И спал теперь Кот на кровати Дениса, в ногах, но все так же, как и много лет назад, прежде чем заснуть, долго топтался на месте, укладывался, а потом сворачивался калачиком и, посапывая, погружался в дрему.
Коту было семнадцать лет. По квартире он бегал не так резво и не так часто; бегу предпочитал ленивую – или, скорее, осторожную – поступь. Несерьезно как-то взрослому коту носиться из угла в угол, уж лучше он пройдется по квартире вальяжно, задрав длинный пушистый хвост трубой, и царственно осмотрит свои владения, свою личную территорию. Поглядит, все ли в порядке, не случилось ли чего непредвиденного. Он – хозяин и защитник, он должен все держать под своим контролем.
Ночами Кот садился на широкий подоконник, подолгу смотрел в окно, предаваясь воспоминаниям. Воспоминания были теплыми, как летние солнечные лучи, светлыми, приятными и цветными. В своих воспоминаниях Кот был молодым, а Димка одиннадцатилетним озорным мальчишкой с длинными светлыми волосами; и прошлое казалось таким далеким и чужим, что иногда Кот воспринимал его как собственную фантазию. А может, его и не было вовсе, прошлого-то? Может, это обман, мираж?..
Но на стене тикали часы, и стрелки настойчиво отрезали частички времени, и Кот понимал, что прошлое все-таки было. Просто оно осталось позади, в его воспоминаниях, теплых, как летние солнечные лучи, ярких, как мерцающие в темном небе звезды, и приятных, как вся его долгая жизнь…
Глава третья
Дача
Летом Кота привезли на дачу. Впервые за семнадцать лет он оказался на улице – событие почти что эпохальное. Кот открыл для себя новый, неизвестный, странный и, наверное, страшный мир. Дача. Природа. Свежий воздух. Какие незнакомые далекие слова, но последние месяцы Кот всё чаще слышал их от хозяев.
Ещё зимой, когда Дениска сильно заболел и все были обеспокоены и суетливы, Кот услышал от Димы новое слово «Дача». Что за дача, с чем её едят, зачем она нужна, Коту не объяснили: просто болел Дениска, и хозяева упорно упоминали в разговоре дачу. Потом говорили о «Природе» и «Свежем воздухе». Каждый раз эти слова произносились с чувством и трепетом, они крепко засели в голове старого животного и стали занимать его мысли: он чувствовал – скоро в жизни случится очередное событие. Хорошее ли, плохое – пока неизвестно, но оно обязательно будет как-то связано с дачей, природой и свежим воздухом.
Ему хотелось понюхать эти славные слова, прикоснуться к ним лапой, попробовать на вкус, чтобы понять, несут они в себе добро или разочарование.
Пролетела весна, наступило лето. В один из тех уютных спокойных вечеров, когда вся семья собралась на кухне за накрытым столом, и было много слов, смеха, улыбок и шуток, и в воздухе витал неповторимый сладковато-кофейный аромат домашнего очага, Кот услышал от Димы знакомое слово.
– В субботу едем на дачу, – сказал он Марине с Дениской.
Кот навострил уши, удобней уселся на подоконнике, ожидая, что последует дальше. Он переводил взгляд с Марины на Дениску, потом с явной заинтересованностью, будто дело касалось его самого, выжидательно смотрел на Диму и махал хвостом.
– На дачу! – закричал Дениска, бросившись к отцу. – А Кота с собой возьмем, пап?
Вот, заговорили о нем, значит, необходимо дать о себе знать. Кот мяукнул.
– Ну а куда мы без нашего Кота, – Дима потрепал Дениску по волосам и подошел к подоконнику. – Кот, слышишь, в субботы ты едешь на дачу.
Кот слышал, и когда Димина ладонь – такая теплая и родная – коснулась его спины, выгнулся и начал мурчать.
– Побегает на свежем воздухе, – сказала Марина. – Дим, он раньше на улицу выходил?
– Никогда.
– Не опасно его с собой брать? В таком возрасте, впервые на улице…
– Да он фору любому молодому кошаку даст, – Дима почесал Кота за ухом.
Тот радовался, махал хвостом, и уже не мог дождаться, когда сможет нос к носу столкнуться с дачей. Хозяева сказали, в субботу, а кто знает, когда придет суббота, сколько ночей её ждать?
– Может, все-таки Кота оставить в городе с родителями? – спросила Марина.
– Нет, мам, – Дениска взял Кота в охапку и, тужась (Кот весил девять килограммов), перенёс его на кухонный уголок. – Здесь скучно будет. И мне будет скучно без Кота. Не надо оставлять. Да, пап?
– Пусть на улице порезвится, мышей половит, – сказал Дима, и Марина согласилась.
– Хорошо, ваша взяла.
– Кот, мы едем на дачу! – Дениска поцеловал его в холодный нос. – Тебе там понравится.
…В субботу днём, выдержав трехчасовой переезд из города на съемную дачу, Кот растерялся. Кругом всё незнакомое, чужое, пахнет не по-домашнему, запахи более тонкие, вкусные, их слишком много, они переплетаются, возбуждая интерес к новому месту.
Недавно прошел дождь, влажный воздух вобрал в себя запах мокрой земли, трав, цветов; пахло горьковато-приторной полынью, ненавязчиво-сладким жасмином, сиренью, тюльпанами, флоксами, тысячелистником и шалфеем. И в каждой пахучей струйке необходимо было тщательно разобраться и обязательно выяснить первоисточник запаха. На это у Кота будет время, теперь, когда он узнал, что помимо городской квартиры, его родного дома, существует другой мир, более свободный и открытый, ему есть чем занять себя на даче.
Кот сразу определил, дача – это хорошо. Здесь много запахов, много нового и непознанного. Он был умилен.
Пока Марина несла его на руках к двухэтажному домику, Кот вертел головой, пытался вырваться, пофыркивал, с укором смотрел на хозяйку, требуя немедленно опустить его на землю. Ущемлялись его кошачьи права. А Марина, опасаясь, что Кот убежит или заблудится, ещё в машине предложила не выпускать его из дому до воскресенья.
Кот был недоволен, раздосадован и зол. Несправедливо с ним поступили, вопиюще несправедливо – привезли на дачу, на свежий воздух и закрыли в доме. Странные люди, боятся чего-то, а чего – непонятно.
Смирившись с участью временного пленника, Кот начал исследовать дачный домик. Внутри тоже пахло по-новому, но в отличие от запахов уличных, запахи домашние показались Коту непривлекательными. Воздух в доме стоял затхлый, тяжелый, пахло пылью и плесенью, от входной двери тянуло свежей краской, а темно-бордовый палас на веранде впитал в себя такую палитру запахов, что Кот, принюхавшись, громко чихнул и сморщил нос.
Марина открыла окна, на веранду ворвался бойкий ветерок, закачалась светлая занавеска, в вазе на столе шелохнулись засохшие кленовые листья, и дышать стало намного легче.
Запрыгнув на маленький диванчик, Кот щепетильно обнюхал круглые подушки, покрывало, плюшевого зайца без правого уха, соломенную шляпку, перчатку с прорезиненными пальцами, старый журнал. Настораживающий запах! Пахнет чужаком. Диван – это плохо. Диван – не место Кота. Зато соседняя комната: светлая, просторная, более дружелюбная, чем предыдущая, пришлась по душе.
В центре стоял круглый стол, застеленный голубой скатертью, на столе – ваза с сухими блеклыми цветами, плетеная корзинка с малопривлекательными вещицами и две тоненькие книги с выцветшими обложками. Кота стол не заинтересовал, он прошел мимо, остановившись у кресла с высокой спинкой. Кресло – совсем другое дело. Глубокое, мягкое, а главное – очень удобная спинка. Прыжок – и Кот наверху, разлегся по-хозяйски, свесил длинный хвост, впившись коготками в светло-бордовую обивку. Кресло – вещь.
Кот хотел немного полежать на спинке кресла, но взгляд жадно скользил по предметам интерьера. Всё здесь в новинку, кошачье любопытство брало верх, вынуждало к решительным действиям, заставляя обследовать каждый уголок понравившейся комнаты. Ну как он мог проигнорировать стоявший на тумбочке телевизор? Не мог. И не стал. Запрыгнул на него, посидел, осмотрелся и увидел комод. Комод намного удобней телевизора, потому что на комоде большой Кот может растянуться, не испытывая дискомфорта. И Кот перебрался на комод.
А потом решил исследовать шкаф: поскреб лапами дверцу – никто не открыл. Не страшно. Рядом со шкафом стоял стул, Кот прыгнул сначала на него, задрал голову, прикинул, сможет ли преодолеть расстояние, пригнулся, резко дернул хвостом, сосредоточился – и одним рывком оказался на шкафу. Смог. Преодолел. Шкаф – превосходно! Кошки любят наблюдать за происходящим с высоты, но… потоптавшись на слишком пыльной поверхности, Кот спрыгнул на пол.
Где-то совсем рядом послышался до боли знакомый звук. Звякнула его миска. Миска – это хорошо. Это еда.
Выбежав из комнаты и миновав веранду, Кот оказался в маленьком квадратном коридорчике, а там, свернув направо, очутился на кухне. В одну миску (ту, что была в форме мышонка) Марина насыпала сухой корм, в другую, стеклянную, налила привезенной из города воды.
– Кот, кушать!
Его не пришлось просить дважды, слово «кушать» укрепилось в памяти раньше, чем собственное имя.
Съев половину порции корма, полакав воды, он решил вернуться в понравившуюся комнату, но в квадратном коридорчике увидел высокую лестницу, а на площадке второго этажа заметил Дениску.
– Кот, иди сюда.
Он стал ловко перебирать лапами, минуя широкие ступени. На площадке Дениска попытался взять его на руки, Кот увернулся, тихо мяукнул, мол, не сердись, но сейчас мне не до нежностей.
И правда, какие тут нежности, когда в его распоряжении оказался весь второй этаж. Надо осмотреться, все обнюхать, сообразить, стоит ли сюда подниматься или лучше оставаться там, внизу.
Второй этаж вмещал в себя две комнаты: одна была с небольшим обращенным на запад застекленным балконом, вторая с двумя окнами и эркером. В комнате с балконом обосновался Дениска, Кот выбор маленького хозяина одобрил, придя к выводу, что все же придется подниматься по лестнице в спальню юного друга.
Единственное, что пришлось не по нраву, это подоконник. Узкий и неудобный – таков был вердикт.
Вечером, когда Дениска лег в кровать и Марина собралась читать ему книгу, Кот робко попросился на улицу. Он терся о ногу Марины, смотрел просящим взглядом ей в глаза и жалобно мяукал. «Пусти погулять, я уже достаточно насиделся дома. Давай спустимся вниз, ты откроешь дверь и я смогу во всем окончательно разобраться. Я узнаю, что такое дача».
Марина покачала головой.
– Гулять пойдешь завтра, – сказала она.
По её тону Кот понял, просить дальше бесполезно. Ладно, решил он, завтра так завтра. Прыгнув на кровать, потеревшись головой о локоть Дениски – тем самым выражая мальчику свое уважение – Кот долго укладывался в ногах, приготовившись вместе с другом послушать очередной рассказ на ночь.
Ему нравился голос Марины: ласковый, нежный, она говорила спокойно и мягко; под её голос удобно засыпать. Сначала слышишь его хорошо, но постепенно он становится тише, отдаляется, и тонет в туманной дымке, и начинает звенеть и покачиваться, а потом обрывается – и наступает тишина, приходит сон, такой же тихий и мягкий, как голос Марины.
Глава четвертая
Ожившие инстинкты
Кот проснулся рано утром, на улице едва забрезжил рассвет. В комнате был полумрак, сквозь открытую форточку проникал слабый ветерок, несмело покачивая ажурную занавеску; пахло свежестью нового дня, предутренней прохладой и цветущей жимолостью.
Кот спрыгнул на пол, потянулся всем телом, уцепившись когтями за коврик, зевнул и вышел в коридор. Дом спит. Хозяева спят. Кругом тишина, а внизу тикают настенные часы. Время не спит, время постоянно идет вперед. Торопится.
Кот спустился на первый этаж, заглянул в комнату, где спали родители Дениски, и, решив пока не нарушать их сон, прошел на кухню. В миске есть еда, это хорошо, он здорово проголодался, можно похрустеть вкусными шариками. Марина молодец, она всегда на ночь насыпает в миску сухой корм, и Кот, проснувшись ночью, может подкрепиться.
Когда поел, на улице сделалось светлее, через большое окно в кухню робко заглядывало утро. Оно здоровалось с Котом, и Кот тоже решил сказать ему привет. Он прыгнул на узкий подоконник, уперся носом в стекло, поскреб лапой по скользкой поверхности и понял – ждать дальше нет смысла, его неудержимо тянуло на улицу. Туда, где оттенки зари стыдливо касались крыш дачных домиков и макушек деревьев, где дышала неизвестная ему жизнь, и расстилался бескрайний простор, и дружелюбный рассвет манил прозрачным шелковым светом.
Сначала Кот мяукал у входной двери, справедливо пологая, что Марина или Дима услышат его требовательный зов и выпустят погулять. Хозяева крепко спали, пришлось зайти в комнату, прыгнуть на кровать, начав настойчиво тереться мордой о выглядывающий из-под одеяла локоть Марины.
И вот Марина зашевелилась, что-то пробормотала, перевернулась на спину, даже не соизволив открыть глаза. Кот лизнул ей щеку. Марина проснулась.
– Это ты? Спи, – сказала она тихим голосом. – Рано ещё.
Он громко мяукнул.
– Дим, выпусти Кота, – сказала Марина.
– Да… Сейчас… – ответил Дима, продолжая спать.
Кот положил лапу на лоб Марины.
– Дим, – сказала она громче. – Кот просится на улицу. Открой ему дверь.
– Сейчас.
И снова бездействие со стороны хозяев. Тогда Кот решил пойти на крайние меры: спрыгнул на пол, подошел к дверному косяку и стал точить об него когти.
Марина привстала на кровати, с досадой толкнув мужа в плечо.
– Я же просила выпустить его.
– Сейчас…
– Не терпится тебе? – Марина встала, надела тапки и вышла на веранду.
Кот бежал впереди, оборачиваясь назад, проверяя, не передумала ли Марина, не свернула ли она в другую сторону. Нет. Идет за ним. Лицо сонное, недовольное, глаза полузакрыты, но она подходит к входной двери.
Кот замяукал, задрал хвост, быстро переводя взгляд с дверной ручки на Марину.
– Иди-иди, – сказала она, повернув в замке ключ. – Далеко от дома не отходи. Кот, не уходи далеко, ладно?
Стоило приоткрыться двери, и Кот опрометью выскочил на крыльцо. Слов Марины он не слышал, он жаждал оказаться там, на улице, на свежем воздухе, на свободе, о которой до сегодняшнего дня даже не догадывался.
…Свобода! Таится в этом слове какой-то подвох. Тайна. Может ли домашний кот быть полностью свободным? Конечно, может. А нужна ли домашнему коту полная свобода? Вот в чем вопрос. Если свобода – это тайна, то её необходимо постоянно разгадывать, вникать в суть, узнавать новые правила, приспосабливаться к незнакомым реалиям, крутиться-вертеться, и познавать. Познавать все сразу, всю свободную жизнь целиком, чтобы быть во всеоружии, уметь ориентироваться на путаных тропках свободы, уметь лавировать между расставленными там и тут ловушками, одним словом – уметь выживать.
Так столь уж необходима семнадцатилетнему Коту свобода? Даже сам Кот, оказавшись на крыльце этим ранним прохладным утром, не мог дать однозначного ответа.
Вот он, огромный рыжий красавец с лоснящейся шерстью, длинным пушистым хвостом, мощными лапами, сверкающими янтарно-желтыми глазами, стоит на крыльце и смотрит в лицо той самой свободе. И вроде она ему не совсем нравится. Точнее, нравится не вся целиком, какова есть на самом деле, а лишь некоторые её частички. Ветерок дует в мордочку – нравится. У крыльца растет сочная трава, источающая наивкуснейшие запахи – тоже нравится. Поют птицы, стрекочут кузнечики, стрекоза пролетела над самой головой – все это Коту нравится.
А там калитка, а рядом растет высокая крапива, а за калиткой широкая гравийная дорога – и это уже тайна. Кот старый, он понимает, тайна может означать опасность. Был бы он помоложе и поглупее, обязательно бы подбежал к калитке и ринулся навстречу тайне, но Кот старик, Кот долгожитель, и хотя он не знает вкуса свободы, интуитивно чувствует притаившуюся в ней недоброжелательность. Недоброжелательность по отношению к себе. Такой вот вывод сделал Кот, стоя на крылечке дачного домика.