Любовь Мельникова
Все не так
Пролог
Пелко не смог ужиться в новой роли. Во-первых, он никогда не переносил жару – сразу повышалось давление, и он вел себя неподобающим образом. Во-вторых, он не мог ужиться с собратьями: по натуре общительный и открытый, у него не получилось вписаться в водоворот жизни. Так тридцать три года он и провел, в одиночестве гуляя по ночным улицам Тьмы, столицы Бесконечности.
Он прочитал всего Оруэлла, Селинджера, Набокова, Достоевского. Он даже попробовал читать Пруста, но тот уехал в отпуск – без него Пелко не осилил и пяти страниц. Он сожалел, что когда-то поддался увлечению и уехал из дому в надежде на лучшую жизнь. В новом месте было все, вроде бы, неплохо: заработная плата, медицинская страховка, отгулы и строгий график. Ночами все спали, так как многие уже не выносили и малейшего сквозняка, а ночью по всей стране разгуливали мощные холодные ветра в надежде найти жертву для обморожения.
Он метался, ища лазейки для возврата, хотя умом понимал, что его не простят, его место занято, и что он навсегда заклеймен Тьмой. Дома его сразу посадят: отправят на Землю. Этого он бы второй раз не перенес.
На рассвете он вернулся переодеться, выпить стакан овощного сока и вновь на работу копать грядки. Около жилища кто-то стоял.
– Пелко? – незнакомец находится в тени и выглядел серым облаком. В сущности, это и было серое облако.
– Да, Пелко. С кем говорю? – его давно перестало волновать соблюдение субординации.
– Правитель зовет тебя домой. Ты можешь вернуться.
– Он не отправит меня домой, знаю я его.
– Нет. Он простил. Просто Правитель болел долго в последнее время. Многое обдумал за это время. Ему не хватает твоих глаз и крыльев, если ты понимаешь, о чем я.
– Но у меня их отобрали.
– Мы выдадим новые. Наша армия редеет, почему-то все мигрируют сюда или обратно. Не учит их ничему жизнь, видимо. Он помнит, каким ты смелым был. И пронырливым.
Пелко колебался. Он привык к здешнему течению жизни. Соседи, в сущности, были тихими, работа – пыльная, но щадящая. Туча нависла над ним. Пелко осмотрелся, задержал на пару секунд взгляд на доме и притянул к себе тучу: «Согласен». Туча молча снизилась и молча ждала, пока Пелко взгромоздиться на нее. Через мгновение они были в открытом небе – точно на 22,6486 северной широты и 88,3411 восточной долготы.
Пелко вздохнул: «Он обманул меня?»
«Нет. Он оговорился».
Глава 1. Мир ускользает из-под ног
1. Карты и связи
«Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли все тени?»
[«Мастер и Маргарита». М. Булгаков].
На опушке леса на поваленном бревне сидели Лешие1: один местный, трое других – приехали на игру из соседних лесов, которые раскинулись по всей России. Они сидели по парам и активно «рубились» в дурака.
– Десять минут до конца, – прокричала баба Яга, стуча метлой по промерзлой земле. – Мальчики, давайте сегодня четко по регламенту, я не хочу как в прошлый раз сдаваться осетинам.
Регламент игры был следующим. Жребием четверо Леших разбивались на пары. Сначала они играли в «дурака» с тремя раундами. За каждый выигрыш присуждался балл. Затем все садились в преферанс. За два подхода выявлялось двое победителей.
Сегодня был второй полуфинал. Победители будут сражаться в финале с двумя Лешими из других лесов. В прошлом году это был Леший из Осетии и Пицен2 – татары становились все проворнее и умнее.
В прошлом году победителем стал местный Лехун – леший, обитавший в этом лесу уже 184 года. Это был небольшого роста старичок, с коротко стриженными волосами цвета выжженной соломы, глазами цвета морской волны на закате. Борода до груди скрывала худенькую шею. Он всегда был одет в комбинезон и непонятного цвета рубашку. На ногах таскал грубые башмаки. Летом голову прикрывала соломенная шляпа, сейчас же на нем была вязаная шапка в яркую полоску.
Так вот, по правилам в этом году финал проходил на территории победителя прошлого года. Лес уже готовился встретить делегации из разных стран. Обитатели всегда радушно принимали всех приезжих – лишь бы они берегли окружающую природу.
– Бабка, не ворчи. В прошлый раз у нас был форс-мажор. Все признали, что, если бы не Дуэнде, победил я, а не Башахаун. Как вообще он оказался на празднике, вдали от дома – непонятно. – Лехун не отрывался от игры. – Зато Рим поглядели.
– Это да, – мечтательно отозвалась Яга3, переведя взгляд в небо. Там было тихо, часть лесных жителей следили за игрой, часть – боялись помешать и поэтому не высовывались.
Старуха сняла варежку и поправила выбившийся из-под косынки вихор. Красная юбка до середины голени, полусапожки, тулуп поверх толстой вязки свитера. На немой вопрос большинства гостей, она всегда отвечала: «Но ведь удобно». Она не была похожа на тех колдуний, что изображены в большинстве книг. Это была современная бабка.
– Дурак! – прокричал радостно Лехун и поставил крепкий щелбан своему напарнику. Это как раз был Башахаун, который его обыграл несколько лет назад.
– Ох, заслуженная победа, поздравляю, – тот встал, растирая поясницу и потягиваясь. – Когда праздновать будем?
– Эээ, погоди ты. У нас еще две игры.
Неожиданно где-то в чаще прокаркали вороны, затем они взметнулись в воздух. Их словно кто-то сильно напугал.
– Старуха, это ты балуешься? – спросил Леший Ягу.
– Да ну, вот еще. Сегодня я выходная, сегодня у меня нет настроения, – бабка посмотрела в сторону взметнувшихся птицы. – Наверно, Соловей-разбойник опять балуется. Семья разъехалась, вот и мается от безделья. Совсем одичал.
– Нет. Вчера мы вместе малость перебрали мухоморов. Он бы сегодня с головной болью пришел к тебе. Это точно не он. Он на днях вообще собирался к сыну в Тунис.
– Ох, что-то я тоже в бабках засиделась. Надо бы хоть съездить развеяться, – Яга кокетливо дотронулась до косынки.
По лесу прокатился гул, словно в пещере обрушились стены, и камни глухо упали друг на друга. Все переглянулись, даже мелкие Ауки с Лихом4 встрепенулись. Они никогда не могли нагнать такого страха на людей, как сейчас эти приглушенные звуки на них самих. Вороны разлетелись. На секунду стало тихо, затем послышался пронзительный свист. И на лес упала гнетущая тишина: было слышно, как белка запоздало прячется в дупло.
Болельщики разошлись. Судья, Яга, стояла и чесала затылок.
– Хм, я так понимаю, вынужденный перерыв. Не боись, – взглянула она на Лехуна, – в правилах указано, что, если нависает угроза, можно приостановить игру до устранения оной. Надо разобраться. Последний голос точно остался за Соловьем.
– Права, старая, – Лехун бросил карты. Затем обратился к собравшимся: – Друзья, до выяснения обстоятельств полуфинал переносится. Прошу разойтись по домам. Гостям срочно укрыться в гостиницах.
Через пять минут на поляне никого не было. Лехун побежал к своему дому. Несмотря на преклонный возраст и внешний вид, он был в прекрасной форме. Быстро нашел в сарае сани, запряг Люка, своего верного друга, и двинулся на звуки. Люк, вечно молодой волк, потянулся со сна, но ничего не сказал: он никогда не прочь размяться.
Лехун хорошо знал все тропы и объездные пути, помнил, где может быть повалено дерево, и искусно объезжал эти преграды. Через десять минут он был у дома Соловья-разбойника. Сошел с саней, подошел к двери и постучал. Тишина. Подождав минуту, Леший обошел дом. «Неужели, мухоморы были испорченными?», – выругался Лехун. – «Оба ведь ели».
Над ухом кто-то негромко просвистел. Леший хватился за палку за пазухой и резко обернулся. Перед ним стоял хозяин дома. Вернее, возвышался. На вид это был мужчина средних лет, невысокий, худощавый, но с небольшим животиком. На нем был тулуп, шапка-ушанка, ватные штаны и валенки. На загорелом лице торчали усы. Из щелок глаз на Лешего смотрели зеленые глаза. В левой руке он держал длинную палку, похожую на посох.
– Ты свистел? – друзья обменялись крепкими рукопожатиями.
– Ну, я, – выпятив живот, ответил Соловей5. – Кажется, у нас проблема. Бесмысл сбежал.
– Вот жешь, – Лехун плюхнулся на ступеньку крыльца. – И че?
– А ниче, – Соловей последовал примеру друга. – Пойдем чай пить.
Мужчины поднялись и вошли в дом. Было чисто. Несмотря на то, что Соловей жил один, в доме всегда было прибрано и уютно: за этим следила его жена, с которой они каждую неделю созванивались по волшебному зеркальцу. И горе ему, если в доме будет хотя бы одна грязная чашка. Одноэтажный, но большой: он стоял буквой Г, каждая из сторон которой была примерно с олимпийский бассейн. Когда-то у Соловья было трое детей. Вернее, они и сейчас есть. Только вот выросли как-то быстро. кто выпорхнул, кто выкатился из родительского гнезда. Старший уехал учиться колдовству во Францию. Средний решил стать заводчиком единорогов – самая лучшая школа находится в Новой Зеландии. Младшая часто болела в детстве, поэтому они с женой решили, что лучше им жить около моря. Но так как Соловей-разбойник не мог бросить свой пост в этом лесу, решили, что пока переедут супруга с маленькой Радой. А когда Соловью найдут замену, он присоединиться к ним. Прошло уже одиннадцать лет, Раде скоро шестнадцать, а Соловей все стоит на страже леса и спокойствия людей, пока дочка набирается здоровья на берегу Андаманского моря.
Комнаты уныло пустовали. Соловей по доброте хотел сдавать их заплутавшим путникам, но супруга оказалась категоричной в этом деле.
– Не забудь снять валенки, прошу, – сказал Соловей, когда они прошли в дом.
– Да помню я. До сих пор в ушах ваши крики стоят, а ведь тогда дождь шел.
Лехун разделся, стащил с себя валенки и прошел в гостиную. Вдоль одной стены стоял большой шкаф с книгами. около окна стоял небольшой столик и два больших кресла темно-зеленого цвета, про которые говорят: «они тебя обнимают». Вместо второй стены стояла большая барная стойка, которая была обеденным столом. За ней шла просторная кухня.
– Чаю? – предложил хозяин.
– Давай, после игры в горле пересохло.
– А, прости, не успел со всем этим на игру. Кто кого? – Соловей пошел на кухню ставить чайник.
– Если бы не прервались на звуки и ворон, думаю, перед тобой стоял бы сейчас победитель.
– Ну, для меня ты всегда был победителем. Кору дуба добавить?
– Нееее, уволь. Васильков можно, если остались. С корой у меня не сложились отношения.
– Так двигаться надо чаще, – ухмыльнулся Соловей и ушел вглубь кухни.
Через десять минут Соловей поставил перед Лешим поднос с двумя большими чашками чая и ваза с засахаренными шишками.
– Ну так зачем ты свистел? – Леший отхлебнул чая и улыбнулся от жара, который спускался по горлу в желудок.
– Думал, Бесмысл на свист прискачет. У него ведь мозгов нет.
– Значит, ты не звал на подмогу и не отгонял никого? – Лехун внимательно смотрел на друга.
– Нет. Думал, справлюсь. Ан нет, не додумал. Он только зыркнул так на меня, – Соловей резко наклонился к Лехуну и изо всех сил открыл глаза. Теперь они выглядели как монеты по пять рублей. Леший отпрянул, потом прыснул со смеху, причем чаю тоже досталось. – И убежал.
Соловей вернулся в прежнее положение, взял чашку с чаем и начал сёрбать6.
– Ух. Неужели предсказания Перуна7 сбудутся. Но кто посмеет рискнуть? – спросил Леший, задумчиво смотря на стол. Минут через пять он словно очнулся.
– Знаешь, думаю, самим попробовать все решить, а? – Соловей глянул на друга.
– Не-не-не, – Леший замотал головой и поставил чашку на стол. – А то опять получится как в прошлый раз. Несколько лет потом расхлебывали.
Леший встал и начал быстро ходить по комнате. Затем сел на пол по ее середине. Затем вскочил и пошел в обратную сторону. Соловей-разбойник, зная все привычки давнего друга, спокойно встал, взял поднос, поставил на него грязную посуду и пошел на кухню. Когда минут через пять он вернулся, Леший стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в окно. Услышав шаги Соловья, он повернулся.
– Так. Оцепляем периметр, ставим дозоры в аэропорту, в чащах по округе в радиусе ста километров. Привлечем соседей. Дежурство – три месяца, – он говорил отрывисто, как генерал, рассказывающий планы предстоящих маневров.
– Почему три?
– Если за зимние месяцы ничего не произойдет, вряд ли что-то будет вообще. Если это то, что мы подозреваем, ближе к Рождеству нас уже не будет. Но, надеюсь, мы ошибаемся. Иначе зима будет аномально жаркой, – Лехун почесал в затылке и сунул руки в карманы.
– Не привыкать. В прошлом году даже бабы из снега не удалось слепить, – проворчал хозяин дома. Затем, заметив недовольный взгляд Лешего, поднял руки вверх в знак примирения. – Понимаю, о чем ты, просто хотел разрядить обстановку. Пойдем по твоему плану. Я в лес за группами и проверить «Периметр». Ягу только не трогай, прошу. Она нам и так нужна будет.
Друзья оделись, Соловей-разбойник оглядел дом, если вдруг будет звонить жена сразу после его прихода. Вышли и замерли. Вечер спускался с гор, таща за собой темное покрывало и морозную пыль. Было тихо. Пахло ночью.
Леший уже сделал шаг по направлению к Люку, как Соловей коснулся его плеча.
– Слышь, я эта, все-таки попробую остановить Бесмысла, – сказал он негромко. – А то пока соберем всех, организуем. Да и Перуна будить – то еще занятьице.
– Нет, не вздумай, – Леший вскочил, повернулся к другу и взял за борта тулупа. – Не смей, ты понял?
– Думать – это у меня не очень хорошо получается, сам знаешь. К тому же, голова трещит от мухоморов, развеяться надо, – поморщился Соловей. – Все, трещи-свистай, а я на поиски нашего бегуна.
Соловей-разбойник развернулся и пошел к сараю. Тот стоял в глубине двора.
– Дурак, – кинул ему Леший и пошел к Люку.
– Ты лучше бабке скажи, чтобы мухоморы сушить научилась, – помахал Соловей другу, не оглядываясь.
Через час над лесом взлетела стая ворон, а некоторые местные жители заметили выбегающих на окраину деревни оленей. Было тихо, как перед грозой. Только вот зимой грозы не бывает. Никогда. Почти.
2. Закольцованность жизненного сюжета
Ислам даёт ответ.
15/26. «Мы сотворили человека из сухой звонкой глины,
полученной из видоизмененной грязи».
Василий подмигнул официантке, натянул на голову вязаную черную шапочку, запахнул болотного цвета пуховик и вышел на улицу. От него сразу пошел едва заметный пар, словно ведро с кипятком вынесли на мороз. Мужчина задрал голову: небо расшалилось и решило побаловать ребятишек новыми играми. Снегопад усиливался, белесая стена все уплотнялась. Василий сплюнул и пошел к автомобилю. Под тяжелыми армейскими ботинками стонал снег. Мужчина шумно залез в кабину своего двадцатитонного МАНа и минуту сидел неподвижно, тяжело дыша.
Он стянул с головы шапку, снял пуховик и завел грузовик. Пока тот прогревался, мужчина взял в руки бумаги с приборной панели и стал изучать. Затем перевел взгляд на карту, что лежала раскрытой на соседнем сиденье. «Тьфу, еще сутки. А так спать уже хочется», – пробурчал он.
Кинув бумаги на карту, мужчина взялся за руль и стал потихоньку выруливать с парковки. Василий очень хотел попасть в Екатеринбург: с Пензы он ехал почти без сна.
***
– Да пошел ты, – Ирина повернулась и ударила Антона по плечу.
Тот отклонился влево, от чего автомобиль повело.
– Ты сдурела совсем, что ли? – руки Антона лежали на руле. Лоб рассекли две глубокие морщины. Он часто моргал, но это не спасало его от слез. – Не видишь, гололед. Утихомирь свое эго, слышишь?
– Буду делать, что хочу, придурок, – губы женщины превратились в тонкую нить, которую она пыталась перегрызть. Она вытерла капли пота со лба. Из-под расстегнутого белого пуховика просматривался черный свитер крупной вязки. Его ворот доходил до подбородка, от чего на последнем проглядывали маленькие прыщики.
Мужчина смотрел вперед. Дворники яростно метались в надежде увернуться от снега. Он передернул плечами, словно смахивал с них что-то. Дотянулся до приборной панели и сделал отопитель на максимум.