«И то верно», – заметил Лехун, который был уже на пороге и обувался. – «Тащи его, а то еще сюда нагрянут с поисками – нам вообще крышка будет».
Яга закинула на плечи Сережи рюкзак и подтолкнула его к выходу. Подростку повезло, что он успел-таки одеться. За порогом властвовала зима. Однако, не только у нас погода ведет себя продажной, отдающейся любому ветру и метеорологу – в мире, куда залетели непонятным образом подростки, это было еще круче. Погода словно соревновалась с предсказателями: они утром скажут одно, она подслушает – и давай стараться сделаться иначе. Не успели старики с детьми отойти и пяти метров от избы, как резко начало таять все вокруг. Еще через десять метров над головами жителей игралось яркое солнце.
– Тьфу ты, кочергой тебя за ногу, – кинула Яга рюкзак под ноги, когда остановилась от того, что не могла дальше передвигаться в сапогах. – Как не было никакой стабильности в этой стране, так и нет. Айда обратно по-быстрому.
Процессия развернулась и протопала обратно. Через пятнадцать минут на крыльце избы появились сливки общества: два старика и двое подростков. Почему сливки? Так ведь здесь что старики, что дети были в почете: именно на них ставило ставки государство, а не на взрослое поколение и средний класс. И это был не парадокс, просто страна находится в заколдованном месте.
В летних нарядах было свободнее.
Оказалось, избушка стоит в самом центре. Они только вышли за калитку, их тут же попыталась сбить какая-то пигалица с метр ростом. Она с грохотом промчалась мимо подростков на санях, выкрикивая что-то явно не для нежного слуха. Свете с Сережей пришлось отскочить.
– Держитесь нас и все будет хорошо, – посоветовал Лехун, пока Яга запирала двери.
– А смысл? – кивнула девочка на калитку, – ведь ее можно открыть, просунув руку сверху.
– Смысл есть во всем, даже в бессмыслице. На то она и жизнь, – подмигнула Яга. – Ну а в чепухе ее и вовсе завались.
Четверка двинулась вперед навстречу небоскребам. Дети озирались. Улицы были еще в снегу, кое-где правда почищены: задаром, что ли приезжал сам глава страны? Центр города напоминал деревню: старинные усадьбы соседствовали с неказистыми одноэтажными избами. Ровный строй чугунной ограды прерывался часто низким забором из сгнивших досок. Острое сочетание красоты и старости притягивало и отталкивало. Воздух был пропитан лошадиным потом и пометом кур: они ходили по улицам словно дворняги. С той лишь оговоркой, что они гоняли котов. Среди прохожих было много непонятных личностей, напоминавших и привидения, и домовых из мультфильмов, и какой-то прочей нечисти.
«Эй, попрошу быть впредь быть аккуратной и внимательной», – услышала Света, пока шла и оглядывалась. Под ноги она не смотрела. А зря. Теперь же она замедлилась и посмотрела под ноги. Никого не было. «Что за фигня?» – проворчала подросток и хотела уже идти дальше, как что-то схватило ее за ногу. Света завизжала. Сережа, который шел сзади, остановился и выдохнул, словно это его терзали невидимые силы.
«Отстань, что это?» – продолжала визжать девочка как голодный поросенок. Она уже наклонилась и тянула руку, чтобы нащупать, что мешало ей идти, как в это мгновение подбежала Яга и перехватила ее.
– Не надо, это Букачка10, – сказала старушка. Голос звучал как у бездушного диктора новостей.
– Кто? Что? – девочка хватала жадно воздух и помогала себе руками. Лицо побелело.
Старушка достала льняной мешочек из внутреннего кармана тулупа и протянула девочке: «На вот. Понюхай, полегчает. Лучше не трогать Букачку, хотя вы ее и не видите. Мы-то не всегда». Она огляделась несколько секунд смотрела на дорогу между ног Лешего. Тот опустил взгляд и пнул что-то невидимое. Послышался писк, переходивший в процессе полета в затяжной вой. Потом послышался хруст стекла. Лишь Емеля на конце-горбунке оторвался от подсчета соломы у себя под попой и отследил звуки. Но когда на светофоре зажегся зеленый, он вновь вернулся к своему занятию.
– Идем, старуха, – пробурчал Леший. – Надо спешить. А то государь передумает еще.
И они вновь двинулись к высоткам, что маячили вдали. Леший, Яга, Света. Тротуар мог вместить почти трех человек, но неубранные сугробы мешали этому. К тому же, они стремительно таяли под бесцельно гуляющим солнцем и создавали тем самым серьезные помехи.
Поэтому все передвигались поодиночке, криками переговариваясь друг с другом. Сережа шел за Светой и разглядывал снег. Девочка же опять задрала голову и с буквально открытым ртом рассматривала все вокруг. Вскоре здания стали расти. Подростки видели и пяти- и девятиэтажки. Фасады были самые разномастные: коричневые, светло-бежевые, грязно-серые, замылено-болотные. Это разнообразие давало возможность ни на чем не задерживаться, а смотреть либо под ноги, либо в небо. Чаще люди смотрели вниз, потому как можно было попасть либо в открытый люк, либо на неубранную наледь, либо вовсе попасть впросак в виде собачьей радости.
Вскоре перед путниками стали вырастать небоскребы. Разношерстные они соревновались друг с другом своей непохожестью на соседа. На стенах одного виднелось небо, в прозрачных окнах другого виднелись измученные сотрудники – климат в помещении менялся так же быстро, как проносились тучи в ненастье. Один был вовсе похож на плохо очищенный ананас – не гладкий, но и не такой пупыристый.
Улицы стали чище и свободнее. Народу почти не было. Света догнала стариков и пошла рядом. Они не улыбались, Света заметила, что старики сжали кулаки, хотя даже она согрелась в пути.
– Это что, ваш центр? – девочка посмотрела на Ягу.
– Это наша окраина, чтоб ее, – прорычала колдунья, оглядываясь. Ее прищуренные глаза искали, кого можно испепелить таким взглядом. – Все шишки здесь сидят.
– В смысле? – Света чуть не врезалась головой в вывеску «Булки от Барасы».
– Правительственный квартал это. Двести лет ушло на то, чтобы сбагрить их сюда. Столько бумаги и нервов на это извели, – старуха сплюнула.
Через мгновение перед Ягой в воздухе возникло облако, которое вскоре стало похоже на Карлсона без пропеллера . Яга не заметила и прошла сквозь него. Тот посмотрел ей вслед, догнал и тихонько постучал пухлым пальцем по плечу. Подростки наблюдали сцену с открытым ртом. Чем и воспользовались светлячки размером со снежинку, незаметно проникнув в теплое влажное место. Лешему же было не до этого: всю дорогу он шел, уставившись в книгу, перелистывая ее время от времени. Ее ламинированные страницы из бересты давали блики на иногда проглядывающей солнце.
«Ну что еще?» – Яга не обернулась. Лишь дернула плечом и поманила подростков. – «Пошевеливайтесь».
Существо в виде Карлсона предстало перед старушкой. «Вы осквернили землю родную. Раз. Вы позволили себе резкое непростительное высказывание в сторону государя нашего. Два», – он загибал пальцы. – «И это только за последние пять минут». Он замолк, закатил глаза и начал быстро шевелить губами. Пальцы стали загибаться также быстро, как лепестки розы в мороз.
«Если вспомнить все ваши прегрешения за последний год», – начал опять полупрозрачный летающий полный человечек.
Яга остановилась. Непонятное существо висело перед ее лицом. «Меня не было в стране десять лет. Какие прегрешения вы мне приписываете?», – старуха уперлась кулаками в бока. – «Я непричастна к вашему бардаку нынешнему. Вот в былые времена, да, грешна соблазном. Но не приписывайте того, чего я не совершала».
«Но думали ведь, признайтесь», – Карлсон склонил голову набок и подмигнул. Голос смахивал на позднего Тома Уэйтса11. – «Мы вас заочно предупреждаем. Зачем вернулись?»
«Вынуждено. Вы недосмотрели», – Яга отмахнулась от назойливого собеседника и пошла догонять Лешего. Подростки поспешили за ней. – «Волкодав сбежал, вот и притащило нас сюда».
«Мы исправляем это недоразумение. Это неудачное стечение обстоятельств, не более», – прохрипел Карлсон. Затем достал из кармана брюк небольшое зеркальце и начала стучать по нему. – «А пока извольте выписать вам штраф».
«Делай что хочешь», – пробурчала едва слышно старуха. Она посмотрела на существо, что летело рядом. Затем – на вывеску «Кофе от Ашота». Яга не заметила, как все сильнее сжимала кулаки и скрежетала оставшимися зубами. Только они поравнялись с кофейной деревяшкой, как старуха разжала левый кулак и подмигнула Лешему. Тот в последний момент попытался остановить подругу.
Но опоздал. Карлсон почему-то поднял руки и полетел спиной прямо на красочное прямоугольное полотно, гласившее, что лучшего кофе не найти даже «ТАМ». Вывеска не выдержала такой радости и треснула. Затем распалась. Яга пригнулась, чтобы остатки вывески не прилетело в голову, подростки едва успели сделать то же самое. В следующее мгновение из заведения выбежал, нет, выкатился мужичок. Лет сорок, длинные волосы оттенка туманной ночи торчали пышным хвостом на затылке, густые усы показывали словно стрелки «3-45»: левый был короче правого. На нем была голубая рубашка, серые широкие брюки. Завершал все розовый фартук.
– Эй, чаго происходит-то? Я только-то месяц назад ее обновил, э-э-э, – только из-за голоса можно было терпеть этого круглого мужичка. Это был Том Круз и Брэд Питт в одном флаконе.
Подростки переглянулись. Света аж подпрыгнула и потянула руки к мужчине.
– Я спешу извиниться перед вами за столь необъяснимое поведение, – начало летающее существо. – Я пытался урезонить вспыльчивую гражданку. Она оскорбляла нашего государя. К тому же имеет прегрешения в прошлом.
– А, это вы, Блуд12, – мужичок заулыбался. – Благодарю-то за службу, да. Без вас было бы совсем-то плохо-то, да, э-э-э.
Он посмотрел на Ягу, и улыбка попыталась вылезти за пределы лица, которое итак расширилось до безобразия. Старуха ответила тем же: подняла руки, затем хлопнула в ладоши, опять развела и кинулась на мужичка, запричитав: «Ашотик мой Ашотик, как же я скучала. Ты мой сладкий, ненаглядный».
«Не, ну вы скоро там?» – послышалось из-за угла. Через мгновение оттуда выглянул Леший. Он так увлекся берестой, что не отразил происходящее. Пока Ашот ощупывал Ягу, Леший подошел и, увидав длинноволосого брюнета, вздохнул: «А, опять ты?»
– Вы будете писать жалобу, уважаемый кофейник? – спросил полупрозрачный летающий субъект.
– Я ресторатор, э-э-э, – задрав подбородок и выбравшись из объятий, воскликнул Ашот. – Нет, благодарю-то за службу, Блуд. Не буду, все в порядке. Я не в обиде, э-э-э.
– Понял вас. Но будьте добры, сообщите куда следует, если что-то пойдет не так. Необязательные личности не должны шататься по нашей стране, тем более, просто так. За все надо платить.
– Да, да, всенепременно-то, да, – закивал круглый мужчина. – Благодарю. Если бы не вы и наше правительство, жутко, что было бы с нашей страной, э-э-э.
Блуд исчез также непредсказуемо, как и появился.
– Ну пойдемте, да, – Ашот взял Ягу за руку, посмотрел на нее, как атлет на штангу, и повел в кофейню, из которой выбежал несколько минут назад. Леший махнул подросткам, пропуская их вперед. На улице вновь стало все чинно и грустно.
2. Вкус кофе на ватрушке
Не радостей я жду, – прошу тебя понять!
Я брошусь в вихрь мучительной отрады,
Влюбленной злобы, сладостной досады;
Мой дух, от жажды знанья исцелен,
Откроется всем горестям отныне»
[«Фауст». Гете].
Кофейня представляла из себя вытянутое помещение, в котором напротив входа стояла большая витрина с выпечкой и десертами. Справа гусеницей тянулась стойка с барными стульями. В самом зале стояло шесть квадратных столиков из непонятного материала. Голубой оттенок кафельного пола мягко переходил в ярко-розовый на потолке, на котором пятнами виднелись обручи светильников. Столешницы смотрелись облаками на ножках. Барные стулья, наоборот, кичились своей яркой неповторимостью: фуксия, лилия, малиновый щербет, маджентовая дымка. Было интересно. Было светло. И пахло по-домашнему. Кофе, булочками с корицей и коньяком.
Подростки сразу подбежали к витрине, прилипли в ней и стали рассматривать яркую феерию за стеклом. Корзиночки с фруктами на белоснежной белковой подушке с едва заметным инеем из пудры. Величественный шоколадный трехслойный магнат с темным рыхлым трюфелем сверху. Молочный податливый чизкейк на темной подушке из песочного теста под алой простыней ягодного пюре. Большая креманка с разноцветными шариками, больше похожего на гальку. Широкий бокал с ярко-голубой массой, увенчанной алой вишней.
Сережа уже выпрямился и собирался отвернуться как мужчина, которому не подобает рассматривать десерты как девчонка. Что-то заставило его вернуться к созерцанию витрины. Какое-то движение. Света показала пальцем: «Смотри». Камушки зашевелились. В следующее мгновение несколько из них упало из креманки, а изнутри выполз маленький человечек, только обмотанный в корни и очень грязный. Он отряхнулся и, казалось, только сейчас заметил две пары глаз. Все замерли. Затем раздался оглушительный рев. На секунду. Но этого хватило, чтобы взрослые подскочили к витрине.
– Это что? Это кто? Он в вашей еде, – указательным пальцем левой руки Света показывала на существо, а ладонью правой прикрывала рот.
– Это Аль, мой повар, э-э-э. Вернее, кондитер, – Ашот глядел на жука13 и улыбался. Затем сменил тон. – Вы его напугали-тэ, э-э-э. Он только-то проснулся.
– Но он спал в еде! – воскликнул Сережа. – Ее сейчас нельзя есть.
– Не ешь, э-э-э, – пожал плечами хозяин. – Да и какая-то разница. Красиво, вкусно – разве этого-то мало для пищи? Кто вы вообще? Вы явно-то иносранцы.
– Сам ты сранец, – тут Света не выдержала и приблизилась настолько к радушному хозяину, что тому пришлось ретироваться. Со сжатыми кулаками подросток смотрела на Ашота, словно лягушка на кузнечика.
Возможной драке помешала Яга. Она встала между Светой и Ашотом, подперев бока. Посмотрела на Свету.
– Ты здесь гостья. Раз. Он нам поможет. Два, – с каждым словом тембр голоса снижался. – И накормит.
Во время речи Ашот своими пухленькими ручками тянулся к Яге, к месту, где обычно бывает талия. Когда ладони легли на нужное место, мужчина словно растаял. Он как счастливый ребенок стоял, держась за талию старухи, и улыбался. Когда руки стали спускаться, он все также стоял и улыбался, смотря куда-то под потолок.
Оплеуха вернула его от созерцания обнаруженного на потолке паука.
– Дорогуша, я лю тя, но держи себя в руках, – наставнический тон Яги куда-то исчез. – Да, они сверху. Случайно попали сюда: их Соловей от Волкодава спас.
– Ой-то, – мужчина поднес ладони к щекам и зачем-то стал озираться как в лесу, не идет ли кто за ним. – И что? Погоди, э-э-э, это значит закрыли выходы-то?
– Да, – подал голос Леший. Он дочитал всю бересту, что была с собой, и ему вновь стало скучно. – Ты лучше нас чаем напои, да мы пойдем. Нам нельзя тут надолго. Сам знаешь.
Ашот заметался. Он побежал к концу стойки и зачем-то придвинул все стулья ближе к центру. Прибежал. Забежал за стойку – для этого он нагнулся и почти прополз под откидывающейся столешницей между витриной и стойкой. Жук тем временем уже скрылся – никто не отразил его уход.
Через пять минут на стойке перед гостями стояли две большие ярко-розовые чашки с кофе. Хотя нет, это были чаши примерно по пол-литра. Следом он поставил две кружки какао. В нем плавало что-то кремового цвета. На немой вопрос Сережи, Ашот махнул рукой: «Ну типа как у иносранцев. Чего-то они туда-то добавляют, э-э-э. Э-э-э. Машмело или что-то так».
Затем на стойке появилось блюдо с пирожными, суфле, ваза с конфетами. Все было розовым и голубым разных оттенков. Когда все отпили из своих чашек, он ушел на кухню и через минуту вернулся оттуда с противнем. На плече восседал жук в поварском колпаке.