И вот, глядя в бездонный звездный океан, понимая, что пред тобой Бесконечность, главное не возомнить о себе, не помыслить чего-то лишнего, не пролететь… При этом, очень несложно себя проверить: если можешь разговаривать с Небом, оставаясь песчинкой на ладонях Земли, если есть что сказать от всего сердца… и ты в силах возвести хотя бы взгляд – кроткий, по-детски простой, – следовательно, тобой еще не обуяла гордыня. Но если с этим проблемы, – смотри, как опасно ты ходишь… Ведь констатируя факт – чувственное звездное небо для тебя недоступно. Что тогда говорить о духовном?
Что поделать, действительно в горах с этим проблемы. При всей грандиозности и величии, свободе и чистоте, горы стоят как бы в стороне от основной Благодати, находясь лишь в позиции наблюдателя за происходящим. А вода и Огонь нисходят в долины, и там идет настоящая работа, кипит настоящая жизнь.
– Здесь ты увидел лишь одну грань духовной жизни, хотя она, как и многие, претендует на главенствующую роль, особенно в этом регионе. Увы, не все можно купить за деньги; и даже подвиг бессмысленный если почва сердца бесплодна. А брак с гордой красотой доставляет массу проблем.
– Но зачем мне это было нужно? У меня вот, Думарина – красивая, но совсем не гордая. Называет меня господином и моет мне ноги, – в то же самое время может вести беседы обо всем на свете на различных языках, даже на Ангельском.
– А иначе, как бы ты понял и узнал, что обладаешь настоящей жемчужиной? Вещь, которой нельзя сложить цену, остается как бы бесполезной, не имеющей на мерилах души определенного веса. Отсутствие – есть мера Любви.
Генерал с крестом на груди и боевым жезлом вместо посоха ушел по длинной извилистой дороге. Его пурпурный плащ еще долго трепетал на ветру. Вань Юань стоял в нерешительности, – там за белесыми пасмами дикой ковыли, словно миражи, дрожали и колебались в дымке новые, неизведанные миры. Ван Юань видел – это только начало, хотя уже прошел полземли, пытаясь достичь той единственной, заветной – Святой. Оказалось, он никак и не мог войти в Рай, находясь еще только в самом начале Пути. Внутренняя империя Юань лежала впереди.
глава 14.
"Дао, которое должно быть действительным, не есть обыкновенное Дао".
Лао-цзы.
Разглядеть содержимое сосуда не представляет большой сложности если он из стекла; то, что лежит на дне реки можно увидеть в спокойную погоду. Но чтобы различать внутреннее необходимо прекратить всякие действия, изначально не ставя перед собой великие цели. Оттого, очень часто прозрения происходят спонтанно, – их нельзя планировать, но можно создать предпосылки.
Отдав свое оружие в руки сильного, приходиться уповать на его милость. При этом видение Дао не будет совершенным – можно наблюдать только Его проявления. Ибо уповающий на милость снисходит к милости Дао. Желание не иметь обязанностей может быть продиктовано и врагом; освободившись от попечений мира, человек начинает заботиться об ограждении себя от этого мира. А здесь все средства хороши… и уже некогда в гору глянуть.
Но где же та тонкая грань добродетели, по которой идет праведник? Верно, она вне вещей мира. Постоянное стремление к Благодати есть признак гордого духа. "Чтобы не было ссор в народе, нужно не уважать мудрецов. Чтобы люди не сделались ворами, нужно не придавать никакого значения трудно добываемым (ценным) предметам, потому что, когда люди не будут иметь тех предметов, которые бы прельстили их сердца, они никогда не соблазнятся ими". Как видим, выбор происходит изначально, и он связан с прельщением сердца. Все последующие события это только попытки удержаться в "приличном" духовном состоянии. А Небо, исключительно из милости, постоянно разрушает вновь и вновь отстраиваемую крепость. При таком подходе можно, в конце концов, потерять доверие к Небу, и это уже прямое внушение врага.
Мы имеем то, что имеем – но нестяжание лучше. К сожалению, многие по невежеству или привычке, понимают принцип нестяжания только в отношении материального мира, в упор не видя, как духовный мир пользуется возможностями этого тела. Хотя шила в мешке не утаишь – стяжания вещей обязательно будут. Отсюда вывод: "Блаженны нищие духом, ибо таковых есть Царство Небесное". А, как известно, оно – это Царство, не от мира сего.
Но чтобы глубже понять такие простые вещи, чтобы действительно, имея десять тысяч попечений, хоть как-то постигнуть действительное, нам следует продолжить Путь, рассматривая подробно внешние проявления Дао.
– Может мне стоит уйти вслед за генералом,– спрашивал Ван Юань сам себя, а заодно выяснял у хана Хулагу, сколько ему еще бродить по этим гостеприимным горам.
Они переходили от князя к князю и постоянно попадали на какие-то торжества. Вино лилось рекой, как и хвалебные речи – уши устали от лести.
– Ты думаешь, мы напрасно пришли сюда? – задал ответный вопрос хан Хулагу.
– Не совсем, но выпито уже предостаточно.
– Правильно. Мы имеем то, что имеем, – часто, мы даже не знаем, что мы имеем. Эти люди – отличные мореходы; они много веков уже бороздят моря, а надежнее товарищей для морских путешествий вряд ли сыскать во всей империи. Ведь они очень дружелюбны и отлично знают морское дело. С такими не страшно отправляться и до конца Вселенной. Здесь мы подберем тебе попутчиков.
– Я думал, что со мной поедет Давид и его монахи? Кому еще как не им известен самый кратчайший путь в Рим. Да и откуда в этих горах взяться морю?
– Прямой путь, это еще не значит правильный и безопасный. Часто, очень даже наоборот. Возможно, с тобой и поедет кто-то из монахов, но не Давид. Я хочу, чтобы он открыл в Тебризе свою школу, подобную той, что существует в Константинополе. Давид – хороший мастер внушений и знает много разных наук.
А горы тоже имеют предел; эти народы, как и монголы, издревле стремились к последнему морю – одно из княжеств находиться на побережье. Туда мы и идем.
– Может мне по дороге в Рим стоит заехать в Константинополь и разузнать, как и чему там учат?
– Я думал над этим, но нам дорого время. Берке и его исламское окружение кипит духом отмщенья. И только булла римского папы может остудить это котел.
– Как папа может повлиять на замыслы мусульман? Да и вряд ли он станет нам помогать против Золотой Орды, – в который раз засомневался в целесообразности своей миссии Ван Юань.
– Папа в любое время может объявить новый крестовый поход на Иерусалим; а мы поддержим это святое дело, в том числе и деньгами. У западной церкви определенно есть к нам интерес – это раньше крестоносцы считали монголов чертями, сейчас же Рим на нас возлагает большие надежды. А как мой союз с папой подействует на Берке? Я думаю, отрезвляюще.
Тогда как отдельные княжества, располагающиеся по горним острогам и не очень плодородным долинам, не шибко интересовали захватчиков – турок-сельджуков и им подобным, Киликия всегда являлась лакомым куском в глазах окружающих её империй. Но это была далеко не беззащитная страна. Унаследовав пиратский дух свободы, который еще со времен великого Рима вольготно себя чувствовал на всем средиземноморье, Киликия яростно защищала свои земли – ее князья во все времена поступали решительно и мудро.
Почувствовав монгольскую мощь, надвигающуюся с Востока, князь Киликии не стал дожидаться, пока новые завоеватели разорят его города. Он первым отправился в Карахорум и полюбовно договорился с каганом Мункэ о союзе. Мало того, он выставил Мункэ условия – каган обязательно должен был креститься в христианскую веру со всем своим родом. Мункэ без тени сомнений согласился; к тому времени большая часть монгол уже была крещенной. Например: мать кагана и его родные братья.
Получив такую неожиданную могущественную поддержку в лице братьев по вере, Киликия воспряла и расцвела. Имея на западе горы, покрытые могучим лесом, пригодным для кораблестроения, а на востоке плодороднейшие долины, в которых произрастали финики, маслины, инжир, цитрусовые, а самое главное – хлопок, пшеница и ячмень, Киликия стала торговым партнером Венеции и Генуи. Опираясь на покровительство монголов, являясь крупнейшим торговым узлом, она связывала торговые пути Азии и Европы. Но это только внешняя сторона дела. Имея доподлинно апостольскую церковь, ведь сам апостол Павел был родом из этих мест, Киликия изначально содержала в себе зерно Истины; не зря князь Хетум являлся первым советником хана Хулагу в вопросах веры.