Поезд убийц - Григорян Анаит 8 стр.


– Эй, ты что, погоди! – хрипит обездвиженный Волк с заломленными за спину руками.

– Веди себя тихо, – говорит Нанао ему в ухо и перехватывает рукой за шею. – Ты сейчас будешь вести себя как взрослый человек и пойдешь на свое место. Мне не нужны неприятности.

Нанао прекрасно умеет ломать шеи. В молодости он тренировался в этом так же, как кто-то тренируется играть в футбол, пока не научился делать это не задумываясь. Если ты сумел добраться до чьей-то головы, дальше это уже вопрос угла и скорости – хорошенько крутани ее, и шея сломается. Конечно, у Нанао нет намерения сломать Волку шею. Он не хочет, чтобы все осложнилось еще больше. Так что он просто еще сильнее сжимает голову своего противника и ограничивается угрозой:

– Я это сделаю, сломаю тебе ее.

– Я усёк, я все усёк, отпусти только, – испуганно тараторит Волк.

Синкансэн снова накреняется. Не слишком сильно, но, может быть, Нанао недостаточно крепко стоит на ногах, или у Волка подошвы ботинок скользят, но в этот момент они оба падают.

Нанао ударяется задницей об пол и чувствует, как его лицо заливается краской стыда. Затем он понимает, что все еще крепко удерживает голову Волка, вцепившись пальцами в его волосы. Волк тоже валяется на полу. Нанао ощущает короткий приступ паники от мысли, что тот мог случайно упасть на собственный нож, но на лезвии, которое все еще поблескивает в его руке, нет никаких следов крови. Нанао с облегчением выдыхает.

– Вставай давай. – Он отпускает волосы Волка и с силой пихает его в спину.

Голова Волка безвольно падает, как у младенца, который еще не научился ее держать.

«Быть того не может». Нанао растерянно моргает. Затем поспешно обходит Волка спереди и заглядывает ему в лицо. Выглядит Волк совсем не так, как должен: глаза выпучены, рот по-дурацки открыт. И, конечно, голова повернута совершенно неестественным образом.

– Быть того не может. Это неправда, – говорит Нанао, понимая, что уже слишком поздно. Это правда. Он упал, продолжая держать Волка за голову, и нечаянно сломал ему шею.

Его телефон издает виброзвонок. Он отвечает, не удосужившись проверить имя звонящего. Есть только один человек, который может ему позвонить.

– На свете не существует такой вещи, как простая работа, – произносит Нанао в трубку, поднимаясь на ноги. Вставая, он поднимает и мертвое тело Волка, стараясь удержать равновесие, – это не так просто, как можно бы было подумать. Все равно что пытаться удержать в руках гигантскую марионетку.

– Почему ты не позвонил мне?! Поверить в это не могу! – раздраженно кричит Мария. – Где ты сейчас?! Ты ведь вышел на Уэно, верно?! Чемодан у тебя?!

– Я все еще в синкансэне. Чемодан у меня. – Он пытается заставить свой голос звучать так, как будто ничего не произошло, не отрывая взгляда от чемодана, который откатился к противоположной двери. – Я не вышел на Уэно.

– Почему? – В ее тоне проскальзывают колючие нотки. – Что стряслось?! – Она повышает голос, потом берет себя в руки и старается говорить как можно спокойнее. – Тебе нужно было просто сесть на поезд в Токио и сойти в Уэно; это что, такая сложная работа? Чем ты вообще можешь заниматься? Стоять на кассе?.. Нет, скорее всего, нет, это довольно сложная работа, в ней много нюансов и непредвиденных ситуаций, это слишком трудно для тебя. Я была уверена, что ты сможешь просто сесть на поезд на станции Токио. Выясняется, что ты действительно можешь сесть в поезд, но вот выйти из поезда для тебя уже чересчур. Теперь мне придется подыскивать для тебя работу, предполагающую только первое.

Нанао с трудом подавляет желание расколотить телефон об пол.

– Я пытался сойти на Уэно. Дверь была открыта, мне оставалось сделать один шаг – и я был бы на платформе. Но тут я встретил его, и он вперся в поезд. Именно он был на платформе и стоял напротив моего вагона и именно напротив моей двери. – Опускает взгляд на безвольно прислонившегося к нему Волка. – И теперь он тут со мной.

– Он – это кто? Бог синкансэнов? Он что, возник перед тобой на платформе и сказал: «Ты не сойдешь!»?

Нанао пропускает мимо ушей ее детскую шутку.

– Волк, – произносит он тихо. – Тот мерзкий тип, который берет только те задания, где нужно избивать девушек и мучить животных.

– А-а, Волк… – Голос Марии наконец меняется, в нем появляется беспокойство. Правда, беспокоится она не о безопасности Нанао, а о проблемах, которые могут возникнуть с выполнением задания. – Он, должно быть, страшно тебе обрадовался… У него ведь с тобой счеты.

– Он был так счастлив, что бросился со мной обниматься.

Мария молчит – по всей видимости, обдумывает ситуацию. Нанао зажимает телефон между плечом и ухом и сам обхватывает Волка обеими руками, размышляя, куда бы пристроить его тело. «Может быть, засунуть его в туалет, где он хотел прикончить меня?» Но он тотчас отказывается от этой идеи. Конечно, затолкать мертвое тело в туалетную комнату проще простого, но потом он изведется от беспокойства, думая о том, что его могли найти, будет постоянно туда бегать, чтобы проверить, и это может привлечь лишнее внимание.

– Так ты расскажешь мне, что произошло? – снова раздается в трубке голос Марии; на сей раз ей любопытно.

– Ну, в данный момент я ищу место, где бы спрятать его мертвое тело.

По ту сторону трубки снова звенит тишина. Затем Мария спрашивает:

– Но что произошло? Волк вошел в поезд и обнялся с тобой. А теперь он мертв. Что произошло между этими двумя событиями?

– Да практически ничего. Он выхватил нож и приставил мне к горлу. Сказал, что убьет меня.

– За что?

– Потому что он ненавидит меня. Потом я вывернулся, взял его в захват и пригрозил сломать ему шею. Но я просто угрожал – я не собирался действительно это делать. А потом поезд сильно качнуло.

– С поездами такое время от времени происходит. Так значит, вот как это произошло…

– Я просто не могу поверить, что этот засранец появился именно в этот момент, – в голосе Нанао слышно страдание.

– Не говори о мертвых плохо, – серьезно отвечает Мария. – Тебе вовсе не нужно было его убивать, знаешь ли.

– Да не собирался я его убивать! Он поскользнулся, мы оба упали, и его шея сломалась. Это не было ошибкой, это была воля Провидения.

– Мне не нравятся мужчины, которые занимаются самооправданием.

– Не говори плохо о живых, – пытается пошутить Нанао, понимая, что сейчас для этого не самое подходящее время. – Так или иначе он сейчас висит на мне, и я ума не приложу, что делать с его трупом.

– Ты можешь оставаться в тамбуре, продолжать обнимать его и сделать вид, что вы целуетесь. – Мария явно немного нервничает.

– Двое мужчин обнимаются в поезде на протяжении всего пути до Омия… Звучит как-то не особенно реалистично.

– Если тебе нужен реалистичный план, то как тебе такой: найти подходящее свободное место и посадить его туда? Только нужно быть осторожным, чтобы никто ничего не заметил. Можно посадить его на твое место, а можно попробовать найти его билет и посадить его на его же место.

«Ну конечно!» Нанао кивает. Это звучит довольно разумно.

– Ты меня просто спасла. Так я и поступлю.

Он замечает, что из нагрудного кармана дешевой джинсовой куртки Волка выглядывает мобильный телефон, и забирает его, подумав, что он может пригодиться. Сует его в один из карманов своих брюк-карго.

– Не забудь про чемодан, – добавляет Мария.

– Спасибо, что напомнила; чуть было и вправду про него не забыл.

В трубке слышен ее вздох.

– Просто присмотри за ним. А я посплю немного.

– Сейчас же утро!

– Я всю ночь не спала, фильмы смотрела. Дома. Все шесть эпизодов «Звездных войн».

– Тогда я сейчас отключаюсь. Позвоню тебе позже.

Кимура

Кимура изо всех сил выворачивает свои суставы, пытаясь освободиться от скотча, стягивающего запястья, и сбросить плотные петли веревки, которой перемотаны лодыжки, но узлы нисколько не ослабевают.

«Есть один секрет, чтобы сделать это, Юити». В его памяти вдруг всплывает незваное воспоминание. Кто-то называет его по имени. Сцена, о которой он не вспоминал уже много лет – быть может, ни разу с того времени, как она произошла: дом, в котором он вырос, мужчина двадцати лет, чьи ноги и руки крепко связаны… «Ну-ка, посмотрим, как тебе удастся выпутаться, Сигэру», – смеется его отец. Его мама стоит рядом, она тоже от души смеется, и Кимура, который еще даже не пошел в младшую школу, присоединяется к родителям. Этот Сигэру был бывшим работником его отца, который продолжал навещать их время от времени. В нем было что-то дерзкое, как в молодом атлете, и он был честным и открытым парнем, этот Сигэру. Он считал отца Кимуры кем-то вроде своего наставника, и, похоже, был также очень привязан к маленькому Кимуре.

«Твой отец был очень строгим начальником, Юити. Так что его хоть и звали Кимура Сигэру, а все называли его не иначе как Кондором»[26]. Юношу и отца Кимуры звали одинаково – «Сигэру», что, по всей видимости, и послужило их сближению. Когда отец и Сигэру вместе выпивали, последний часто жаловался на свою работу: «Очень, знаете ли, тяжелая. Так что я подумываю найти себе что-нибудь другое». Несмотря на то что взрослые старались говорить тихо, маленький Кимура слышал их разговоры и понимал, что взрослая жизнь полна проблем, а взрослые не всегда такие сильные, какими кажутся. В какой-то момент пути его семьи и Сигэру разошлись. Что Кимура о нем помнил, так это тот эпизод, когда Сигэру повторил трюк с освобождением, виденный им в телевизионном шоу. «Я тоже так могу», – заявил парень, увидев, как фокусник с легкостью выпутывается из связывавшей его веревки.

Но в тот самый момент, когда Сигэру показывал, как именно нужно выпутываться из веревки, Кимура рассеянно перевел взгляд на происходящее в телевизоре.

«Как же он это сделал? Как ему это удалось? Неужели в этом воспоминании нет ни единой зацепки?»

Кимура отчаянно копает спящую гору своей памяти в надежде извлечь из нее жизненно важную крупицу информации, какой-нибудь ключ к тому, как же Сигэру удалось освободиться, – но не находит там ничего.

– Дедуля, подожди меня немного, лады? Я только в туалет схожу. – Принц встает и делает шаг в проход.

Кимура смотрит на него, на его дорогой пиджак: совершенно очевидно, что мальчишка из богатой семьи, которому никогда ни в чем не было отказа. «Не могу поверить, что я должен выполнять приказания такого сопляка», – мучительно размышляет Кимура.

– Может, принести тебе выпить? – издевательски спрашивает Принц. – Маленькую баночку сакэ? – Отпустив эту омерзительную шутку, он удаляется в направлении хвоста поезда.

Кимура вспоминает, что туалет в противоположной стороне к ним ближе, но не собирается выдавать эту информацию.

«Нет сомнений в том, что этот мальчишка из богатой семьи, у него все есть. Всего лишь богатый испорченный школьник». Он думает о том, как впервые встретил Принца несколько месяцев назад…

* * *

В небе громоздились тяжелые кучевые облака, между которыми не было видно ни единого просвета, когда Кимура под утро вернулся домой с дежурства в больнице Кураи-тё, где работал охранником. Когда он пришел домой, Ватару пожаловался на боль в животе, и Кимура отвел его к педиатру. Обычно он отводил сына в детский сад и сразу же ложился спать, но в тот день у него не было такой возможности; голова у него кружилась и болела от усталости. К тому же в больнице оказалось неожиданно много народа. И, разумеется, Кимура не мог выпить в комнате ожидания. Он заметил, что у него дрожат руки.

Ему казалось, что у всех остальных детей в комнате ожидания симптомы гораздо легче, чем у Ватару. Он чувствовал нарастающее раздражение, рассматривая их лица, казавшиеся ему масками притворного страдания. «Чертовы симулянты; им следовало бы пропустить вперед тех, кто по-настоящему мучается», – со злостью думал Кимура. Вид других родителей тоже вызывал у него отвращение. Каждый раз, когда из кабинета выходила и заходила обратно медсестра, его взгляд прилипал к ее заднице.

В конце концов выяснилось, что у Ватару симптомы тоже легкие. Прямо перед тем, как их вызвали, он повернулся к отцу и виновато прошептал: «Папочка, по-моему, мне лучше». Но Кимура не хотел возвращаться домой, так и не попав на прием к врачу после такого долгого ожидания, так что он сказал Ватару прикинуться, что у него все еще очень болит живот, так что его осмотрел врач и выписал ему лекарство, после чего они покинули клинику.

– Папочка, ты пил, да? – неуверенно спросил Ватару, когда они вышли из здания на улицу.

Когда Кимура услышал, что его сын чувствует себя лучше, он сделал глоток из небольшой, всегда имевшейся у него при себе бутылки. Ватару, по-видимому, это заметил.

«Если боль Ватару будет продолжаться или усилится, от переживаний я точно напьюсь, так что лучше сейчас немного промочить горло», – подумал Кимура, вытащил из кармана бутылку, отвернулся к стене, чтобы другие пациенты и их родители, ожидавшие приема, не видели, что он делает, и отхлебнул немного – самую малость, можно сказать, разве что язык намочил. В бутылке был дешевый бренди. Кимура всегда носил ее с собой на работу, чтобы у него была возможность сделать глоток, когда ему это было необходимо. Он говорил себе, это подобно тому, что человек с аллергией всегда имеет при себе спрей с лекарством. Если у него не будет алкоголя, он не сможет сосредоточиться и выполнять свою работу охранника. Его руки будут дрожать, он может уронить свой фонарик при обходе, и ничего хорошего из этого точно не выйдет. Так что у него всегда должно быть наготове лекарство от его хронического заболевания. Его рассуждения в конечном итоге сводились к аксиоме: «Алкоголь необходим мне для выполнения моей работы».

– Ватару, ты знал, что бренди – это дистиллированный спирт, а процесс дистилляции был изобретен в древней Месопотамии?

Конечно же, Ватару ни о чем подобном понятия не имел. Все, что он знал, – это то, что папочка снова выдумывает какие-то оправдания и приплел ко всему какую-то непонятную «Мэ-со пота-потапию» – по крайней мере, слово смешное.

– По-французски дистиллированный спирт называется eau de vie. Знаешь, что это значит? Это значит «вода жизни». Разве не здорово – «вода жизни»! Вода жизни, – повторил Кимура, и просто от произнесения этого словосочетания настроение у него улучшилось. Так и есть: дешевый бренди из бутылки – это его спасение, его жизненно необходимое лекарство.

– Но доктор удивился, что от тебя пахло алкоголем, папочка…

– У него же была маска на лице, у этого доктора.

– Но даже в маске ему не понравился запах.

– Это же вода жизни; какая разница, какой у нее запах. Уж врач-то должен это понимать, – проворчал Кимура.

– Я хочу пи́сать, – сказал Ватару, когда они шли по торговой улице по пути к их дому.

Кимура отвел его к ближайшему зданию, целиком состоявшему из модных магазинов одежды для подростков, чтобы поискать там туалет. На первом этаже ничего не оказалось, и им пришлось подняться на эскалаторе на второй этаж (пока они ехали, Кимура проворчал себе под нос несколько крепких ругательств), чтобы пройти по казавшейся бесконечной галерее магазинов и оказаться наконец возле туалетов в противоположном конце здания.

– Ты же можешь дальше сам справиться, приятель? Я тебя здесь подожду. – Он легонько хлопнул Ватару по попе и сел на скамейку, стоявшую в коридоре рядом с туалетами. Прямо напротив него в магазине европейской брендовой одежды сидела симпатичная продавщица с большой грудью и вдобавок с глубоким вырезом обтягивающей футболки, так что он собирался посидеть тут и немного развлечься, рассматривая ее.

Назад Дальше