–Так что же, вот это все вам и явилось?… – спросил Пимен, когда все расселись.
–Это, и кое-что еще нам так и явилось, на простой полянке возле дороги из туманного облака, верстах в 20 от Рязани. Подробности, извини, раскрывать не можем – отвечал ему Ефим, за которым закрепили обязанность быть основным рассказчиком по всякому чудесному – и как нам были знания переданы, тоже пока сказать не можем. А вот что скажу, чтобы понимание было: земли русские уже в ближайшее время будут объединены под властью Москвы, да это и так всем уже давно ясно. Так оно будет и дальше. И это, в свете знаний о будущем… правильно. Но только вот князья, точнее, правители московские… будут разные… и методы объединения земель – тоже… примеры Новгорода, да и вашего Пскова, еще на слуху…
Вот это был скользкий момент. Московские князья жестко прибирали к рукам вольные торговые города, крови там лилось много, события эти происходили совсем недавно, особой любви к Москве там точно не было, но… мало ли, на кого повезет нарваться? Ведь при любой смене власти будут люди, все потерявшие, и люди, взлетевшие к вершине. Однако еще у Никодимыча общим мнением было решено, что пробовать искать недовольных надо, причем именно там – близость к Ливонии и развитость этих краев играла важнейшую роль в дальнейших планах. На первое время привлекать русских людей можно было только оттуда, да и торговые и иные связи налаживать, если все пойдет удачно, надо будет в первую очередь тоже именно с ними. И тут речники, корабельщики, купцы и перевозчики, как их не назови – первые претенденты как на вербовку, так и на установление нормальных дружеских отношений. А если еще вспомнить роль речников в разнесении слухов… В общем, решили рискнуть. Тем более, что с захвата власти в Новгороде прошло менее сорока лет, а в Пскове – всего-то чуть более десяти. Как оказалось, не прогадали. При упоминании присоединения Новгорода и Пскова Пимен потемнел лицом и бросил несколько быстрых взглядов на остальных – не провоцируют ли его?… Но, увидев, что все серьезны, кивнул Ефиму.
–И вот это-то мы и хотим… поправить. Воевать меж русских и кровь своих же лить не хотим, того и без нас с лишком будет, а чтоб было у границ Руси особое место, где законы будут те, что нам, со знанием будущего, кажутся верными. Да принимать к себе тех, кому, наоборот, порядки на Руси нынешней не по нраву приходятся.
Ефим прервался, а Пимен тем временем задумался, уйдя глубоко в себя. Так прошло минуты три.
–Что ж, бояре – очнувшись от раздумий, сказал Пимен – услышь я такое от кого другого, да без повозки и атласов этих ваших, пожалуй, принял бы за забавную побасенку. А тут, вижу, дело серьезное вы затеяли, но и обстоятельства такие чудесные, что по иному и не возьмешься…
Голос у Пимена, такой длинной речи от которого до сих пор не слышали, оказался тоже хрипловатым и каким-то надтреснутым. И вообще, он почему-то показался Седову больным. Цвет лица, что ли, был какой-то не такой?… Будто в подтверждение тому он, прервавшись, закашлялся и сплюнул за борт барки. Однако после этого он спокойно продолжил:
–Данило мне вчера, хоть и почти все обсказал, про эти… карты ваши, однако, промолчал.
–Он и не видел их – ответил Ефим – в машине… в повозке они заперты лежали, а времени особо не было.
–Увидел я то, чего достаточно, чтоб поверить рассказу вашему, а вот ему бы тоже на карты эти глянуть?…
–Так чего ж проще – сказал теперь князь – махни там вашим, пусть идет да смотрит.
Так и сделали, только махать Пимен не стал, а коротко и резко свистнул. Высунувшемуся с лодьи… матросу, что ли… он показал рукой некий знак, и канат, на котором барка шла следом за лодьей, тут же стали подтягивать. На спокойной речной воде никакого труда не составило Пимену подняться на лодью, а через малое время в барку спрыгнул Данило, и канат снова отпустили. Показавшийся в этом промежутке у борта Семен сказал, что у них все в порядке, и маленький караван продолжил путь.
–Где?… – нетерпеливо спросил Данило, еще толком не утвердившись на ногах после прыжка.
Они с Ефимом снова пролезли в салон, правда, кормщик уже не отвлекался на интерьер машины. Снова достали атлас, несколько пояснений – и следующие полчаса Данило изучал карты. В этот момент для него ничего не существовало, он буквально впился глазами в каждую цветную черточку, в каждое обозначение. Впрочем, в руках атлас все это время держал Ефим, да и просить самому посмотреть Данило не стал, понимая, о какой ценности идет речь. Ефим же, конечно, не открывал листов с кругами земного шара и общей картой России.
За это время проветрившиеся на воде и бодром ветерке князь с Седовым, хоть и следили одним глазом за салоном, успели окончательно проснуться и даже заскучать. На реке наблюдалось кое-какое движение, в основном, правда, это были рыбацкие лодки, через мутную пелену сплошной облачности проглядывало пятно солнца, река текла почти прямо на север, скорость поддерживалась приличная, в общем, все было спокойно. Впору было снова задремать. Но, когда насмотревшийся Данило вылез из салона и стал примериваться, как бы перебраться обратно на лодью, Николай Федорович тронул его за рукав.
–Помощник твой кашляет нехорошо. Давно ли он так?
–Да нет – смерив взглядом впервые заговорившего на его памяти седого здоровяка ответил тот – застудился он, с пару седмиц тому, попали мы на реке под дождь холодный не вовремя. В Угличе уже, ходил он к бабкам, пил какие-то травки, ну, в бане пропарился, да что-то не особо помогло.
–Есть у нас… снадобья – кивнул на машину Седов.
–Оттуда?!… – через пару секунд сообразив, вскинулся кормщик.
–Оттуда – подтвердил Николай Федорович – так пусть он еще раз заглянет.
Данило не стал откладывать дела в долгий ящик, а тут же свистом привлек внимание дежурного матроса с лодьи, или как он тут у них называется. Барку снова подтянули к борту, однако кормщик не полез туда, а зычно позвал Пимена. Тот тут же подошел, и, услышав, что надо еще раз спуститься, не стал задавать лишних вопросов, а просто спрыгнул на барку.
Николай Федорович тем временем достал из бардачка аптечку и открыл ее в закутке под тентом. С лодьи их было не видно, хоть там и торчала пара любопытных голов (впрочем, грести никто не переставал), а подошедшему к борту Гриде ушедший на нос Ефим шепнул, в чем дело. Из имеющегося небольшого набора препаратов Седов достал начатый блистер с таблетками, и, подумав, еще один порошок. Одну таблетку он аккуратно своим ножиком разделил на две части, убрал вторую половинку вместе с блистером обратно в аптечку, и, подняв глаза на князя, спросил:
–Мы воды не брали? Запить бы ему.
–Взвар брали – ответил ему князь, потянувшись к мешку с перекусом, который им собрали на постоялом дворе – мы перелили в этот… термос – и притормозил, соображая, стоит ли светить еще и его.
–Давай уже – мысленно махнув рукой (вся конспирация пошла коту под хвост), сказал Николай Федорович, и князь, достав термос, протянул его Седову.
Надо ли говорить, что оба корабельщика, до того разглядывающие очередное чудо под названием «аптечка» и его содержимое, вытаращили глаза, когда от непонятного блестящего металлического… слитка, что ли, была откручена часть, оказавшаяся небольшой чашкой, а еще после некоторых манипуляций из крупной части, оказавшейся флягой, в эту чашку был налит горячий, исходящий паром взвар?…
Седов налил с полчашки взвара, высыпал туда порошок из бумажного пакетика, подождал, пока тот растворится, и сказал Пимену:
–Вот эту беленькую надо съесть и запить теплым. Беленькая – таблетка, убивает хворь, от которой у тебя кашель. Порошок, что я туда намешал, помогает выйти мокроте из груди, поэтому первое время будешь много отхаркивать. Потом вторую половину съешь, но это, наверное, вечером.
Пимен настороженно смотрел на все приготовления, а уж когда ему стали перечислять, что нужно сделать, и вовсе подался было назад. Однако, переведя взгляд на окружающих, увидел, что все настроены благожелательно. Подошедший с носа Ефим кивнул, подтверждая, что все так и есть, а сидящий тут же князь сказал прямо:
–Не сомневайся. Снадобья эти мы испробовали на себе, помогает.
То ли командный голос князя, то ли крест на аптечке, то ли вчерашние и сегодняшние рассказы помогли Пимену перебороть опаску, и он, аккуратно взяв половинку таблетки, положил ее в рот и так же осторожно проглотил, запив взваром. Не ощутив в организме признаков отравления, он допил до конца взвар и отдал чашку Седову.
–У тебя жара не было ли? – спросил тот, закрывая термос.
–По первости был, как травки попил, прошло вроде.
–Ну, значит, жаропонижающее давать не будем. А вторую половину – как я сказал, вечером, как на стоянку встанем. Да на горле запахнись.
Пимен, как и сам кормщик, был одет в некие неизвестные Седову по названиям одежды с преобладанием кожи, что было как раз по погоде, однако на груди рубаха была нараспашку.
Николай Федорович понес аптечку обратно в машину, а корабельщики, поняв, что больше никаких действий не планируется, вернулись на лодью. Канат снова был отпущен, и караван немного ускорил движение (вернувшись, Данило отеческим (или скорее матерным) подбадриванием поторопил гребцов). Хотя сделал он это больше для порядка, течение и небольшой попутный ветерок и так разогнали лодки до хорошей (ну, по речным меркам, кто понимает) скорости, пожалуй, немногим менее километров 15 в час. Князь, Ефим и Седов же снова уселись на импровизированной лавочке, глядя на реку. С момента отплытия от стоянки прошло, пожалуй, не больше пары часов.
–Всех болящих мне не исцелить, княже, я это прекрасно понимаю – сказал Николай Федорович, по своему истолковав взгляды, которые князь время от времени задумчиво бросал на него – да и срок годности у некоторых лекарств в аптечке к концу подходит. Нет, ядом они не станут, однако лечить будут много хуже. Но, если не туберкулез… ну, чахотка, или как тут называют, у Пимена, а бронхит или начало воспаления легких – с этих таблеток он, скорее всего, выздоровеет.
Выяснилось, что князь ничего такого и не думал, а вспоминал, от каких болезней могут помочь имеющиеся у Седова лекарства из будущего. Разговор об этом, и правда, был у них, еще в самом начале, но Николай Федорович, снова достав аптечку и перебирая ее немногочисленное содержимое, все же повторил, да и Ефиму не мешает запомнить, на всякий случай. Порезы, ожоги, ссадины, иные легкие травмы – перекись, мази и бинты еще оставались. Легкие отравления, понос или запор – тоже был небольшой наборчик. Антибиотики, как самое сильное из имеющихся средств, жаропонижающее да болеутоляющее. Ну, и добавленные в последнее время препараты от сердечных болей, укрепляющие печень да восстанавливающие микрофлору кишечника. Обычный набор на случай аварии, да для недолгих путешествий вдали от цивилизации, где на каждом шагу аптеки, а в случае чего серьезного – всегда можно вызвать скорую, как и пояснил Седов внимательно слушавшим его князю и Ефиму. Ефим, конечно, задал пару-тройку уточняющих вопросов, после чего аптечка была убрана. За разговором решили выпить чайку, то есть, взвара, по полчашечки, да съели по паре положенных с собой блинчиков. Неизвестная кухарка с постоялого двора имела, видимо, большой набор продуктов для готовки, так как ее стряпня была совершенно не похожа на лепешки Машки, а больше всего напоминала оладушки, знакомые Николаю Федоровичу по детству. Паузу, наступившую после того, как они перекусили, и все было убрано, минут через пять прервал князь.
–Что же, могу сказать, что удалось нам уйти и от татарского набега, и от московских убийц. И до Волги мы добрались, и машину смогли сохранить – он бросил взгляд на багажник, который снова прикрыли тентом (движение на реке увеличилось, и некоторые… суденышки проплывали довольно близко, чтобы с них могли что-то разглядеть).
–Пора вернуться к тем делам, которые еще у Никодима отложили мы на потом, не желая загадывать далеко. Теперь время пришло. Переговорил я с утра с боярами, Семен с Гридей, пока плывем, должны определить, сколько и каких воев нам надо набрать на первое время, да чем их вооружить, да каким припасом снабдить. Федор же, хоть и примерно, прикинет, сколько на то уйдет денег, да на прокорм нам. Тут ему корабельщики в помощь, они цены новгородские да псковские должны хорошо знать. Ну, а нам надо подступиться к основным, важнейшим вещам – законы для жителей земель нашего… ордена будущие, да устав его, да богословские вопросы. С них, наверное, и начнем, как с самых сложных. Готов ли ты нам обсказать, что у тебя получилось, Ефим? Видели мы, что дело туго идет, однако ж решение принимать надо.
Ефим засопел, однако же спорить с критикой, тем более высказанной в такой мягкой форме, не стал. Он встал со скамейки, вышел из-под тента, высунул голову за борт барки справа и слева. И, ожидаемо никого там не увидев, сказал, чуть понизив голос:
–Если принять то, что поведал нам старче об… истоках религии, прежних и нынешних целях христианства, и нашего, и католического, за основу, да более вопросов тех уже не касаться, а перейти к тому, как можно новую ветку на дереве этом отвести… Нет, так все равно не получится. Давайте, я так скажу: Бога-творца всего сущего и Троицу мы признаем, это первое и основное. Далее, если мы будем тексты древние брать и читать буквально, то верно выходит, что иудейское племя – суть клятвопреступники, воры и убийцы (впрочем, как и многие соседи их), и было им за то назначено испытание, и первые заповеди Господа, им (и только им!) даденные, они отвергли в пользу золотого тельца, а новые – записывал уже Моисей. Заповеди те – простые, понятные и верные, позднее были распространены на все народы, и вполне подойдут нам же, однако ж обоснования, чтоб сослаться – там-то и там-то указано не-иудеям также соблюдать их, тому нет. Так что, беря их, уже надо крепко подумать, как увязать то с прочими законами нашими. Это второе. Третье – то, что и с Христом примерно то же самое – послан сын божий был к племени иудейскому, жрецов и священников его обличал в нарушении именно тех, первых заповедей, что даны были именно (и только!) этому племени, из его прямых слов (ну, за ним записанных, понятное дело) не в одном – во многих местах сказано, что до других племен ему дела нет, вплоть до прямого сравнения всех прочих народов с псами, а необрезанных со свиньями, да… Чудеса свои он являл и проповеди вел среди него же. И Нагорная проповедь, да, собственно, все основные положения того, что мы называем нынешней христианскою верою, говорились им для иудеев и про иудеев… И, приняв муки и смерть за грехи всего их народа, воскрес и вознесся он на небо, к Богу-отцу, да вот выходит, что только за грехи народа Израиля то было… И обряды первые, и обычаи – все тут иудейское…
Для Седова это новостью не стало, а вот князь, хоть и обсуждалось это ими ранее, все же уточнил:
–А как же все прочие народы?… А как же… мы?
–А вот это уже – к апостолу Павлу и последователям его – ответил Ефим – именно они сочли возможным и нужным распространить учение Христа на все остальные народы, которые захотят принять его, конечно. Ну, сначала добровольно. Потом уже силой, огнем и мечом, войсками и… да вы знаете. И цели, что они в распространении сего преследовали, от нас ныне скрыты и могли быть… разными. Об этом старче нам хорошо рассказал, да…
Ефим несколько скривился и замолчал. Видно было, что ему тяжело и неприятно все это говорить, однако же видно было и то, что для себя он уже построил новую картину мира, скорее всего, более реалистичную. Впрочем, о точной картине мира и мы не знаем, а только можем теми или иными догадками оперировать, а это – дело тонкое и неблагодарное, кто понимает. Очень много шансов при любом раскладе остаться крайним. Видимо, это понял уже и князь, однако все эти теоретические выкладки, хоть и были важны, не снимали необходимости в принятии конкретных практических решений, и он продолжил: