– Я думала, это просто фантазии Наталии. Здесь что, правда есть наркоторговцы?
– А то. И если их не приструнят в ближайшее время, мы превратимся во второй Альхесирас[5], – заявил рыбак, наклонившись за моллюском. Ополоснув его в луже, он протянул его Сестеро. – На, держи, а то уйдешь ни с чем.
Детектив не могла позволить ему закрыть тему.
– А полиция что, ничего не делает?
Педро вздохнул.
– У этих наркобаронов слишком много власти. Да скоро сама узнаешь. Просто приходи сюда несколько ночей подряд, и увидишь своими глазами.
– Вы их однажды видели? Правда, что ли? – Сестеро отложила мотыгу.
– Однажды? – Рыбак ухмыльнулся. Он махнул рукой в сторону противоположного берега. Слабый оранжевый ореол, состоящий из миллионов взвешенных частиц воды, окружал каждый уличный фонарь. Остальное погрузилось в полную темноту. Это был мир теней, где море и суша обнимались в замысловатом лабиринте каналов и топей, которые туман делал еще более непроходимыми.
– Если они там, значит, будет разгрузка.
Сестеро не поняла, о ком он.
– Я никого не вижу, – сказала она, прищурившись.
Педро сплюнул.
– Рыбаки. Любой, кто хоть немного знаком с морем, понимает, что во время отлива рыбу не ловят. И что же, интересно знать, делают там под покровом ночи эти ребята с удочками, когда песка здесь больше, чем воды?
Теперь детектив наконец их разглядела. Они расположились там, один за другим, каждые двадцать или тридцать метров.
– Они занимают места во время отлива. Позже, когда уровень воды поднимается и можно плавать, к ним на полной скорости подходит катер, проходит мимо и уплывает куда-то в сторону Герники.
– И это наркоторговцы?
Педро горько фыркнул.
– То, что показывают в «Кокаиновом береге»,[6] – просто детские шалости по сравнению с ними.
Ребята.
– А полиция?
Сплюнув, Педро сунул руку в карман и вытащил новую сигарету.
– Они в доле. А ты как думала? Их больше волнуем мы. Один раз я видел патрульный катер в заливе рядом с ними. Я так слышал, что пару недель назад они перехватили лодку в Муруэте. Но, конечно, ничего не нашли.
– А наркотики?
Педро пожал плечами.
– Без понятия. Эти ребята знают, что делают.
Больше Сестеро ничего от него не добилась. То ли Педро больше ничего не знал, то ли не хотел делиться с новой знакомой.
– Думаешь, это они убили журналистку? – спросила Сестеро, снова взяв мотыгу в руки.
– Если у тебя много власти и много врагов, ничем хорошим это не кончится, – заявил он, после чего отошел с сигаретой в зубах.
16
Среда, 24 октября 2018
Бискайский залив в то утро был не особенно щедрым, посылая на побережье редкие и невысокие волны. Хулия поняла это еще до того, как вышла из дома: она выглянула из окна спальни, когда еще не рассвело. Однако она все равно пришла и теперь терпеливо ждала, когда море подарит ей череду достойных волн. Она была не одна. На досках лежали с полдюжины других серферов. Она знала почти всех. Уже много лет подряд они встают ни свет ни заря, чтобы покататься на волнах перед работой. Она знала по именам всех, кроме девушки в зеленом неопреновом костюме на оранжевой доске – та была одной из многочисленных американцев, которые приезжают обкатать знаменитую левую волну Мундаки.
Раньше здесь было больше женщин. Эстичу, Лореа, Лоли… Теперь они стали матерями, и их можно встретить на прогулке с колясками, но не среди волн. При мысли о них Хулия инстинктивно прижала руку к животу, не в силах избежать мимолетного ощущения пустоты.
Когда ее в последний раз спрашивали, не думает ли она завести детей? Не так давно, это популярный вопрос. Она устала от напоминаний о том, что ей чего-то не хватает. Устала и обескуражена.
Хуже всего, когда остальные считают, что ее заветное желание – стать матерью, и пытаются подбодрить ее, говоря, что она просто еще не нашла партнера, с которым можно было бы сделать этот шаг.
А вдруг она не хочет быть матерью?
Именно в этом и заключается проблема: она еще не нашла ответа на вопрос, который она в последний раз задавала себе четыре года назад. Нет, тогда она знала точно: она хочет быть матерью и станет ей.
Пока ее мысли блуждали, на горизонте появилось солнце. Его присутствие чувствовалось в облаках, окружавших Огоньо: небо покрылось трещинами, предвещавшими небольшой дождь. Постепенно окружающий мир, который только что был печальным и серым, обрел цвет.
– А вот и они! – воскликнул Икер, один из тех, кто не пропускал ежедневную встречу с Бискайским заливом.
Серферы переглянулись и решили, что в этот день честь обуздать лучшие волны выпадет Хулии. Среди многих неписаных правил серфинга есть и такое: уступать лучшие волны лучшим.
Хулия бросила взгляд на остров Исаро, скалистое плато посреди залива. Икер не ошибся: волны действительно с удвоенной силой бились о берег.
Она посмотрела на часы. Оставалось десять минут. Этого хватит, чтобы прокатиться на одной из волн до работы.
Ей это нужно. Зачем только Чема вернулся? Сколько раз она просыпалась этой ночью, думая о нем, воображая, как она бросит ему в лицо всю боль, которую он ей причинил. Это неприятные чувства. Она отдала бы все на свете, лишь бы он исчез навсегда.
Неужели?
Она даже не была уверена, что хочет именно этого.
И это было больнее всего.
Было холодно. Долгое ожидание начинало сказываться. Она немного проплыла на доске, выбирая место, где можно встать, не мешая окружающим. В ноябре это не сложно. Сложно летом, когда на пляже собираются десятки серферов. Настолько, что иногда Хулия меняет свое хобби на каноэ. Гребля тоже расслабляет, правда, не так сильно, как серфинг.
Череда волн наконец-то докатилась до них. Как всегда, их было три. Три волны, которые разделяют несколько секунд. Она подплыла к первой. Поздно. Волна уже разбилась. Хулия крепко схватилась за доску, и ее накрыло пеной. Адреналин беспокойно пробежал по артериям. После почти двадцати минут ожидания она не может пропустить волну.
Она вынырнула чуть подальше, как раз вовремя, чтобы подплыть ко второй волне, которая была больше первой. Хорошая волна. И на этот раз она не опоздает.
– Давай, Хулия! – подбодрила она себя.
Это была левая волна, как и все волны в Мундаке. Прежде чем Хулия додумала эту мысль, она уже стояла на доске, на гребне волны. Ее ждал спуск в несколько метров длиной. Доска заскользила на полной скорости, всегда влево, всегда вперед. Волны в Бискайском заливе почти сразу образуют трубу: теперь она находилась внутри моря, в самом сердце волны. От скорости закружилась голова, мир вокруг взревел, он пах морем и свободой. На несколько мгновений все замерло. Исчезло все, кроме водяной трубы, по которой она скользила. В конце концов все закончилось: волна разбилась и превратилась в пену, окрашивая все в белый цвет.
Хулия была счастлива. Она чувствовала власть над морем. Она приручила его, будто дикую лошадь.
Часы подсказали, что время истекло. Это случается слишком часто: стоит только Бискайскому заливу расщедриться, тебе уже пора на работу.
Она поплыла к берегу. Пляж выглядел пустынным, любители утренних прогулок еще не пришли. Первыми всегда появляются собачники, следом – пенсионеры. Но сейчас никого из них не было.
Она шла по мокрому песку, оставляя за собой следы.
– Хулия!
Обернувшись, детектив увидела позади себя Аймара Берасарте, журналиста с «Радио Герника». Они были знакомы давно, почти всю жизнь. Вместе учились в школе, но никогда не были особенно близки.
– Мне сказали, что ты работаешь над делом об убийстве Наталии, – сказал Аймар, приблизившись с доской под мышкой.
Они с Хулией не единственные серферы за сорок. В последние годы многие их ровесники, в основном мужчины, ощутили интерес к покорению волн.
– Так говорят? – спросила она.
– Есть новости?
– Не особенно.
– Не поделишься?
– Ты же знаешь, что я не могу.
– Люди хотят знать. Здесь никогда не происходило ничего подобного. Ты представить не можешь, сколько звонков поступает нам на станцию… Скоро, как только начнется моя программа, нам оборвут телефон.
Хулия прекрасно это понимала. Она тоже жила в Урдайбае, тоже каждый день ходила за покупками и тоже пила кофе в баре по утрам. Жизнь в Гернике, Бустурии, Мундаке и других окрестных поселениях перевернулась с ног на голову. Еще бы, ведь обычно все новости здесь вращаются вокруг соревнования за лучшие помидоры или проблем судостроительной компании Муруэты. Это было неизбежно. Все только об этом и говорили, и общественная тревога дошла до крайней точки.
– Думайте, прежде чем делать какие-то заявления, – сказала Хулия.
– Я не делаю никаких заявлений, а просто делюсь тем, что знаю.
– Это одно и то же. Вы раздуваете эту историю, чтобы поднять рейтинги. И тем самым подыгрываете убийце.
– Я всего лишь обнародую информацию, которая ко мне поступает. Расскажи мне что-то стоящее, что может успокоить людей, и все останутся в выигрыше.
Хулия остановилась и положила доску на песок.
– Судья наложила запрет на разглашение материалов следствия. Я при всем желании не могла бы тебе ничего рассказать.
– Глупости. Сколько раз в прессу просачивалась информация с ограниченным доступом.
– Не от меня, – заявила Хулия.
– Никто и не узнает, что это была ты. Поверь, ты тоже от этого выиграешь. Сегодня в Гернике – очень популярная программа. Представь, что я начну восхвалять тебя перед всеми. Ты станешь самым известным детективом в округе, спасительницей… Разве ты не хочешь повышения?
Хулия презрительно сморщила губы. Больше всего в людях вроде Айтора Берасарте ее возмущало, что ради восхищения со стороны других они зачастую готовы пожертвовать собственной порядочностью. Журналист уже был таким во время их учебы и, по-видимому, не изменился ни на йоту.
– Для меня главное – это хорошо выполнять свою работу, – отрезала Хулия.
Аймар усмехнулся.
– Двое уже мертвы. Если твоя работа заключается в том, чтобы переполнить Урдайбай трупами, ты уже на пути к славе.
Хулия открыла рот, но не знала, что ответить. Это бесполезно.
– Да пошел ты, – пробормотала она, убирая доску для серфинга обратно под мышку.
Журналист смотрел ей вслед, не скрывая улыбки.
– Тебе очень идет этот костюм, – крикнул он. – Очень.
17
Среда, 24 октября 2018
Там было шумно. Очень шумно. В баре стоял привычный утренний переполох. Посетители приходили и уходили, после секундной передышки кофемолка начинала трещать снова и снова, телевизор вещал на полной громкости. Обещали дождь – какая новость. Кто-то из завсегдатаев начал жаловаться, что неделями не видел солнца, а из-за барной стойки ему ответили, что странно удивляться этому в ноябре. Но ведь раньше было не так, это все изменение климата. А как было? Да ладно тебе, дождь же не круглый год моросит… Обычные утренние разговоры, болтовня за чашкой кофе, когда собеседники даже не смотрят друг на друга: один не останавливаясь пьет кофе, другой помешивает напиток ложкой или уставился в телевизор.
– Налей мне святой воды. Заодно сполоснешь, – попросил один из посетителей, протягивая пустую чашку бармену, и тот плеснул ему немного орухо[7].
– Только сегодня, только сейчас! Кто выйдет отсюда без лотерейного билета, вечером об этом пожалеет, – воскликнул слепой. Он расположился на обычном месте возле двери, чтобы никто не ушел просто так.
– Боже, Креспо, ты такой занудный… Такими вещами не шутят. Давай мне уже свой билет, а то ведь не угомонишься.
Слепой рассмеялся.
– Берите пример с Венансио. Он знает, что делает. Вы обречены пахать, а он будет рассекать по Карибскому морю на собственной яхте.
– Каждое утро одно и то же. Вот поганец. Дай-ка и мне один. Нет, не этот. Такой же, как у Венансио, а то что это – он выиграет, а я нет.
– Ух ты… Мой любимый полицейский тоже здесь, – кто-то дотронулся до татуировки Сестеро. Прикосновение было настолько легким и мимолетным, что Сестеро почувствовала, как по шее пробежали мурашки.
Она повернулась, чтобы возмутиться, но передумала. Татуировщик сделал забавный жест руками, словно прячась от ее неминуемого гнева.
– Выпей кофе и не неси чушь, – сухо сказала она, скрывая улыбку.
– Мне черный. – Рауль сделал заказ.
– И мне повторите, пожалуйста, – попросила Сестеро. Ей был нужен кофе. Она спала всего несколько часов, и глаза слипались.
Бармен поставил перед ними чашки и продолжил вынимать посуду из посудомоечной машины.
– Да найми ты себе помощника, ты же себя загонишь. Будешь самым богатым на кладбище, – заявил посетитель с орухо.
Другой завсегдатай, кидавший монеты в игровой автомат, повернулся к барной стойке.
– Подожди, сейчас еще явятся эти ребята из мэрии и закажут тосты с маслом и джемом. Вот тогда ты запоешь.
– Ох уж эти чиновники и их бесконечные завтраки, – возмутился кто-то.
– Эй, следи за словами. Хватит уже этих городских легенд. Вы бы видели наш рабочий график. Если бы производительность измеряли с помощью… – встрял один из читавших газету за столиком.
Ему не дали закончить. Он был в явном меньшинстве.
– А вот и защитник. В суде вы их тоже защищаете, – пожаловался художник в белом свитере, только что вышедший из туалета.
Сестеро была рада, что тем утром они обсуждали не убийство в Урдайбае. Обеспокоенная общественность – злейший враг расследования. Пусть болтают о чиновниках, о недавнем трансфере игрока из «Атлетика»[8] или о том, как все подорожало, – о чем угодно, только бы лишний раз не сеяли страх.
– Я все еще жду тебя. Когда ты заглянешь ко мне, чтобы ее закончить? – Рука Рауля снова потянулась к татуировке Сестеро, но Ане отодвинулась, прежде чем он ее коснулся.
– Посмотрим.
– И предложение прокатиться на лодке тоже не принимается? Мы могли бы отправиться в Сан-Хуан-де-Гастелугаче, на мыс Мачичако, на остров Исаро…
Сестеро поморщилась. Ей не хотелось объяснять, что ее начинает укачивать, едва она оказывается на воде.
– Предпочитаю твердую почву под ногами.
– Тогда как насчет скалолазания?
На этот раз ему удалось ее заинтересовать.
– Посмотрим, – повторила Сестеро, пряча легкую улыбку за чашкой кофе. Она уже несколько недель не лазила по скалам. В последний раз она повредила запястье на отвесных скалах Айако-Арриа и с тех пор не поднималась в горы. Предложение Рауля пробудило в ней желание вернуться, но откуда он мог знать, что это единственный вид спорта, которым она занимается?
– Из тебя бы точно вышел хороший полицейский, – признала Сестеро, поняв, что ее наверняка выдали мышцы рук.
– Это значит «да», – обрадовался Рауль. – Когда встретимся?
– Смотрите, Герника, – крикнул художник.
Все, включая слепого, повернулись к телевизору. Будничные разговоры рассеялись, будто туман на рассвете под первыми лучами солнца. Сестеро тут же поняла, что тревога всегда была здесь, нужно было просто слегка поскрести, чтобы она выползла на свет.
– Это же твой бар! – сказал кто-то бармену. – Да ты теперь прославишься. И смотрите, фургон Венансио. Смотрите, он припарковался вторым рядом.
Раздались смешки, и Венансио запротестовал. Слепой тут же заявил, что скоро проблема отпадет сама собой, потому что он сможет купить все парковки в городке. А тем временем ведущий заговорил о странной связи с Галисией.
– Сейчас окажется, что убийца – дон Мануэль Фрага[9], – пошутил кто-то.
– Он вообще-то умер, кретин. Тут замешаны наркотики, как я и говорил с самого начала. Ну и кто теперь со мной будет спорить?
Сестеро пыталась расслышать сквозь гул, о чем именно идет речь.
– Сделайте погромче, – попросила она бармена.
– Сейчас.
Ведущий с кафедральным собором Сантьяго-де-Компостела на заднем плане объяснил, что несколько месяцев назад в Галисии было совершено странное преступление, которое до сих пор не раскрыто. Сестеро не понимала, какое отношение это имеет к делу, которым она занимается, пока на экране не появилось фото женщины в гробу. На фоне белого савана ярким пятном выделялся красный тюльпан. Никто не придавал значения этой детали до тех пор, пока несколько часов назад кто-то анонимно не отправил снимок в газету Фаро де Виго.