Нашли мы того парня из аэропорта. Зрительная память у него хорошая. Из двадцати фото, предложенных ему, нашел девочку без колебаний, хоть и не видел ее до того случая довольно долго.
Мы в инспекцию по делам несовершеннолетних, и там участковый информации «отвалил» – будь здоров. Через уголовный розыск вычислили некого Анатолия Бакуновича, который имел связь с девочками и, якобы, предлагал им какую-то высокооплачиваемую работу.
Розыскники того малого особо не «шерстили», поскольку тот в Евангелистской церкви, где-то в микрорайоне Шабаны, второе лицо. Знаешь, Игорь Федорович, как у нас, это я, как «идеолог» тебе говорю, служители церкви, как и комсомольцы с коммунистами в свое время, считаются людьми благонадежными и положительными. Вот и его не «трясли» до того как положено. Так, расспросили немного и все.
Вчера мы съездили к этому Бакуновичу на квартирку. А наш Толик, оказывается, со второго лица уже перескочил в первое, наверное, за особые заслуги перед богом. Мы ночью приехали, что б наверняка застать его дома. Ну и застукали святого отца с тремя «матерями». «Травка-муравка» и прочее, как в дешевом ментовском сериале.
Приволокли этого Отца Анатолия в городской отдел милиции № 1. Это там, неподалеку. Коллеги выделили кабинет, мы начали работу.
Толик сразу давай пугать нас фамилиями и должностями. Дело-то привычное. Вначале вообще он вел себя, как консул, не меньше. Фамилии всех выпытал, попросил показать удостоверения. Мы, честь по чести, представились. Все по закону, благо ребята, зная и чувствуя, что рядом начальство работали «мягко». Его угрозам никто значения не придавал, да и кого бояться? Бога? «Терли» его до утра – ничего, только пугает. Потом решили его «пряником». На «траву» мол, мы глаза закроем, только говори.
После этого вроде дело пошло. Стращать этот парень перестал, но того что надо все равно не говорил. Мы еще мягче, отпустили домой (особенно-то задерживать было не за что, «голое» обвинение и ничего больше). Девицы, что у него были, ну их, проститутки, профи. Ничего не хотят, только домой к мамам и папам. Трава их. Дежурный с операми прокомпостировал им мозги, по протоколу «в спину» и отпустил.
Тут к утру, этот Толик вдруг и говорит, мол, во вторник давайте встретимся, часика в два, на Плеханова у военкомата. Я вам за свободу и понимание ситуации помогу, чем смогу. Дескать, есть у него информация, но до вторника, если мы обещаем не «шуметь» по его делу, он нам ее предоставит конкретную, точную и проверенную.
Вот тут моя промашка. Потерял я нюх, товарищ генерал-лейтенант на ниве идеологии. На фронте борьбы за умы, до этих пор порохом не пахло, вот и расслабились.
Во вторник Толик просек наш «хвост» и мигом от него ушел. С утра еще таскал его за собой, будто не замечая, а тут раз, и пропал.
Он вертелся на Козлова, возле «скупки». Мне сообщили о том, что он оторвался, но уже было поздно. Мы с Геной в это время уже ехали по Плеханова возле гостиницы «Турист», к Заводскому военкомату на встречу с ним, как и условились.
На перекрестке с улицей Народной, мы стали на «красный». Слева на «зеленый», выворачивает 131-й ЗИЛ, а в хвост за ним пристроилась 626-я «Мазда». Как? Что? Я и не понял. Вот как раз из нее-то, из «Мазды», как начали нас «поливать!»
Водила 131-го перепугался, машина дернулась и заглохла, прямо посреди перекрестка. «Мазда» заднюю передачу и к нам, наверное, добивать. …Это я еще видел, а вот дальше уже, как говорится: «по словам свидетелей»: С Тухачевского, на выстрелы, срывается размалеванный «Опелек» ГАИ с маячками, стоял там на патрулировании…
«Мазду» погнали, и совместно с соседями из Партизанского РУВД прижали возле парка «50-ти лет Октября». «Бандюки», идиоты, все патроны на нас с Геной потратили, для ДПС ГАИ ничего не осталось. Спасибо тебе еще раз, Николай Тимофеевич, – Корж обратился к начальнику РУВД, – тебе и хлопцам твоим, я вам жизнью обязан…
– Да что вы, ― покраснел Найдин. – Работаем, как можем. Гоняла ДПС, а задержала дежурная по району машина патрульно-постовой службы. Прижали нападавших в лесополосе, хорошо, что дежурка, в это время, проверяла наряды возле «Туриста». Информация сразу шла по рации, да и выстрелы им были слышны хорошо…
– Я свяжусь с Министром Внутренних Дел, ― выныривая из глубокой задумчивости, сказал Янушкевич. – Отличившихся сотрудников представим к наградам. Из наших больше никто не пострадал?
– Нет, ― ответил Найдин, ― серьезно никто. Так царапины. Куда «этим» до физической и огневой подготовки наших архаровцев? Мы, товарищ генерал, все зачеты только на «хорошо» и «отлично»…
– Игорь Федорович, ― обратился Корж к генералу, так и не дав договорить начальнику Заводского РУВД. – Мне бы…, нам бы… С женами… чтоб свободно. Распорядитесь, пожалуйста. А то ОМОН скоро и докторов пускать не будет. А по материалам, ― продолжал Тарас Петрович, ― все у Рыжкова, он и обрисует картину. Там еще есть новости…
– Задержанный где? – спросил генерал.
– У нас, в камере, ― ответил Найдин. – Труп его сообщника в морге 10-й больницы. Прокурор, все ждут в РУВД.
– Хорошо, ― сказал Янушкевич, – Иван, – подозвал он к себе заместителя, – я тут немного побуду с Тарасом, а ты давай с ними в отдел. Позвони Рыжкову, пусть и он летит в РУВД со всей информацией…
Ловчиц кивнул.
– Товарищ подполковник, – обратился Янушкевич к Найдину, – мой зам поедет с вами…
– Я все понял, – мягко ответил начальник РУВД, направляясь к двери в компании Ловчица и Еремеева.
Заместитель Председателя Комитета, он же руководитель «Аркана» едва переступив порог палаты, остановился посреди коридора и тихо сказал Найдину:
– Товарищ полковник, есть у меня к вам …и еще одно попутное и деликатное дело. Оно связанно с одним из ваших доблестных сотрудников, сдающих, как вы тут докладывали, все зачеты на «хорошо» и «отлично»…
Глава 8
Уже сутки братья Волковы не разговаривали. Упрямство нашло упрямство, глупость тоже нашла себе близнеца-сестрицу, в общем, они поссорились. В штабном кабинете, где их содержали, нужные люди с горем пополам навели после разгрома порядок, однако атмосфера неразберихи и неопределенности, не смотря на это, стойко повисла в этом душном, прокуренном помещении…
Анжелика отсутствовала в штабе со вчерашнего вечера. Она съездила домой, приняла ванну, выспалась и появилась на работе в строго назначенный накануне Иваном Сергеевичем час. Господин Ловчиц правильно рассудил, за это время в стенах Службы никто даже и не вспомнил об ее отсутствии.
С утра братья Волковы были молчаливыми, хмурыми и злыми. Охрана, проинструктированная на их счет, к тому же считая их птицами глупыми и безынтересными, раз они не имеют ни пояса, ни дана, ни квалифицированного подхода к боевым единоборствам, с ними не общалась. В тот момент, когда Анжела вошла в штаб, как раз происходила смена «караула». Уставшие от безделья медведевские витязи, что-то невнятно бормотали вновь заступающим на смену, а те только кивали в ответ, располагаясь поудобнее для томительного несения нелегкой службы.
Помятое после сна лицо подполковника Ходько в отличие от охраняемых братьев заметно прибавило в свежести и жизненной энергии, едва его взгляд отметил появление в кабинете капитана Романович А.И. Кушетка, на которой он спал, стояла в углу и была не убрана. На ней валялся теплый армейский бушлат, подушка и плед.
– Чему это вы, Федор Михайлович, так рады, – спросила Анжелика?
– А, ― отмахнулся Ходько, тут же выдавая фальшивую версию собственного оживления, ― должен сказать, что соскучился по таким вот военно-полевым условиям, да и семейной жизни это полезно. Знаете, ведь жена начнет ревновать. Заинтересуется, что это у меня за такие ночные служебные обязанности появились? Обычно я хотя бы ночевать приходил. Какая никакая, а новизна чувств, нужное дело…
Анжелика озадачилась. Один не шуточный вопрос тут же больно кольнул ее в сердце, красноречивым взглядом Волкова старшего.
– А как наша охрана? – начала она издалека. – Смена по восемь часов, да, ребята?
Отвлекаясь от чтения свежей прессы, медведевские парни угрюмо кивнули.
– А сон? – наигранно сочувствуя, спросила Анжелика.
Ответить молчанием такой женщине бойцы просто не могли.
– Там, у «наркологов», ― забубнил самый расторопный и, судя по всему старший, из них, ― есть три кушетки. Мы на них спим по очереди, кому охота.
– Мг, ― кивнула Романович А.И., подходя к окну, ― я догадываюсь, кому сейчас больше всех охота.
– А нечего им, ― сорвался один из бойцов и тут же запнулся, перехватив взгляд старшего.
– На счет их, ― продолжил вместо него командир, ― распоряжений не было. А я только за своими бойцами должен смотреть, лишние хлопоты мне не к чему.
– Ну, конечно, ― согласилась Анжелика, чувствуя и свою вину в бедственном положении братьев. Их, несчастных, в довесок ко всему наверняка еще до сих пор и не кормили. Даже графин, сиротливо стоявший на уцелевшем штабном столе был пуст. Ни поесть, ни попить….
– Вы не думайте, ― продолжал старший из Медведевцев, обратив внимание красавицы к пустой посуде, ― мы их в туалет выводим, там пьют. С графином могут чего-нибудь натворить, не подпускаем.
Это Анжелике уже было не интересно.
– А где Ловчиц? ― спросила она у Ходько.
– Где-то носится с утра пораньше. Прибежал, ухо заклеил, собрал все папки и побежал дальше. Говорил, что после каких-то дел пойдет к генералу, на доклад. А что там сейчас за дела, кто знает?..
И все же перед самым уходом Ловчица к генералу, Анжелика смогла-таки отловить Ивана Сергеевича и обрисовать ему в ярких красках скотское отношение к плененным братьям.
– На войне, как на войне, ― погруженный в свои мысли, попробовал отшутиться Ловчиц, но упрямая брюнетка продолжала атаку до тех пор, пока Иван Сергеевич по мобильному телефону не связался с Медведевым и не сделал соответствующие распоряжения.
Когда в четвертом часу дня Ловчиц и Председатель срочно уехали в какую-то больницу, Романович А.И. одновременно с этим тихо отпраздновала победу. Волковым принесли сухпайки и две кушетки из соседнего кабинета.
Братья преспокойно откушали. И как ни опасались за то бойцы Медведева, ничего страшного ни с пластмассовыми вилками, ни с ножами, они не делали.
В половине пятого явился Лукьянов без привычного лабораторного халата и в приподнятом настроении. Встречаться с ним, а тем более разговаривать у Анжелики не было никакого желания, и она решила выйти в коридор.
– Экая лялька! – оживившись, недвусмысленно пропел Андрей Волков, глядя на то, как закрылась за ней дверь кабинета.
– У-у-у, сука, …убить мало, ― продолжил его мысль Алексей.
– Я, ― в ответ на это разоткровенничался Лукьянов, ― какое-то время назад на ней просто помешался. Серьезно, Волк, ― обратился он старым армейским прозвищем к Алексею. – Во сне и наяву, как зомби! Все мысли были только о ней. Клеился я клеился – отклеила. Умеет это делать, видно часто приходится. Уж, какие погоны и лампасы к ней не пристраивались, а она так, поиграется немного и тю-тю. Отшивает, словно всю жизнь этим только и занималась.
– А может и вправду занималась? – спросил Волков младший, облизывая пластмассовую ложку и отваливаясь на спинку стула от консервированной, армейской перловки с мясом. – По всему видать, вниманием не обделяли. Знает, сучка, что красивая и от того наглеет. Что б не она…
– Что б не ты, ― вдруг вспылил, перебивая брата, Алексей, – я бы отсюда уже выбрался! Да что там, даже не попал бы в эту дыру. Какого хрена ты лезешь, куда тебя не просят? Заладил, как дебил: «я с ними хочу, поеду…». Слышь, Лукомор, какой Рембо нашелся!
– Тс-с-с, ― зашипел Лукьянов, заметив пристальное внимание к их разговору Ходько и охраны.
– А плевать мне, ― не унимался Волков старший. ― Охренел ты, малой, понимаешь? Крыша течет – звездная болезнь! «Я – известная личность, мне все можно! Это так, прогулочка, нервы пощекотать…»
Алексей замолчал. Недосып на него всегда действовал плохо. Когда что-то «заводило» под недосып, он даже сам себя начинал бояться, а «заводило» буквально все.
– Ладно, Волк, ― успокаивал друга большой и добрый Лукьянов, – у него свои бзики, у тебя свои. И у меня тоже бывает. Я, кстати, тоже не въеду, на кой хрен он туда рвется? Зачем, а, Андрюха?
Не в пример своему старшему брату в этот утренний час Андрей Волков был спокоен и рассудителен:
– Как тебе сказать, ― ответил он, ― надо мне это, Леша, понимаешь? Я пою его песни. Кто-то их хвалит, кто-то ругает, а мне… Как мне прочувствовать то, что чувствовали там вы?
– «Чувствовать», ― кривляясь, стал укладываться на кушетку насытившийся до отвалу его старший брат. – После такой поездки, малой, ты вообще уже можешь больше ничего не чувствовать, это-то тебе понятно? Запаяют в цинковую баночку, и это в лучшем случае, а в худшем, пойдешь на корм шакалам – деликатес со звездным привкусом, они такого отродясь не ели…
– Волк прав, Андрюха, ― развел могучими руками Лукьянов, ― твое дело петь…
– Леша, твое дело тоже в институте, или где ты там работаешь, штаны просиживать, а ты…
– Андрей, Андрей, с укоризной заметил завлаб, ― я и твой брат, в отличие от тебя, там, в горах уже побывали. Ты, Волк, – Лукьянов положил широкую ладонь на плечо армейского друга, – помолчи, поспи лучше. Я поговорю с Андрюхой, а то ты ревешь, как бугай, разве ж так убеждают?
Знаешь, Андрей, ― после некоторой паузы продолжил Лукьянов, ― я тебе как медик скажу, все, кто хоть маленько когда-либо нюхнул пороху – люди психически нездоровые…
В этот момент бойцы Медведева заинтересованно посмотрели на завлаба, но до поры решили не встревать не в свои дела. Конечно, ранее произнесенное «сука» в адрес Анжелики, и сказанное сейчас в другом месте принесло бы этим троим большие неприятности, но Медведев приказал думать, а это значит в первую очередь, как сказал уже Ловчиц: «…не поддаваться импульсам».
– Да-да, ― тем временем продолжал завлаб, ― точно тебе говорю…
Волков старший странно улыбнулся, но спорить не стал, а только растянулся, как сытый удав на всю длину обтянутой черным дерматином жесткой кушетки.
Дверь тихо открылась и в штаб вошла Анжелика, которой в этот момент просто было некуда деваться. Ну не возвращаться же к себе в «Интерпол»? Она устроилась на стуле рядом с Ходько, взяла со стола вчерашнюю газету и погрузилась в чтение.
Лукьянов, сопроводив ее передвижения задумчивым взглядом, подвинулся ближе к «звезде» и продолжил:
– Можешь мне не верить, Андрей, но это так. Некоторые из нас могут держать себя в руках, но, если копнуть, скажем, напоить такого «вояку», сразу все проявится. Как ни крути, а даже во сне, сколько бы лет не прошло, снятся эти локализации. Смешно, но и те, кто даже был тогда где-то рядом с этими конфликтами, только слышали о них, но не участвовали, а просто очень этого хотели, все равно грезят этой бедой.
Знаешь, есть такая армейская поговорка: «Две вещи на свете, словно одно: во-первых – женщины, во-вторых – вино. Но слаще женщин, вкуснее вина, есть для мужчины – война». Страшные по своей правдивости слова.
Когда-то, это я тебе хочу рассказать одну персидскую историю, в слугах самого Сатаны числилась демоница страха Аза. Помнишь у Булгакова в книге «Мастер и Маргарита» ― Абадонна? Вот. Кто заглянет в лицо этому богу войны – все, пропащий человек. В тебе, если уж угодил в эту гадость, словно «черная дыра» открывается. Как тебе объяснить? Она в тебе, но тебя же самого в нее и тянет, понимаешь?
Волков младший пожал плечами, бросая вопросительный взгляд на брата, но тот уже безмятежно спал богатырским сном.
Анжелика же в это время, как ни старалась, не могла переключить свое внимание на манящий ее целомудрием кроссворд. Беседа Лукьянова и младшего из братьев Волковых привлекала ее.