Наконец, он поднял глаза и увидел перед собою лодку, а в ней – человека, одетого в какие-то лохмотья, едва прикрывавшие тело. Лодка остановилась прямо перед Беном, и несколько минут они молча смотрели друг на друга. Бен поздоровался первым, незнакомец ответил ему так, словно перед ним уважаемый всеми горожанин. Он попросил разрешения выйти на берег, Бен кивнул и тогда он подгрёб, привязал второй конец верёвки к большому камню, лежащему у самой воды, и стал осматриваться.
Бен не сводил глаз с незнакомца. Длинные, худые руки и ноги, прямая спина и развернутые плечи, прямые блестящие волосы, аккуратно собранные на затылке. Он двигался свободно, большими шагами, его движения были спокойными и неторопливыми. Собрал немного хвороста, сложил его горкой, вокруг положил мелкие камешки, подобранные тут же на берегу, и стал добывать огонь.
И вот язычки пламени заплясали весело, а струи горячего воздуха устремились ввысь. Незнакомец вытащил из лодки заплечный мешок, а из него – большую медную кружку, набрал в нее речной воды и поставил на камень рядом с огнем. Скоро вода закипела, и он бросил в кружку горсть сухого чая, аромат которого тут же завитал вокруг костра. Чай был обжигающим и терпким, а глаза у незнакомца – чистыми и глубокими. Бену показалось, что они бездонные, как небо. Спокойные, серые и совершенно прозрачные.
– Почитай мне, – попросил незнакомец.
Бен стал читать стихи, которые сложились в его голове сегодня утром, пока он ждал Сурию:
Стихи превратились в мелодию, а Бен стал этим нескончаемым ветром.
Незнакомец слушал, не отрывая взгляда. И вот, Бен остановился, не в силах шевельнуться, и ни одна мысль не блуждала по его лицу.
Бен был третьим сыном в семье. Отцовского торгового дела не понимал и чувствовал себя не в своей тарелке, когда тот пытался чему-то его научить. Зато читал свои стихи на улицах города и мог часами слушать местных и странствующих музыкантов. Дома его любили. Родители часто просили поиграть или почитать что-нибудь для себя или для гостей. Но сегодня он не мог. После утренней встречи с Суриёй он вдруг почувствовал всю тяжесть предстоящей ему пустоты. Она навалилась на плечи и сгорбила его. Он бродил по дому, не находя себе места, пока не решился выйти к реке.
И вот сейчас, когда глоток чая вернул его в настоящее, он понял, что не может вернуться туда, где нет её.
– Возьми меня с собой…
Глава 3. Айя
Храм Богини Инанны располагался в большом оазисе на окраине Урука. А звалось это место Ха-Йанна. Рядом с огромными воинственными воротами в оазис Асму и Сурию встречала большая и красивая женщина – главная жрица Инанны. Её одежда с широкими узорчатыми окаймлениями переливалась на солнце пурпурным шёлком. Гладкие чёрные волосы были крепко стянуты и уложены на самой макушке в высокую причёску. На груди сиял цветок Инанны, сплетённый из тонкой розовой меди и держащий в центре редкостный кристалл нежно-лилового кварца. Серьги, также из медной нити, были сплетены в формах растущей и убывающей Луны. Браслеты и кольца вторили всему её образу и продолжали его, обрамляя мягкие притягательные руки. Обувь, покрытая той же тканью, из которой была и одежда, создавала впечатление маленьких и аккуратных женских ножек.
Айя улыбалась и радушно приветствовала Асму и Сурию. Девочка не могла отвести глаз от Айи, хотя видела её много раз. Она светилась торжеством. Её голубые глаза сияли радостью, что струилась прямо из приподнятого сердца. Она приглашала их войти в распахнутые врата широким жестом.
Сурия бывала здесь часто, вместе с матерью, на праздниках, церемониях и просто в гостях у Айи. Но сегодня она смотрела на это место другими глазами. Храм показался ей особенно величественным, а сад вокруг него – по-праздничному ярким и цветущим. Вся Ха-Йанна была огорожена высокой стеной, сложенной из необожжённых глиняных кирпичей. Кирпичи изображали волны Мирового Океана, в котором когда-то, в Начале Времён, зародилась человеческая жизнь. И всё, что было необходимо для этой жизни, было в храме и рядом с ним, внутри этого океана.
Святилищу Инанны, квадратному в основании огромному зданию с куполом в центральной части крыши, предстояли две параллельные стены, ведущие прямо ко входу. Стены были сложены из глиняных кирпичей и облицованы с обеих сторон лазуритовыми плитками, инкрустированными золотой чеканкой – изогнутыми тростниковыми стеблями. Высота стен была такой же, как храм, и в этом коридоре, из которого был только один путь – в дом Инанны, само собою оставалось где-то там, позади, всё суетное и преходящее, а разум настраивался на дыхание Хозяйки.
Над дверями храма, высокими, обитыми медными пластинами с тиснением, была установлена лазуритовая плита с изображением лица Инанны, которое было создано из драгоценной цветной эмали. Гладкая кожа, нежно-розовый румянец на высоких скулах, маленькие алые губы, оленьи глаза, высокий сияющий лоб, иссиня-чёрные косы – такой была Она, Красавица, дарующая благодать. Она читала в сердце каждого, кто шёл по Её фиолетовому коридору. И в эти минуты не было нужды в словах и мыслях, оставалось лишь раскрыть своё сердце навстречу Её взгляду, довериться Ей.
Несколько высоких сооружений, покрытых цветной керамической плиткой, находились рядом с храмом. Сурие только ещё предстояло узнать, почему и зачем они здесь. Огромные финиковые пальмы и диковинные деревья, ухоженные зелёные лужайки и благоухающие розовые кусты, фонтанчики и водные дорожки, фазаны, кролики и карпы – это место было щедрым на прохладу и отдохновение.
Сурия хорошо знала, что мама и Айя – подруги детства и очень доверяют друг другу. Ей было спокойно рядом с Айей и подумалось о том, что теперь она – её мама.
Пока она размышляла и снова оглядывала храм и его окрестности, внимание её привлёк небольшой павильон из серого туфа круглой формы. Вход был занавешен плотной чёрной тканью. «Что это такое? Почему так необычно – ткань вместо дверей?» Она подошла поближе. Загадочность этого места трогала её природное любопытство. «Только одним глазком», – мелькнула мысль. Штора оказалась не закреплена и легко отошла в сторону. Солнечный свет выхватил пустоту вместилища, а под ней – огромный камень, лежащий прямо на чистом пустынном песке. Открывшееся ей место отпечаталось ярким контрастом к буйной красоте вокруг. Сурия ахнула и отдёрнула руку, но потом, оглядевшись и никого не увидев рядом, снова заглянула вовнутрь в надежде разглядеть получше такой странный предмет. Камень был совершенно чёрный и отливал гладкостью. По форме он напоминал овальный купол с маленькой вмятинкой на самой верхушке. Он был похож на живот беременной женщины и притягивал взгляд какой-то неведомой силой. Сурия подняла глаза – на месте крыши лежала тонкая обсидиановая пластина, отчего внутри царил полумрак. Она обомлела, не в силах отвести глаз от таинственного места.
Её нашла Асма, и от прикосновения руки на плече Сурия вздрогнула.
– Не надо, дочка, давай уйдём отсюда.
– Но что это такое? – внимание девочки было захвачено тайной.
– Ещё очень рано об этом говорить. Пока ты не сможешь понять. Айя всё объяснит, когда придёт время.
– Но мама?..
Асма остановилась и, глядя в глаза дочери, серьёзным, едва слышным шёпотом проговорила:
– Я только могу сказать, что этот Камень лежит здесь с Начала Времён. Наши храмовые хроники говорят, что он пришёл оттуда, где уже нет неба. Он не похож ни на один камень, что есть в земных горах. Остальное узнаешь со временем, когда будешь готова.
– Готова? Готова к чему?
– Готова к правильному пониманию его природы и необходимости.
И непонятный камень оставил внимание Сурии.
Тем временем в Ха-Йанну прибывали женщины самых разных возрастов. Все они когда-то воспитывались здесь, и были жрицами Инанны. Некоторые из них оставались жить в храме, как Айя, другие создавали свои семьи, как Асма, но каждая из них знала, что это место – её дом и здесь она стала самой собою. Они возвращались сюда часто, собираясь вместе, как сегодня, или приходили в одиночестве. Храм был открыт для каждой из них всегда, как и сердце его хранительницы и главной жрицы.
Наконец, все собрались на большой лужайке и в глубокой тишине Айя стала говорить:
– Я всех вас приветствую в благословенном храме Великой Инанны! Сегодня великий день, который бывает лишь однажды в трёхлетие. Только двенадцать юных девушек входят в этот дом для того, чтобы провести здесь долгий ретрит, раскрыть в своём сердце Вселенскую Женскую Суть, и затем нести Её в мир, воплощая Её собою. Сегодняшнее торжество – для наших девочек и для всех нас, и мы будем снова и снова воспевать Великую Мать Иннану!
Праздник начался. Маленький женский оркестр плёл тонкую музыку. Лютни и лиры вели разговоры друг с другом и с танцовщицами, то медленные и тягучие, то стремительные и звонкие. Девушки в струящихся одеждах переступали, вращались и изгибались, держа в руках чаши из цветного стекла. Это был особый ритуальный танец, арабески и музыка которого были слаженны и отточены многими поколениями служительниц Инанны. Исполнялся он лишь по праздникам и был особенным даром, несущим Богине – благодарность, а людям – радость.
Сурия вдруг почувствовала, как сердце её вторит этому танцу и хочет выскочить из груди и лететь вместе с другими девушками в волшебное действо. А оно всё продолжалось, воспевая собою одну стихию за другой. Вот терракот и охра вращаются и гулко притопывают широко расставленными ногами, отзываясь горячей тяжестью в собственных бёдрах Сурии. Пылающие всполохи мечутся в хаосе, воспламеняя сердца и зажигая глаза всех, кто смотрит на них. А вот ручейки и волны струятся, накатываются и завлекают в круговороты, а потом рассыпаются брызгами так, что зрительницы тянут к ним руки, желая охладиться влагой. Наконец, неуловимые и почти прозрачные, лёгкие будто пёрышки, танцовщицы кружатся вихрями, наполняя собою небесную высь.
Зрелище захватило Сурию. Не было больше границ тела и его ощущений – всё слилось в единое существо, живущее в изначальном вселенском ритме.
Но вот оркестр умолк, и требовательно зазвучал одинокий барабан. Прекрасная Айя ступает медленно, подняв руки ладонями вверх, вровень с плечами. Она двигается на кончиках пальцев, легко звеня ножными браслетами с золотыми колокольчиками. Глаза её чуть прикрыты, а безмятежная улыбка делает лицо светящимся.
Звучит глубокий ритм, в точности повторяющий ровный пульс. Айя останавливается в центре лужайки и начинает своё священнодейство. Чуть заметные шаги плавно переносят её тело по кругу и вписанным в него завиткам. Она беспрерывно движется, кружась и сливаясь в один сплошной искрящийся шар со своими разлетающимися широкими одеждами. От самых краёв круга она, вращаясь, перемещается в его центр. Ритм становится витиеватым, узорчатым. Айя чуть наклоняется, опуская руки и подрагивая плечами в такт, и вновь выпрямляется, выгибает спину, поднимая груди – опрокинутые чаши – навстречу небу. В этих барабанных завихрениях – таинственные звуки самого Мироздания, когда ещё не было ни первого вдоха, ни первой радости, ни первой грусти, а в ответ им голосисто звенят колокольчики ножных браслетов жрицы. Руки гибкие, как лебединые шеи, дают и ласкают и, вскидываясь вверх, воспевают и благодарят. Сильные бёдра свободно вращаются и подрагивают, вслед за переступаниями ног, крепко упирающихся в землю.
Вот настойчивым, повелительным стал ритм барабана, рассыпался нетерпеливым ознобом. Айя замирает, опускается на колени, выгибаясь так, что голова её ложится на землю. Смуглые руки начинают свой танец, похожий на сакральную речь. Переплетения сменяют изгибы, повороты становятся знаками. Молчат золотые колокольчики, теперь лишь руки говорят с Богиней. Все, кто смотрит сейчас на Айю, читают каждое слово, сложенное её руками. Это триста священных имён Инанны, произнесённые в танце. Наконец, ритм замедляется, становится тише, Айя, не останавливаясь в своём разговоре, начинает подниматься и… превращается в живую Инанну, всецелую в своей Сути. Она застывает, вновь открывая ладони небу, и вместе с нею, распахнув глаза, замирают все, причастные к ритуалу.
Двое мужчин, один – худой и в лохмотьях, другой – тонкий, похожий на молодого ирбиса, наблюдали с отрога горной гряды за вечерним Уруком. И где-то там, на дальней окраине, широким столбом стояло бело-голубое зарево. Луч света прочно соединял небо и землю. У обоих замерло дыхание, а глаза не отрывались от далёкого сияния. Что-то вдруг схлопнулось в груди у Бена, и он с коротким стоном закрыл глаза. В поле внутреннего взора сияла, словно звезда, улыбающаяся Сурия.
Глава 4. В доме Инанны
Праздник остался позади, а жизнь Сурии переменилась. Она всё так же встречала Великое Солнце, но теперь по утрам поднималась на плоское место на крыше храма. Там, на востоке, первые Его лучи касались Ларсы и родного дома, и Сурия вглядывалась в далёкие места, сердцем узнавая их. Ладонями, поднятыми навстречу Солнцу, передавала она свои приветствия всем, кого оставила, и спускалась в Дом, для которого стала тонким проводником.
Пространство храма удивляло её всегда. Она никак не могла понять, как он может быть изнутри больше, чем снаружи. Да, он огромен, и однажды она даже подсчитала свои шаги, когда решила обойти его вокруг. Их получилось больше тысячи. Но, входя вовнутрь, она ощущала высокую пустоту вокруг, как будто и не было никакой крыши. Ничто не ограничивало её голову и её сознание. Не раз она ловила ощущение, словно кто-то взял её за волосы и поднимает вверх. Она даже не однажды выходила проверить, на месте ли купол, не поднялся ли он вверх каким-нибудь неведомым образом.
Она как-то рассказала об этом впечатлении Айе, и та развеяла её сомнения, а заодно поделилась редкостным знанием:
– Всё, что есть в пространстве – Хаос и Гармония. Третьего не бывает. Там, за стенами Ха-Йанны царит Хаос, но здесь – пространство Гармонии. Твои ощущения – это и есть отклики на Великое Подобие такого большого Дома и таких маленьких частиц Гармонии, из которых он построен. Эти маленькие частицы всегда красивы, сами по себе. Их суть – красота. Представь, ты смотришь на что-то, что кажется тебе прекрасным. Оно прекрасно само по себе, потому что так оно есть. А потом ты видишь эту же прекрасную форму, запечатлённую строителями в храме. И храм, конечно же, прекрасен, потому что так оно есть.
– Но что такое – эти маленькие частицы красоты?
– Это её символы. Они даны нам свыше, ещё в Начале Времён, и с тех пор неизменны. Они даны для того, чтобы мы могли жить в красоте, а значит, в Великой Гармонии и быть её проводниками здесь, на земле. Эти символы – указания богов, как нам устраивать жизнь на земле, в пространстве земли. Видишь эти два отпечатка, похожие на цветок в круге? Там, с двух сторон от входа? Это и есть символы Великой Гармонии. Храм построен по этим символам. Поэтому мы в Гармонии и нет пределов для нас, мы ничем не ограничены. А когда мы раскрыты, мы можем принимать в себя силу Богини и нести её здесь, на земле.
– Но как же Хаос? Ведь столько людей живут в нём? Мой дом тоже в Хаосе?
– Должно быть равновесие. Не бывает только Хаос или только Гармония. И в сознании каждого человека и вообще на земле. Твой дом возник из хаоса, но, поскольку твои родители – люди посвящённые, они построили его в согласии с символами Гармонии. Так что тебе не о чем беспокоиться, дорогая.