах водилось много мышей и крыс, да и солома забивалась под одежду. Скоро она начинала крошиться на мелкие кусочки и щепки, от которых чешется кожа. Труха многим причиняет неудобства, становится трудно содержать себя в чистоте. Намного лучше просто сложить солому в плотный тканый мешок и спать на нем, взбивая его каждый день. Если же вы запустите свою кровать, она скоро станет плоской и комковатой.
Слово «кровать» (bed) в тюдоровской Англии означало примерно то же самое, что современный «матрас» (mattress), так что наполненный соломой мешок был полноправной соломенной кроватью. Дополнительной доработкой была деревянная рама, которая поднимала матрас над полом. В описях и завещаниях она упоминалась как остов. Набитые сеном кровати гораздо комфортнее соломенных, поскольку сено – более мягкий и тонкий материал, но даже между различными сортами соломы есть отличия. Например, ячменная солома более удобна, чем пшеничная.
Многие люди тщательно отбирали не только основную часть соломы, но также собирали дополнительную набивку из соломы определенных растений, которые помогают лучше спать. Именно по этой причине целое семейство растений носит название «травяная набивка» (bedstraw)[3]. Лучшим из них считался подмаренник настоящий (Lady’s bedstraw, «дамская набивка»), или Galium verum. Он хорош не только тем, что на нем мягко спать. Даже сухой и старый подмаренник пахнет свежескошенным сеном, что отпугивает насекомых, особенно блох и вшей. Если даже подмаренник не мог сохранить ночной покой и отпугнуть насекомых, то на помощь приходила пахучая сухая полынь. Комфорту и гигиене способствовала также и регулярная смена постели – замена старой соломы на новую. Согласно медицинской теории того времени (в которую частично верят и сегодня), лаванда помогает спать крепче, так что горсть сушеной лаванды могли добавить в солому у изголовья кровати.
В начале эпохи у многих не было даже собственной соломенной кровати, и они просто спали на полу. Впрочем, все не так мрачно, как кажется. Во многих домах все же устилали пол камышом, поэтому потребность в мебели отпадала. Кроме того, жилой дом обычно отапливался открытым очагом в центре комнаты, который выпускал дым наружу. Такие центральные очаги хорошо прогревали внутреннее пространство. Все тепло оставалось дома, а не уходило в дымоход (дымоходы еще не были распространены повсеместно; в 1500 году они использовались почти исключительно в каменных замках и монастырях). Очаги были удобны и для готовки, поскольку были доступны со всех сторон. Однако в воздухе висел дым. И чем выше, тем его было больше. Если вы какое-то время пробудете в помещении с открытым огнем, то вскоре заметите четкий горизонт дыма. Ниже его – чистый и пригодный для дыхания воздух, а выше – наоборот. Поэтому приходилось жить под слоем дыма. Любая мебель, возвышающая вас над полом, здесь не помощник; лучше жить на полу, так что он должен быть теплым, сухим и удобным для сидения и сна.
Источники – от «Ста советов для хорошего хозяйства» Томаса Тассера (A Hundreth Good Pointes of Husbandrie, 1557) до поэм XIII века и пьес Шекспира – содержат множество упоминаний использования камыша как напольного покрытия. В 1515 году голландский гуманист Эразм Роттердамский написал в письме, что полы в английских домах «в целом смазаны белой глиной и покрыты камышом, который время от времени меняется, но это делается столь небрежно, что нижний слой остается нетронутым по двадцать лет и впитывает в себя плевки, рвоту, людскую и собачью мочу, пролитый эль, рыбные объедки и другие мерзости, которые не пристало и упоминать». Учитывая то, что это говорит человек, недовольный иностранными обычаями (дальше он раздувает бурю об отвратительном, нездоровом влажном воздухе Англии), можно признать, что он описывает что-то похожее на современные ковровые покрытия. Их верхний слой чистят регулярно, но на них все же проливают напитки, их пачкают дети и животные, и ковер становится все более мерзким. Но оценить, насколько в действительности хороши (или плохи) покрытия из камыша, мне удалось благодаря экспериментам. Впервые я испытала такое покрытие в театре «Глобус». Эпоха Тюдоров донесла до нас рассказы о том, что сцены лондонских театров покрывали камышом. Вдохновившись этим, мы за приличные деньги купили свежий камыш и рассыпали его по деревянной сцене. Но вскоре стало ясно, что от этой травы много проблем. Ее длинные стебли цеплялись за юбки актеров-мужчин, играющих женских персонажей. Тогда мы порезали ситник на более короткие кусочки. Это помогло, но актерам по-прежнему было трудно двигаться на такой поверхности. Мы гадали, был ли слой камыша слишком тонок, нужно ли было ограждение типа бордюра, которое не позволяло бы траве разлетаться, но наш бюджет больше не позволял нам экспериментировать.
Мне довелось вновь испробовать камыш во время работы над программой о строительстве замков. В моем распоряжении был однокомнатный дом с деревянным каркасом, земляным полом и очагом, а на болотах поблизости рос камыш. Я поняла, что его лучше укладывать пучками, а не просто использовать отдельные стебли, и толщина слоя травы должна быть не меньше двух дюймов[4], чтобы камыш оставался на месте и образовывал единую поверхность. Так как вокруг были стены, камыш лежал плотным слоем и не разлетался, как тогда на театральной сцене; и он ни разу не зацепился за мою юбку. Когда камыш высыхает, он начинает желтеть, а потом постепенно рассыпается и крошится на пыльные соломинки. Но если его время от времени смачивать, то он сохраняет гибкость, бледно-зеленый цвет и свежий аромат, напоминающий огуречный. Дополнительным преимуществом было то, что он не загорался, когда на него попадали искры от огня. Поскольку мы сидели и лежали на камыше, я никогда не мочила его до состояния сырости. Я лишь слегка обрызгивала его из садовой лейки каждые несколько дней.
Когда слой камыша на полу стал толщиной шесть дюймов, на полу стало по-настоящему комфортно спать. Ситник – хороший изолятор, так что я не чувствовала холода земли, а толщина слоя гарантировала упругую и мягкую постель. Все, что мне было нужно, – лишь пара одеял. Это хорошо помогает осмыслить организацию спальных мест, детальное описание которых можно найти в средневековых источниках и таковых тюдоровского времени. Когда писали, что большинство домочадцев спят на полу в большом зале, это выглядело именно так. Представив кровати или даже свернутые в рулон спальные мешки, которые нужно раскладывать и собирать каждый день, вы зададитесь вопросом, где их хранили днем. С полом из камыша с этим не было никаких проблем. В одном сундуке могут храниться одеяла для шести-семи человек, так что подготовить помещение ко сну было чрезвычайно просто.
Когда замок строился уже шесть месяцев, я осмотрела состояние камыша. Не все из нас ночевали на нем каждый день, но мы с коллегами постоянно использовали его во время съемок и после: на нем стояли и сидели, ходили и работали. На нем немало готовили и много пили. Вы, конечно, догадываетесь, как много всего на него попадало. С нами поселилась курица, которая прямо на этом полу вывела цыплят. Прогнать ее мы не решились, и от цыплят, разумеется, было много грязи. Кроме того, одна мышь постоянно покушалась на сундук с зерном. Но никаких следов этой деятельности совершенно не было заметно. Неудивительно, что поверхность оставалась чистой. Отходы просто падали между стеблями ситника и были недоступны взгляду, запаху и уму. За все время, что мы были там, мы ни разу не замечали запаха или грязи. Но когда под конец я стала его вычищать, то ожидала увидеть на дне грязную жижу. Ее там не было. Там было чисто и сладко пахло. Никаких следов насекомых и грызунов. Земля была чистой и сохранила свой обычный запах, а нижний слой камыша разрушился и превратился в суховатый, волокнистый компост. Там не было плесени, гнили, слизи или какой-нибудь грязи. Не знаю, во что бы это все превратилось через двадцать лет, но даже сам Эразм намекает, что лишь в редких домах нижний слой оставляли нетронутым так долго. Мне стало ясно, что пол из камыша можно сохранять чистым и удобным, не прилагая больших усилий.
Однако время шло, и все меньше и меньше людей спали ночью на полу. Во время волны благоустройства домов, охватившей всю страну, исчезали открытые очаги, а на горизонте повсюду вырастали дымоходы. Из-за их установки дома были разделены на большее количество комнат, и сквозняки, гуляющие по полу, стали гораздо сильнее. Дымовые трубы уносят дым вверх из дома, и тогда холодный воздух опускается на уровень пола. Каркас кровати, поднимающий вас над полом, над сквозняком, становится гораздо более желанным предметом интерьера, а поскольку дым теперь выходит через дымоход, из-за дополнительной высоты уже не возникало проблем с дыханием.
Многие взяли с собой камыш на свои приподнятые над землей кровати. Деревянная складная кровать – рама с массивным деревянным основанием – отлично сочеталась с тем же камышом, который лежал и на полу; для кровати с основанием из веревок лучше подходила циновка из камыша. Постепенно веревочные кровати вытеснили остальные разновидности, вероятно, из-за своей дешевизны. Сначала сооружалась открытая рама, а вдоль всех ее четырех сторон проделывались отверстия. Затем вдоль длины кровати через отверстия зигзагом продевалась веревка. Эта же или другая веревка натягивалась затем по ширине, проходя то сверху, то снизу рядов веревки, натянутой по длине. Получалось что-то вроде прямоугольной сетки, которая немного пружинила. Если веревки ослабевали, то кровать провисала посередине и вызывала ужасную боль в спине, так что «крепко спать» означало спать на крепко натянутых веревках. Многие сохранившиеся кровати имеют деревянный колышек, которым подтягивали веревку. На такой поверхности стебли камыша просто провалились бы в дырки. Зато плетеная циновка не только надежно лежала на месте, но и равномерно распределяла нагрузку по всей конструкции, так что веревки не врезались в тело. При желании сверху на циновку можно было положить еще стеблей камыша или соломенную постель. Напоследок упомяну, что с распространением деревянной мебели, возвышающей людей над полом, больше не было нужды стелить камыш на пол, и к концу эпохи Тюдоров эта практика была почти забыта.
Тюфяк из оческов – клоков овечьей шерсти, – который часто служил постелью йоменам и крестьянам, был значительным усовершенствованием соломенной кровати. Это был просто мешок плотной вязки, однако набит он был овечьей шерстью, а не соломой. Можно просто засунуть некоторое количество оческов в мешок, но такой матрас быстро станет бугорчатым и твердым. В отличие от соломенной подстилки, тюфяку из оческов невозможно вернуть мягкость и открытую структуру, просто хорошенько его встряхнув: шерсть быстро скатывается. Поэтому стоит потратить немного времени и соорудить добротный тюфяк. Для этого положите на стол кусок прочной, плотной пеньки или льняной ткани и начните равномерно раскладывать по нему толстым слоем хорошо расчесанные косички шерсти одного размера, волокна которых должны лежать в одном направлении. Затем добавьте второй слой, волокна которого лягут под прямым углом к первому. Чем тщательнее будет расчесана шерсть, тем лучше. Иначе кусочки веток, трава или колтуны будут образовывать твердые бугры в готовом тюфяке. Возьмите второй кусок ткани такого же размера и положите его сверху. Прошейте вдоль всех слоев двумя или тремя плотными швами с интервалом около двух дюймов, не давая шерсти разойтись. Вдоль открытого края можно было прикрепить полоску шириной три-четыре дюйма, чтобы сшить боковые стороны тюфяка. Шерстяные очески, естественно, дороже соломы, и изготовить тюфяк гораздо сложнее, чем постель из соломы, поэтому люди берегли свои шерстяные тюфяки, чтобы они прослужили дольше. Для этого нужно было, например, укладывать шерстяной тюфяк поверх соломенного. В этом случае солома принимает на себя трение о веревки или доски.
Перина была верхом комфорта. Она украшала постели знати, джентри, богатейших купцов и йоменов. Это были опять-таки набитые мешки, однако ткань, в которой лежали перья, должна была быть соткана особенно плотно, чтобы перья не выпадали. Как и солому, перья достаточно хорошо встряхнуть, поэтому нет нужды сооружать такой сложный тюфяк, как для шерсти. Перины – не только самые мягкие матрасы, но и самые теплые. Когда вы ныряете в них, они сохраняют тепло вокруг вас и под вами. Они особенно эффективны, если класть их поверх другой подстилки. Как и многие другие вещи, они отличаются по качеству. Очень важно, сколько в тюфяке перьев – чем их больше, тем лучше. Маленькие, пушистые, пуховые перья лучше, чем большие, а лучшими считались пуховые перья обыкновенной гаги. Они самые теплые и мягкие. Но так как гаги – морские птицы, на большей части материковой Британии их пух раздобыть тяжело.