На окраинах плато, где был возведен Новый Иерусалим, многочисленные выходы на поверхность гранитных пород образовывали каменистый хаос, худо-бедно обнесенный защитными барьерами, обычно проходящими перед нагромождениями скал или позади них. Однако здесь было решено пустить ограждение поверху. Скорее всего, инженеры рассудили, что так будет проще и значительно короче, учитывая солидные размеры каменных глыб. Танкред, любивший по вечерам уединяться в таких местах, однажды случайно обнаружил ход, когда-то пробитый в скале древним подземным потоком. Точно под барьером проходил туннель шириной чуть меньше двух метров. Никакая армия никогда не смогла бы воспользоваться им, чтобы захватить лагерь, однако для того, кто хотел тайно выбраться, он был просто идеален.
Время шло, и звезды медленно кружили по небу. К трем часам ночи молодая женщина стала подумывать, что напрасно теряет время и лучше бы ей вернуться в казарму, но в конечном счете ночная свежесть принесла облегчение. Уже привыкнув к специфическому запаху этой планеты, Клоринда даже начала находить в нем определенную прелесть, а ночью он становился еще явственнее, еще резче. Она сделала глубокий вдох, чтобы насладиться им в полной мере, как вдруг уловила едва слышный звук. Мгновенно задержав дыхание, она как можно медленнее выдохнула, чтобы не выдать своего присутствия, потом подтянулась сантиметров на двадцать и выглянула из-за скрывающей ее скалы.
Двое мужчин верхом на першеронах двигались шагом в ее сторону. Поскольку она расположилась прямо над лазом, ведущим в древнее ложе потока, то была уверена, что именно сюда они и направляются. Сердце амазонки забилось. Это они.
Оба двигались почти бесшумно. Першероны работали на минимуме мощности, а их копыта были обвязаны плотной тканью. Старый как мир, но по-прежнему эффективный прием. Объемистые мешки были приторочены к седлам верховых механизмов. По гербам, изображенным на экзоскелете, Клоринда поняла, что первым едет Танкред.
Они уже поравнялись с ней, пора. Она отбросила накидку и спрыгнула со скалы, ловко приземлившись прямо перед ними.
Танкред резко остановил своего перша, и тот едва не встал на дыбы. Льето молниеносно вскинул винтовку.
– Погодите, это же я! – вскричала она.
– Клоринда? – изумленно откликнулся Танкред, пытаясь разглядеть ее в темноте.
Пока он блокировал управление першероном, чтобы тот не переступал с ноги на ногу, Клоринда подошла к нему, счастливая, что ей удалось его отыскать. Танкред тотчас спешился и сжал ее в объятиях так крепко, как только позволяла его броня.
– Осторожней, ты сломаешь мне позвоночник! – воскликнула она со смехом.
Не обращая внимания на ее слова, Танкред сжал ее еще крепче и впился в губы долгим поцелуем.
– Эй, вы, не шумите так, – прошептал Льето. – Вы нас выдадите с потрохами!
Влюбленные с сожалением разомкнули объятия.
– Я думал, что никогда больше тебя не увижу, – выдохнул Танкред.
– Я тоже, любовь моя. Я была в ужасе при мысли, что ты уйдешь навсегда.
– Однако, к сожалению, так и будет, – глухо произнес Танкред. – Я должен уйти.
– Нет, останься!
– Я не могу. Единственное, что меня ждет, – это тюрьма.
– Нет, еще ничего не потеряно! Что бы ни произошло в трибунале, все можно исправить, найти выход. А вот если ты уедешь, если ты дезертируешь, тебя никогда не простят!
Синие огоньки индикаторов заряда винтовок Т-фарад время от времени высвечивали завитки пара, вырывающиеся у них изо рта, когда они говорили. Танкред медленно огляделся вокруг, словно опасался засады.
– Ты не видишь проблемы в целом, – ответил он. – Если бы ты стояла перед теми судьями, теми марионетками, которых дергали сверху за ниточки, ты бы поняла. Если бы я остался, они навсегда заперли бы меня. Возможно даже, Роберт де Монтгомери устроил бы так, чтобы на каторге я нашел свою смерть в каком-нибудь несчастном случае.
– Нет, обещаю, я буду бороться без устали, чтобы твой процесс был пересмотрен. Может, ты и проведешь несколько лет в тюрьме, но потом нас ждет целая жизнь вместе!
– Вовсе не несколько лет, и ты это прекрасно знаешь. Решения военного трибунала никогда не пересматриваются. А я приговорен к пятнадцати годам.
– Мы не можем здесь оставаться! – тихо вмешался Льето. – В любой момент может пройти дозор!
Клоринда была растеряна. После всех усилий, которых ей стоило отыскать Танкреда, он все же уходит.
– Ну и что? Если даже в худшем случае тебе действительно придется отбыть весь срок, нам все равно останутся долгие годы. А если ты уйдешь этим вечером, мы никогда не сможем жить, не скрываясь. Ты всегда будешь дезертиром.
Танкред ответил не сразу.
– Ты просишь меня склонить голову перед негодяями, потом гнить годами на каторге только ради того, чтобы оставаться в рамках законности?
Клоринда поняла, что не должна была рассуждать таким образом.
– Разумеется, это звучит нелепо. Я прошу тебя об этом, чтобы потом мы могли жить среди своих, в НХИ, в нашем мире, и не таясь.
Танкреда пробрала странная дрожь.
– Пятнадцать лет, Клоринда.
Он произнес это так тихо, что она едва его расслышала.
– Пятнадцать лет, и то, если мне повезет и они забудут про меня, когда я окажусь в тюрьме. Ты хоть отдаешь себе отчет?
Амазонка заколебалась. Она-то думала, что все будет просто, что стоит ему увидеть ее, и он согласится остаться.
– Я прошу тебя о чудовищной жертве, но…
– А ты бы пошла на такое ради меня? – прервал ее Танкред.
– Конечно! Я понимаю, это легко сказать, ведь не меня приговорили ко многим годам тюрьмы, но…
– Нет. Я не об этом. Способна ли ты на подобную жертву ради меня?
С комом в горле Клоринда спросила:
– Но… какую?
– Последовать за мной сегодня ночью, например. Прямо сейчас бежать от этих безумцев и провести всю жизнь со мной на этой планете.
Его слова подействовали на молодую женщину как удар кулаком под дых. Она вдруг поняла, что происходит в голове человека, которого она любит, и к ее глазам снова подступили слезы.
– Ты не можешь сравнивать, это же разные вещи, – жалобно сказала она. – Ты не можешь просить меня отказаться от жизни, которая меня ждет!
– Однако это именно то, о чем ты просишь меня.
– Нет, нет. Ничего общего. Тебе же больше нечего…
Она осеклась, но было уже слишком поздно.
– Мне в любом случае больше нечего ждать от жизни, ты это хотела сказать? Провести пятнадцать лет в тюрьме или на этой планете – какая разница?
– Я… нет…
– Зато ты уже сделала выбор между своей блестящей карьерой и жизнью в пустыне с дезертиром, верно?
Этот язвительный тон глубоко задел молодую женщину. Она промолчала.
Льето проявлял все признаки нарастающего нетерпения, но не решался вмешаться.
– Я просто стараюсь сохранить трезвую голову и как можно рациональней анализировать ситуацию, – сказала она наконец. – Единственное, что очевидно, – если ты этим вечером уйдешь, обратного пути у тебя не будет. А вот если сдашься, у нас появится хотя бы шанс остаться вместе.
– Ты очень наивна, если считаешь, что в один прекрасный день они меня выпустят. Там, снаружи, жизнь будет тяжкой, но у меня появится возможность сделать нечто значимое.
– Например? Что ты такого можешь сделать на этой дурацкой, наполовину пустынной планете?
В ее голосе прозвучало больше иронии, чем она того хотела.
– Не знаю… Постараться обжиться, научиться узнавать эту новую землю или даже сделать что-нибудь, чтобы остановить эту абсурдную войну.
Он говорил очень осторожно, как если бы знал, что сказанное им звучит смешно. Для Клоринды все вдруг стало совершенно ясно.
– Так вот оно что! – воскликнула она. – Ты возмечтал о величии! Представляешь себя мстителем за атамидов, заступником угнетенных народов!
– Нет… конечно же, – пробормотал он. – А если и так, не вижу в этом ничего, достойного презрения. И лучше уж так, чем покориться Монтгомери.
– Вот мы и добрались до сути! – в ярости взорвалась Клоринда. – Меня ты упрекаешь в том, что я не хочу пожертвовать ради нас своей карьерой, а самому важнее всего не признать себя побежденным старым врагом!
– Не так громко! – взмолился Льето. – Не так громко, пожалуйста!
Танкред долго всматривался в лицо Клоринды, прежде чем холодно ответить:
– В конечном счете мы всего лишь два эгоиста, верно?
Молодая женщина замолчала. Она слишком хорошо предвидела, что за этим последует, и не понимала, что сказать – что она могла бы сказать, – чтобы помешать ему.
– А как два эгоиста сумели бы построить совместную жизнь? – закончил Танкред. – Они несовместимы.
Клоринда изо всех сил пыталась сдержаться, но теперь слезы хлынули, заливая лицо. Все сначала. Это ужасно. Всякий раз, когда им, казалось, вот-вот удастся добиться понимания, они неизбежно отталкивали друг друга, как два магнита с одинаковыми полюсами. Еще сегодня днем она страстно мечтала рассказать ему, как сожалеет о сказанном ею накануне, а сейчас, стоя перед ним, сгорала от желания вновь повторить свои слова.
– Не понимаю, – простонала она. – Я уже не знаю, люблю тебя или ненавижу.
Ее голос прервался рыданием, потом она заговорила снова:
– Но если ты сейчас уедешь, если ты разрушишь нашу общую жизнь еще до того, как она по-настоящему началась, думаю, я возненавижу тебя за то, что ты все погубил.
Танкреду не хватало воздуха; казалось, ему сейчас станет плохо. Он вцепился в луку седла своего перша, мгновение колебался, потом вставил ногу в стремя и вскочил в седло. Усевшись, он в последний раз взглянул на Клоринду и произнес:
– Нашла себе ты в ненависти счастье, И я не посягаю на него[11].
После чего тронулся с места. Льето двинулся следом.
– Мне очень жаль, Клоринда, – произнес он, проезжая мимо нее. – Прощай.
Еще не веря, Клоринда в отчаянии смотрела, как двое мужчин углубились в узкий каменный туннель и через несколько мгновений исчезли в нем, поглощенные мраком.
IX
Он осторожно пробирается между скал.
Он опасается каждого шага, проверяет устойчивость каждого камня, на который ставит ногу.
Восход приближается, но солнце еще далеко.
Призрачные силуэты каменных глыб мешают зарождающемуся свету добраться до него.
Звук!
Чуть слышный шорох, вон там!
Нетерпеливый скрежет, будто когти скользят по скале.
Он ищет оружие, что-нибудь, чтобы защититься, но у него ничего нет.
Соберись.
Вокруг рыщет какое-то страшное существо, оно уже близко, опасно близко.
Без оружия он не сможет защититься, он погибнет!
Без оружия ты будешь жить. С оружием ты умрешь.
Быстрая тень прыгает со скалы на скалу. Она крупная и проворная!
Она кружит вокруг него, то исчезает, то появляется вновь.
Она играет с добычей, это хищник.
С каждым кругом она подбирается все ближе.
Что ему остается? Он скован – и страхом, и невозможностью действовать.
Ты должен довериться.
Довериться чему?
Доверься своим чувствам.
Его чувства не дают никакой защиты от когтей!
Это создание где-то здесь, перед ним, замершее, неподвижное. Оно лишь темная форма с двумя блестящими точками. Два глаза, холодных, как смерть.
Оно обнажает отвратительно белые клыки, которые выделяются на фоне его черноты.
Прими все.
Сейчас оно обрушится на него и сожрет. Он уже слышит хруст своих костей, перемалываемых жуткими челюстями, звук своей раздираемой клыками плоти.
Прими, что ты часть всего.
Я сейчас умру!
Он делает шаг назад, хочет убежать.
Существо подбирается, готовое одним прыжком преодолеть разделяющее их пространство.
Ты часть всего…
* * *
20 ноября 2205 ОВ
Устрашающее рычание в джунглях вырвало Танкреда из сна.
Он вскочил, еще полностью не проснувшись и нащупывая оружие. Ночью оно откатилось на метр в сторону. Стремительно схватив винтовку, он повернулся к Льето. Молодой человек тоже уже проснулся. С сосредоточенным лицом, настороже, он внимательно всматривался в джунгли, припав на одно колено, но не поднимаясь в полный рост. Солнце уже встало, но в провале темнота не спешила рассеиваться. В отсутствие ветра листва деревьев, под которыми они провели ночь, была совершенно неподвижна.
– Ты слышал? – прошептал Танкред.
Льето кивнул и медленно выпрямился. Глянув на датчик движения, встроенный в предплечье экзоскелета, он увидел размытое пятно, быстро передвигающееся в двадцати пяти метрах к северо-западу. Указал в его направлении Танкреду и проговорил как можно тише:
– Там. Что-то большое, движется быстро.
Экс-лейтенант сменил позицию, вскинув к плечу Т-фарад. Льето, который оставил свою винтовку в нескольких метрах, прислонив ее к дереву с колючками длиной в ладонь, вытащил пистолет и прицелился в джунгли в направлении предполагаемого контакта. Эта позиция позволяла ему не сводить глаз с датчика движения. Размытое пятно еще приблизилось. Теперь оно было всего в десяти метрах. Тот факт, что они ничего не слышали, доказывал, насколько скрытно передвигается это существо. Пятно остановилось, описало несколько кругов на месте, словно бы в нетерпении. Тишину разорвал второй рык, больше похожий на звук вгрызающейся в металл пилы, чем на звериный крик. Мужчины не обменялись ни словом, напряженные, готовые к контакту. Танкред почувствовал, как увлажнились внутри перчаток его ладони.
– Оно уходит, – неожиданно бросил Льето. – Контакт удаляется, и быстро.
– Дистанция?
– Сорок пять метров, и продолжает увеличиваться.
Ни один из них не шелохнулся.
– Шестьдесят метров… Теперь больше ста.
Танкред опустил оружие и наконец расслабился.
– Побудка могла быть и приятнее.
Он отложил свою Т-фарад, потом взглянул на встроенный в ворот экзоскелета циферблат. Шесть с небольшим утра, бесполезно снова пытаться заснуть.
– На всякий случай оставь включенным датчик движения.
Подойдя к растению, чьи широкие листья с приподнятыми краями задерживали на поверхности столько росы, что образовалась лужица, он окунул туда руки и обтер лицо ледяной, но бодрящей водой.
– Интересно, что бы это могло быть, – проговорил Льето, когда они расположились на одном из плоских камней, которые послужили им сиденьями накануне вечером.
– Представления не имею, – ответил Танкред, отправляясь к седельным сумкам за двумя полевыми рационами.
Он бросил один другу, который поймал его на лету, и присоединился к нему в их импровизированной столовой.
– Может, экземпляр вроде того пресловутого скалотигра, о котором нам рассказывали на инструктаже?
Льето разорвал обертку и немедленно проглотил галету.
– Если так, то нам повезло, что он отправился восвояси.
Затем он достал из рациона черный батончик, бросил его в металлическую кружку и проткнул кончиком ножа. Батончик тут же вздулся, завертелся во все стороны, словно охваченный внутренними судорогами, а потом стал медленно растворяться, пока не превратился в черную дымящуюся жидкость, вскоре заполнившую кружку. Льето поднес ее к губам, дуя, чтобы не обжечься. Сделав глоток, он присвистнул.
– Эй, а с кофе у них явный прогресс, не такое пойло, как раньше! – бросил он товарищу, исполнявшему напротив тот же ритуал.
– Не стоит преувеличивать, – умерил его восторги Танкред, в свою очередь обмакнув губы в синтетическое питье. – Скажем так: пить можно.
– Ну, спал не очень плохо?
– Как убитый.
Покинув Новый Иерусалим почти двадцать четыре часа назад, они, практически не останавливаясь, скакали весь день. Меха-перши не были созданы для бешеной гонки; поэтому они предпочли умеренный аллюр и редкие привалы, нежели обратное. В любом случае было маловероятно, чтобы полномасштабную поисковую операцию развернули ради двух каких-то беглецов, пусть даже столь известных, как Танкред Тарентский и Льето Турнэ. А раз уж они позаботились о том, чтобы нейтрализовать спутниковые маячки своих экзоскелетов и першеронов, то отыскать их могли бы только истребители-перехватчики. А поскольку большое наступление еще продолжалось, то драгоценные аппараты были слишком нужны на фронте.