Дюна: Герцог Каладана - Андерсон Кевин Джей 2 стр.

Одна из причин, по которой Джессика не сопровождала Лето во время этого визита, заключалась в том, что она – по политическим соображениям – была его наложницей, а не законной супругой. Несмотря на то что Лето был свободен и мог заключить брачный союз в любое время, он допускал, что, возможно, этого не произойдет никогда. Во всяком случае не после…

Он содрогнулся, вспомнив кровавую бойню, которой окончилась его свадьба с Илезой Икац. Сколько крови… сколько ненависти. Будучи аристократом Ландсраада, он был обязан открыто сообщать о своих намерениях, но для себя решил не принимать больше никаких брачных предложений. Надо было позаботиться о безопасности Джессики. Правда, она как сестра Бинэ Гессерит вполне могла и сама постоять за себя.

Голографическое изображение Джессики продолжало что-то говорить, но Лето были важны не сами слова, а голос. Любовь к ней была слабостью, которую нельзя было выказывать публично.

– Благополучного возвращения, – сказала она. – Каладан ждет тебя, как и я, мой герцог.

– О, моя леди, – тихо произнес Лето, улыбнувшись. Запись окончилась, и изображение растаяло в воздухе. Из этой записи он почерпнул силы, которые наверняка понадобятся ему в мире политических интриг и маневров.

Лето еще не успел выйти из тени навеса, как вдруг в узкий проход быстро вошел еще один человек. Он был одет в черно-серый рабочий комбинезон с инструментами на поясе; на плече человека болталась сумка. Понимая, что находится в неположенном месте, Лето уже был готов извиниться, если бы человек поинтересовался, что он здесь делает, хотя рабочий едва ли осмелился бы бросить такой вызов аристократу.

Но незнакомец его не заметил. Он протиснулся в угол и, воровато оглядевшись по сторонам, сбросил с плеча сумку. Насторожившись, Лето решил не выходить из тени. Что-то было не так. Этот человек не был похож на усталого трудягу, пришедшего на тяжелую рабочую смену; было видно, что он старается не привлекать внимания.

Лето выключил проигрыватель, чтобы не начался повтор видеописьма Джессики.

Рабочий порылся в кармане и достал тонкий кристаллический экран, к которому присоединил передающее устройство. Лето не видел подробностей того, что делал этот человек; было только понятно, что он развернул какое-то изображение – на экране высветилась орбитальная карта, покрытая кривыми линиями и светящимися красными и зелеными точками. Рабочий склонился над экраном и негромко заговорил в микрофон передатчика. Лето уловил лишь отдельные слова: «…активировать… системы… надо ждать».

Таинственный незнакомец коснулся угла тонкого экрана, и Лето увидел, что на дисплее появилось изображение выброшенных пассажирских капсул и думперов, болтавшихся на орбите. На больших темных корпусах внезапно замигали яркие вспышки.

Незнакомец выключил устройство и спрятал его в карман. Встревоженный Лето выступил из ниши.

– Эй ты, стой!

Рабочий опрометью бросился прочь, и Лето побежал за ним. Человек обогнул острый угол и свернул в один из узких проходов, проскользнул мимо составленных штабелями ящиков и нырнул под низкий навес. Один поворот, затем следующий – и незнакомец бросился в лабиринт проулков. Лето бежал за человеком, отбрасывая в стороны попадавшийся на пути хлам, стараясь не терять незнакомца из вида и громко крича. В конце концов он выбежал из лабиринта и снова оказался в шумном, заполненном толпами городе.

Из динамиков оглушительно гремела духовая музыка; яркий свет солнца Оторио ослепил Лето. Гомон толпы заглушил его крик. Ему показалось, что он увидел, как человек свернул влево и понесся дальше.

Лето не отставал, стараясь громким криком привлечь внимание, – он понимал, что толпа нашпигована сотрудниками службы безопасности, не говоря уже о сардаукарах, но хоть бы кто-то из них обратил на него внимание! Он поднял руку, надеясь, что его заметит патруль, но вокруг были лишь разодетые в пух и прах гуляющие.

Наконец стража обратила на Лето внимание. Это были одетые в красные с золотым шитьем мундиры императорские гвардейцы, сопровождавшие важное официальное лицо. Чиновник подошел к Лето.

– Герцог Каладана Лето Атрейдес, – громко произнес он, перекрывая голосом какофонию площади.

– Да, это я. – Лето обернулся к сановнику. – Мне надо сообщить…

Чиновник прервал его заученной улыбкой и поднял над головой украшенный драгоценными камнями цилиндр с письмом.

– Мы ищем вас с того самого момента, когда приземлилась ваша яхта. – Отвесив низкий поклон, чиновник протянул Лето цилиндр. – Это личное приглашение вы можете сохранить как память и показывать на Каладане молодым людям.

Затем человек важно откашлялся и провозгласил:

– Его сиятельное величество Падишах-Император Шаддам IV ожидает вас на личную аудиенцию в Императорском Монолите. Следуйте за мной. – Чиновник был явно удивлен отсутствием ответного воодушевления. – Сейчас.

* * *

Стоя на верхнем этаже Монолита, Шаддам IV, сцепив руки за спиной, словно старым выдержанным вином, упивался видом грандиозного комплекса Коррино. Наконец он обернулся к застывшему рядом с ним человеку с коварным лисьим лицом и, удовлетворенно улыбнувшись, произнес:

– Люди отсюда выглядят совсем крошечными, Хасимир.

Граф Хасимир Фенринг вскинул свои выразительные брови и тоже обратил взгляд на живописные дворцы и монументы.

– Так вы любите смотреть на людей сверху вниз, м-м?

Фенринг говорил несколько в нос и каждое свое предложение заканчивал раздражающим носовым призвуком.

Окно из плаза было прозрачным как воздух. Сверкающие на солнце длинные узкие корабли аристократов рядами стояли на поле, прилегавшем к центральному дворцу.

– Мне нравится наблюдать за моими подданными с порядочной дистанции. Это дает уникальное преимущество.

Шаддам еще раз окинул взглядом гигантские статуи своих предков из рода Коррино. Они выглядели как титаны, захватившие город. Когда-то по Империи ходили слухи о том, что Оторио станет местом, куда устремятся бесчисленные толпы путешественников. Армии туристов будут высаживаться здесь, чтобы выказать свое почтение и внести немало денег в казну планеты, а значит, в сундуки Коррино. Очень скоро Космическая Гильдия откроет прямое сообщение Оторио с Кайтэйном.

– Мы принесли цивилизацию в это захолустье, – сказал Император. Голова его закружилась от удовольствия, и он издал горловой звук, но оборвал его, осознав, что подражает Фенрингу. – Мы сделали великое дело.

Маленький и неприметный Фенринг обладал тем не менее скрытой силой и незаурядной проницательностью. Он был другом детства Императора, а теперь стал наиболее влиятельным советником во многих трудных и щекотливых вопросах. Официально Фенринг занимал одно из самых солидных положений в правительстве Шаддама: он был смотрителем имперской специи на Арракисе. Непривлекательный человечек со специфическими чертами уродливого лица, граф компенсировал этот недостаток изысканными нарядами: гигантскими складчатыми брыжами, манжетами, украшенными синими драгоценными камнями. Его пальцы были унизаны золотыми и платиновыми перстнями.

– Да, м-м, я рад, что смог заново открыть эту планету, сир, хотя до сих пор не понимаю, почему она так долго оставалась в тени забвения. – Ноздри Фенринга сузились, когда он, сопя, вдохнул. – Я и сейчас занимаюсь расследованием этого вопроса. Мне думается, что облик Оторио был намеренно искажен в исторических документах. Местные жители, правда, э-э, очень неохотно делились информацией. Либо они действительно ничего не знают о прежних правителях планеты, либо за всем этим стоит какой-то заговор.

Шаддаму, собственно, не было никакого дела до этого.

– Теперь уже неважно. Оторио навсегда войдет в историю как место Великого Музея Коррино.

По счастливому совпадению, один эксцентричный – а на самом деле испорченный – ментат Грикс Дардик случайно наткнулся на попавшее в несоответствующую рубрику старого императорского реестра упоминание о планете Оторио. Обитатели планеты не располагали даже принадлежавшим хотя бы к Малому Дому властителем, и потому она не была представлена в Ландсрааде. Жители не участвовали в большой политике Империи или переписях населения и на протяжении многих поколений не платили налогов в имперскую казну. Дардик доложил о своем открытии графу Фенрингу, единственному человеку, которому хватало терпения выносить присутствие несносного ментата, а уже Фенринг познакомил с этим открытием Шаддама. Одним росчерком своего императорского пера Шаддам аннексировал Оторио и выбрал планету местом своего великолепного музея.

Сверкая расшитой бриллиантами юбкой, камчатым корсажем и блузой, украшенной кроваво-красными полосами, в покои впорхнула новая Императрица Ариката. Она подошла к мужчинам и, проскользнув между ними, встала у окна.

– Шаддам, мой повелитель, – с придыханием произнесла она, одарив супруга ослепительной искренней улыбкой.

Ариката была шестой, последней супругой, на которой он очень быстро женился после смерти некрасивой и пресной Фиренцы Торвальд – посредственной Императрицы и отвратительной жены. Милейшая Ариката пока еще светилась счастьем недавнего замужества, и Шаддам исполнял с ней свой супружеский долг намного чаще, чем навещал наложниц.

Полные губы Императрицы были подчеркнуты помадой темно-бордового цвета, зубы были ровными и прекрасными, как жемчуг.

– Ты не слишком гостеприимный хозяин, мой дорогой. Отойди от окна. Эти люди прибыли сюда по твоему повелению, чтобы лицезреть тебя.

– Они прибыли, чтобы я посмотрел на них. – Он снова бросил взгляд на толпу, кишевшую далеко внизу, у дверей палаты приемов. – Отсюда мне очень удобно наблюдать за ними.

Фенринг сдавленно хихикнул.

– У Шаддама пунктик, дражайшая Императрица, но ведь и вы тоже не без греха, м-м? Сир, плести интриги и обсуждать тайные дела мы сможем в любое время. Может быть, сегодня стоит предоставить им возможность выказать свое почтение и обожание. Такое происходит не слишком часто, не так ли, м-м?

Шаддам недовольно нахмурился.

– Ты оскорбляешь меня, Хасимир, а это небезопасно.

– Человеку полезно иногда выслушивать правду – подчеркиваю, иногда. Я говорю искренне, и то только когда никто не может нас слышать.

– Я могу вас слышать, граф Фенринг, – сказала Императрица, мелодично усмехнувшись. – Но не тревожьтесь, я никому не скажу. Мы все здесь едины в том, чтобы служить благу Империи.

Это смелое заявление Арикаты немало удивило как Фенринга, так и Шаддама. Она и в самом деле была поразительной женщиной со своими иссиня-черными, как будто впитывавшими свет волосами, гладкой карамельного оттенка кожей и восхитительными глазами – черными, как гагат или обсидиан. Она составляла компанию Шаддаму, когда он этого хотел, но была достаточно мудра, чтобы не докучать Императору, когда он желал побыть в одиночестве. Фенринг внимательно присматривался к Арикате и предупредил Шаддама, что она, возможно, всячески им манипулирует. Однажды граф заметил: «Она не просто играет на вас, как на музыкальном инструменте, она дирижирует вами, сир, словно симфоническим оркестром».

Шаддам почти не обращал внимания на эту озабоченность, считая себя выше всяких манипуляций. Еще бы ему жаловаться! Она доставляла ему такое удовольствие, когда касалась пальчиками его кожи, что все остальное просто не имело никакого значения.

И вот сейчас, во время торжественного действа, Императрица взяла Императора под руку, и Шаддам пошел вслед за супругой по огромной приемной зале, занимавшей весь верхний этаж Императорского Монолита. Ариката повела его в центр залы, словно хотела поставить Шаддама в центр всеобщего внимания.

Открылись металлические двери скоростного лифта, выплюнувшего из своего чрева толпу разодетых в пух и прах аристократов, наряды которых были украшены гербами Ландсраада. Только приглашенным на этот прием было дозволено подниматься сюда на лифте, который за считаные секунды взлетал с первого этажа к вершине Монолита.

Фенрингу, собственно, не было никакого дела до публичных церемоний, и Шаддам нисколько не был удивлен, заметив, что граф незаметно растворился в толпе гомонящих аристократов.

Гости с изумлением рассматривали впечатляющие экспонаты в стеклянных шкафах, а слуги сновали между гостями с подносами, уставленными напитками и изысканными деликатесами. При виде Императора лица аристократов светлели, загорались восхищением и раболепным почтением – выражения своих лиц они тренировали за несколько часов до аудиенции. Знать бросилась к Шаддаму, но Ариката остановила гостей, заставив подходить по очереди и одного за другим представляя их Императору. Каким-то непостижимым образом она помнила все имена и названия Домов. Шаддам одарил супругу благодарным взглядом, пораженный ее светскими талантами. Аристократы сияли от радости, довольные тем, что их знает по именам прекрасная новая Императрица – пусть даже и не сам Падишах-Император.

Вперед, источая физически ощутимую силу и уверенность, выступил офицер сардаукаров в отутюженной форме. Шаддам посмотрел в его сторону, обрадовавшись возможности отвлечься от докучной церемонии представлений.

– Вы что-то хотите доложить, полковник-баши Колона?

Офицер приблизился к Шаддаму и заговорил негромким, но очень отчетливым шепотом:

– Каждый гость был нами полностью проверен, мы сделали все, что в наших силах, сир. Можете не беспокоиться, вы в полной безопасности.

В городе было столько войск, а во дворце столько охраны, что Шаддаму даже не приходили в голову мысли о том, что здесь ему может угрожать какая-то опасность. Он жестом отпустил офицера и повернулся к следующему аристократу, подошедшему представиться и выказать глубочайшее уважение к царственной особе.

Этого человека Шаддам узнал без всяких представлений Императрицы.

– А, эрцгерцог Арманд Икац! – Он протянул ладонь, но вовремя остановился и опустил ее, увидев пустой рукав, приколотый к мундиру булавкой. Эрцгерцог потерял руку в результате кровавого покушения, совершенного на неудачной свадьбе его дочери с герцогом Лето Атрейдесом. – Надеюсь, минувший год был мирным и плодотворным? Кажется, действительно прошел уже год… – Император не мог отвести взгляда от пустого рукава.

– Прошел год, месяц и несколько дней, сир, – сказал эрцгерцог, сильно постаревший за то время, что прошло после его последней встречи с Шаддамом.

Император откашлялся и попытался говорить увереннее.

– Да, это было тягчайшее преступление, но все проблемы с Грумманом теперь позади. Мы не пригласили сюда даже отдаленных родственников Дома Моритани.

– Дома Моритани больше нет, сир. Об этом позаботились, – сказал эрцгерцог. – Я благодарю вас лично и Империю за то, что их планета была пожалована мне как ленное владение, хотя она не приносит ничего, кроме расходов на ее содержание.

Шаддам щелкнул языком.

– Любая новая планета добавляет Дому Икац веса в Ландсрааде, разве нет?

– Да, сир, – согласился эрцгерцог, не сумев вполне скрыть недовольство. – Примите мою глубочайшую благодарность.

Шаддам видел, что другие аристократы, стоявшие в нескольких шагах от них, нетерпеливо ожидают своей очереди. Надо было продолжить церемонию.