Но и предмет психологии личности – стилевые особенности деятельности, личностные свойства, бессознательные психоэнергетические образования, самосознание и т. д. – лишь изредка дотягивается до того, что составляет потолок психики – до самых информационно-сложных, информационно-насыщенных психических феноменов. Эти самые высокие феномены и составляют предмет высшей психологии.
К таким феноменам относятся, в частности:
– вдохновение и высшие формы творчества;
– интуиция и совесть – внерациональные механизмы получения знания о мире и правильном поведении;
– высшее эстетическое чувство;
– религиозное чувство;
– высшие формы альтруистической любви;
– мудрость, или надрасудочный интеллект;
– чувство судьбы.
Кроме того, к самым высоким феноменам относится совместная творческая деятельность больших групп творцов культуры, и в частности, совместная деятельность в интернет-сетях. В этих феноменах проявляет себя надиндивидуальное содержание психики, или, другими словами, коллективная психика человеческих сообществ
Понимание феноменов высшей психологии требует радикальной ревизии общефилософских (онтологических) представлений, на которых основана современная наука. Взгляд на мир как на самоорганизующуюся систему простейших материальных частиц, производящих по мере усложнения системы идеальные сущности, не позволяет понять явления высшей психологии. Впрочем – и невысшей тоже не позволяет. Об этом я уже говорил и буду повторять еще не раз.
Предмет и задачи высшей психологии
Центральная тема высшей психологии – духовное развитие в его зрелых стадиях. Слово «духовность» здесь используется в двух смыслах: 1) для обозначения самых высоких состояний сознания и 2) для обозначения сознательного стремления человека к более высоким состояниям. В той мере, в какой психическое развитие увеличивает сложность психических состояний, оно, как и вся психическая жизнь, является духовным развитием.
Предмет высшей психологии – развитие высшей психики (как индивидуальной, так и коллективной) – самых высоких психических состояний, качеств, процессов, и разработка методов, стимулирующих и ускоряющих его. Когда-то было модно говорить о высших психических функциях, имея в виду то, что отличает человека от животного. Но среди высшего есть самое высокое – то, что отличает высокого человека, полубога от низкого, полуживотного. Это самое высокое и составляет предмет высшей психологии.
Являясь по своей сути психологией развития, высшая психология отличается от того раздела современной психологии, который называют психологией развития и который изучает формированием «простой психики» в первые годы жизни. Высшая психология – психология всех стадий развития, от рождения до смерти..
Три главных вопроса определяют задачи высшей психологии:
– Как развитие высшей психики протекает естественно?
– Как ускорить естественное развития высшей психики?
– Как создавать искусственные формы высшей психики?
Задачи старые и новые
Теоретические задачи старой и новой психологии
Теоретические задачи современной психологии включают изучение:
– структуры психических процессов;
– связей психических свойств между собой и с другими переменными;
– нейрофизиологических коррелятов психических явлений.
Направление 3. Проблемы нейропсихологии в этой книги почти не затрагиваются. Здесь только нужно отметить, что в популярность нейропсихологических исследований питает физиологический редукционизм и однобокое понимание связи психического и нейрофизиологического.
Направление 1. Что касается первого направления, то оно в отношении структуры самых коротких процессов, длящихся не долее секунд, в значительной степени исчерпало себя – мы немало знаем о микроструктуре когнитивных процессов. Что же касается процессов, длящихся долее, то здесь ревизии требует сама постановка задачи: не найти универсальную структуру того или иного действия (такой универсальности часто нет вовсе), а изучать и конструировать стили выполнения этого действия. Причем, чем крупнее действие, тем больший акцент необходим на изучении стиля и меньший – на поиск универсальной, общей для всех людей структуры действия.
Направление 2. Если в отношении изучения структуры психических процессов ревизия постановки задачи требуется хотя и важная, но сохраняющая значимость самой задачи, то в отношении изучения связей психических свойств (а именно к этому направлению относится большинство академических исследований) необходимо понять, что сама постановка задачи здесь осмыслена мало.
Дело в том, что устойчивых психических свойств, то есть переменных, по которым можно сравнивать всех людей, немного и их значимость для решения любых прикладных задач преувеличена. В одних отношениях человек индивидуально уникален, в других – изменчив. Даже в таких казалось бы фундаментальных свойствах темперамента, как интроверсия-экстраверсия: сейчас он сидит за столом и пишет статью, как глубокий интроверт, через пять минут развлекает пришедших гостей анекдотом – чистый экстраверт. Текущее состояние человека теоретически можно описать набором выраженности некого множества свойств. Но состояния изменчивы, и это самое важное в них – то, что они изменчивы, динамичны. Самое важное – для психологии, стремящейся понимать и помогать человеку. Изучая психические свойства, не обращая внимания на их изменчивость, мы занимаемся работой, имитирующей познание, получаем как бы знание.
Теоретическая задача новой психологии качественно отличается от задач естественных наук. В частности, потому что психические системы никогда не являются закрытыми, всегда присутствует множество внешних сил, определяющих жизнь системы. Мы можем более-менее подробно представлять жизнь системы, но не можем ей управлять, не рискуя ее сломать. Вот это «более-менее представлять» и является главной теоретической задачей новой психологии. Происходит то-то и то-то под действием множества таких-то и таких-то сил.
Естественно, такая реформа понимания задач внесет принципиальные изменения в способы квалификации, сделав их менее «научными» (защита исследовательской работы) и более «художественными» (мы, квалифицированные психологи, считаем соискателя достаточно подготовленным, чтобы называться психологом-бакалавром).
Прикладные задачи старой и новой психологии
Сегодня главная прикладная задача, если сформулировать ее максимально широко, – это изменить человека (другого или себя) по желанию заказчика. Вылечить, научить, избавить от неприятных ощущений и т.д..
Другая прикладная задача – экспертная: предсказать будущее человека (например, его эффективность как сотрудника некоторой организации) или оценить его прошлое – каким он был в тот или иной момент своей жизни (особенно острый запрос на такие оценки у судов).
Общая проблема с этими прикладными задачами – низкая психологическая культура общества, заставляющая просить невозможного, а часто и вредного для объекта психологической работы. Например, экспертиза прошлого чаще всего может быть только предположительной, решения же судов на основании этой экспертизы отнюдь не предположительны. Законодатель, естественно, стремится различать общественно опасные действия по мотивам, которые стоят за ними. И это стремление можно было бы только приветствовать, если бы эти мотивы было можно реконструировать сколько-нибудь точно.
Точно так же, работодатель интересуется насколько хорошим винтиком в его производственной машине может быть тот или иной соискатель, а не тем, как переделать организацию, чтобы команда его людей работала с максимальной эффективностью. И поэтому он подбирает персонал, обладающий определенными знаниями-умениями, а не тех, кто способен быстро приобрести любые знания и умения.
Еще ярче психологическая безграмотность проявляется в заказах на изменение человека, пусть и путем манипулирования. Часто такие изменения невозможны вовсе – мы не можем сделать из карлика баскетболиста. Иногда они неэтичны (например, обман потребителя рекламодателем). Иногда же долгосрочные последствия достигнутого результата бьют по тому, кто к этому результату стремился. Например, жесткое воспитание оборачивается ненавистью выросшего воспитанника к постаревшему воспитателю. В общем, мы хотим, чтобы мир был таким, каким мы его хотим видеть, и не понимаем, что это либо невозможно, либо обернется против нас же.
Повышение психологической культуры общества – одна из важнейших задач новой психологии: требуйте от психологов возможного, а не невозможного. Вы же не просите автомеханика переделать вашу машину в вертолет.
А что возможно? Возможно помочь в развитии – индивиду, организации, обществу. Это то, что психология может и должна делать.
Что это значит – помочь в развитии?
Например, это значит найти социально приемлемые, безопасные формы для деструктивной деятельности (разрядки негативных эмоций). Держать такие эмоции внутри саморазрушительно, давать им прямой выход опасно (для окружающих, и для себя). Поиск же безопасных форм разрядки может представлять нетривиальную задачу, требующую от психолога немалой креативности.
Это значит помочь осознать до конца те травматические события, которые закапсулировались в подсознании и, как своего рода черные дыры, деформируют психическую жизнь.
Это значит раскрыть творческие каналы, и в первую очередь – канал творчества своей жизни, то есть умение слушать совесть.
Это значит превратить свое развитие из стихийного в сознательное.
Это значит помочь эффективнее, быстрее и полнее, осваивать жизненные инструменты: знания и умения.
Помочь в развитии человеку не значит только помочь другому человеку. Это и помочь в развитии себе. Более того, помочь себе – в первую очередь. Потому что, не будучи в состоянии поступательно развиваться сам, психолог немного может сделать для других. Чтобы помочь другому, нужно быть выше его.
Что значит помочь развитию организации?
Это значит помочь лучше определить идею организации и превратить ее сначала в философию организации, а потом в систему целей и планов по их достижению. Начиная с поиска партнеров и сотрудников.
Что значит помочь развитию общества?
Это прежде всего значит помочь обществу понять, осознать себя. С самопониманием у обществ дело обстоит еще хуже, чем у людей. А психологические травмы у многих обществ не менее тяжелые, чем у индивидов. И блокируют развитие они не меньше.
Письмо 18. Задачи психологии: сегодня и завтра
Дорогой друг!
Поговорим о задачах. Науки и профессии. Какие они есть сегодня и какими будут.
А. Задачи науки
Сегодня их три. Две теоретических задачи – искать связи. Третья – моделировать.
Первая задача – искать связи психических свойств: между собой и с факторами, влияющими на выраженность психических свойств.
Вторая задача – искать связи между психическими явлениями и физиологическими – электрическими и биохимическими процессами в мозге.
Третья задача – гомункулус, моделирование психики, создание искусственной психики.
На это тратятся бюджеты. Этим заняты психологи-ученые.
Сказать, что совсем нет результатов, нельзя. Какие-то результаты есть. Но, наверное, главный из них – понимание, что так много о психике не узнаешь.
А.1.«Корреляционная психология»
Здесь главная проблема в том, что сами свойства, связи между которыми мы разыскиваем, являются нашими ментальными конструктами, нашими способами видеть психику и в этом смысле характеризуют исследователя-психолога не меньше, чем объект его исследования. В результате оказывается, что мы не можем сколько-нибудь точно измерить вводимые нами свойства, потому что они по природе своей плохо измеряемы: в лучшем случае размыты, но нередко и внутренне противоречивы. Скажем, то, что с одной стороны кажется умным, с другой оказывается глупым, сила при взгляде с другой стороны оказывается слабостью, и так далее.
Как следствие, большинство обнаруживаемых нами корреляций едва переваливают за уровень статистической значимости. Другими словами, мы устанавливаем не столько сами связи, сколько факты, что нельзя утверждать их отсутствие.
Все дело в том, что, пытаясь упростить картину психического, мы определяем свойства как конгломераты самых разных психических явлений (эмпирических индикаторов), не сильно задумываясь о том, насколько в них проявляются одни и те же психические, ну скажем так, причины. В результате психология становится коллекцией слабых корреляционных связей.
Никакое знание не бывает лишним, но ощущения понимания психики знакомство с этой коллекцией не создает. Наше знание имеет форму «Похоже, что происходит примерно что-то такое, похожее на что-то вроде…". Образно говоря мы видим не психические физиономии, а какие-то силуэты в воздушных балахонах – призраки души.
Что придет на смену корреляционной психологии свойств? Прежде всего – иные языки описания психического. Языки, которые в отличие от одних прилагательных психологии свойств, будут включать в себя и существительные – описания психических вещей, состояний, событий и факторов, влияющих на события в психике. Но главное, эти языки будут глагольными – будут пригодны для описания процессов и, в частности, действий. И тем самым откроют нам возможность изучать психодинамику: что, под действием чего и как происходит в психике, что и как меняется.
Результатом такого сдвига исследовательской парадигмы станет совсем другая психология – психология с другими вопросами и, естественно, с другими ответами.
А.2 Психофизиология и нейропсихология
Здесь мы остаемся в плену старого убеждения, что психика – просто ощущение нами того, что происходит у нас в мозге. Хотим понять психику – нужно изучать мозг. Идея 19-го века, перекочевавшая в 21-й.
Идея эта правильна. Но только наполовину.
Потому что, с одной стороны, события в мозге и во всем организме сами отражают происходящее в психике. Но не это главное. Это-то мы еще как-то понимаем. Не понимаем сегодня совсем мы другое.
Мы не понимаем, что существуют психические реалии, которые нельзя осознавать, оставаясь в наших обычных состояниях сознания, а можно – только расширенным сознанием. На языке теории информации это значит, что сознание должно стать достаточно емким, вырваться за пределы магического числа 7 плюс-минус 2 и обрести способность вмещать более сложные объекты. Эти обычно неосознаваемые нами реалии формируют «область» психики, который можно назвать сверхсознанием.
Происходящее в психике определяется в первую очередь сверхсознанием. Отсюда идет главная, сущностная мотивация, формирующая жизнь индивида.
На языке физики это означает, что нам предстоит открыть надпсихические, но при этом вполне материальные реалии, которые управляют нейрофизиологической активностью мозга. Уже сегодня мы понимаем, что чтение смешной книги меняет состояние мозга, «заставляет» мозг смеяться. Но дело в том, что таких вещей, заставляющих мозг делать то-то и то-то, гораздо больше, чем мы можем себе представить сегодня. Миллионы тонких и до поры никак не осознаваемых нами воздействий бомбардируют мозг, заставляя его работать так, как он работает.