Если в настоящий момент невозможно выявить закономерности, которые приводят к возникновению в обществе организаций, решающихся для достижения неких целей обратиться к политике террора, то можно сказать, в каких случаях успех деятельности террористов является полным.
Это происходит, когда общество оправдывает, извиняет действия террористов, признает их «своими», когда представленный образ террориста оказывается адекватен настроению общества и преобразовывает его в нужном для террористической организации направлении. Общество, оправдавшее террор, давшее санкцию на него, «заражается» им. И пиком такого террора стал в ССР «террор в отношении мнимых «врагов народа»!
Оно снова подчинится террору, если кому-нибудь удастся повторить один раз найденный оптимальный способ взаимоотношений террористической группы и общества.
Это общество становится «вирусоносителем» терроризма, в его сознании, в культуре живет образ террориста «оправданного», иногда даже террориста "канонизированного".
Россия является страной, не просто пережившей в конце XIX – начале XX века беспрецедентную по своим масштабам и продолжительности волну революционного терроризма, но и органически принявшей в свою культуру целый пантеон "героев- террористов" ранее, чем она стала жертвой "самой прогрессивной в истории человечества" идеологии.
И что примечательно поколение ныне живущих россиян не сделало никаких выводов из истории и вновь и вновь наступает на те самые грабли….
Говоря о российских террористах то можно сказать, как и «первом террористе-неудачнике Д. Каракозове, первом теоретике русского революционного терроризма А.Ткачеве и, наконец, первый действительно состоявшийся террорист А. Нечаев. Двойная неудача покушения Каракозова на Александра II (1866) заключается в том, что, не попав в императора, он не состоялся как убийца, "не попав" в общество – как террорист.
Задуманный им террористический акт "не был объяснен", общество не вполне поняло цель этого покушения, не осознало проблемы отношения к террору и терялось в догадках, истолковывая мотивы этого покушения.
По воспоминаниям Кропоткина, "вся Москва" поверила «намекам» М. Каткова, "что Каракозов «явился лишь орудием в руках Великого князя Константина Николаевича". Но с таким же успехом можно утверждать, что и Александр Ульянов тоже был чей-то пешкой в попытке устранения императора Александра Третьего!?
Но как бы там ни было с императорами, первым действительно состоявшимся актом превентивного устрашения для русского общества! стало организованное Нечаевым убийство студента Иванова.
Убийство было тщательно продуманным и выполненным террористическим актом "внутреннего назначения".
Это было наказанием за непослушание для конкретной жертвы и актом устрашения для других членов "Народной расправы", которые в данном случае являлись и «террористами», и «обществом» в одном лице.
В свою организацию Нечаев привлекал молодых «нигилистов», объединяемых лишь смутным бунтарством, попавших в "ряды революционеров", еще толком не решив, чего они хотят: свержения царя или организации студенческой кассы взаимопомощи.
Для Нечаева они были, скорее, не единомышленниками, а «обществом», которым он попытался управлять при помощи террора и для членов "Народной расправы" написал и распространил среди них "Катехизис революционера" (осень 1869 года) и с тех пор этот взрывоопасный для всех государственных устройств любой страны мира получил широкое распространение и в первую очередь среди российских революционеров-народовольцев.
Это очень любопытный документ, и я для понимание читателем мотивов действий не только А. Ульянова или его брата В. Ульянова, а и многих других российских революционеров тут привожу полностью.
Но предупреждаю читателя не пытайтесь повторить это сами на практике, ибо ник чему хорошему это вас не приведет….
Отношение революционера к самому себе
§ 1. Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией.
§ 2. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него— враг беспощадный, и если он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб его вернее разрушить.
§ 3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения.
Для этого и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй, медицину. Для этого изучает он денно и нощно живую науку людей, характеров, положений и всех условий настоящего общественного строя, во всех возможных слоях.
Цель же одна – наискорейшее и наивернейшее разрушение этого поганого строя.
§ 4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ею побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции.
Безнравственно и преступно все, что мешает ему.
§ 5. Революционер – человек обреченный. Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады. Между ними и им существует тайная или явная, но непрерывная и непримиримая война на жизнь и на смерть.
Он каждый день должен быть готов к смерти.
Он должен приучить себя выдерживать пытки.
А вот и диагноз в поведении Анны Ульяновой по отношении к своему мужу М. Елизарову!
§6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других.
Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в не единою холодною страстью революционного дела.
Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение— успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель – беспощадное разрушение.
Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками все, что мешает ею достижению.
§ 7. Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение.
Она исключает даже личную ненависть и мщение. Революционерная страсть, став в нем обыденностью, ежеминутностью, должна соединиться с холодным расчетом.
Всегда и везде он должен быть не то, к чему его побуждают влечения личные, а то, что предписывает ему общий интерес революции.
Отношение революционера к товарищам по революции
§ 8. Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционным делом, как и он сам.
Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности в деле все разрушительной практической революции.
§ 9. О солидарности революционеров и говорить нечего. В ней вся сила революционного дела. Товарищи-революционеры, стоящие на одинаковой степени революционного понимания и страсти, должны, по возможности, обсуждать все крупные дела вместе и решать их единодушно. В исполнении таким образом решенного плана, каждый должен рассчитывать, по возможности, на себя. В выполнении ряда разрушительных действий каждый должен делать сам и прибегать к совету и помощи товарищей только тогда, когда это для успеха необходимо.
§ 10. У каждого товарища должно быть под рукою несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвященных.
На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение.
Он должен экономически тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу. На себя он смотрит, как на капитал, обреченный на трату для торжества революционного дела.
Только как на такой капитал, которым он сам и один, без согласия всего товарищества вполне посвященных, распоряжаться не может.
§ 11. Когда товарищ попадает в беду, решая вопрос спасать его или нет, революционер должен соображаться не с какими ни будь личными чувствами, но только с пользою революционного дела.
Поэтому он должен взвесить пользу, приносимую товарищем – с одной стороны, а с другой – трату революционных сил, потребных на его избавление, и на которую сторону перетянет, так и должен решить.
Отношение революционера к обществу
§ 12. Принятие нового члена, заявившего себя не на словах, а на деле, товариществом не может быть решено иначе, как единодушно.
§ 13. Революционер вступает в государственный, сословный итак называемый образованный мир и живет в нем только с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего ни будь жаль в этом мире.
Если он может остановиться перед истреблением положения, отношения или какого-либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором – все и все должны быть ему равно ненавистны.
Тем хуже для него, если у него есть в нем родственные, дружеские или любовные отношения; он не революционер, если они могут остановить его руку.
§ 14. С целью беспощадного разрушения революционер может, и даже часто должен, жить в обществе, притворяясь совсем не тем, что он есть. Революционеры должны проникнуть всюду, во все (?) высшие и средние <сословия>, в купеческую лавку, в церковь, в барский дом, в мир бюрократский, военный, в литературу, в третье отделение и даже в зимний дворец.
§ 15. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория – не отлагаемо осужденных насмерть.
Да будет составлен товариществом список таких осуждённых по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих.
§ 16. При составлении такого списка и для установления выше реченного порядка должно руководствоваться отнюдь не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, возбуждаемой им в товариществе или в народе.
Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти и немного (?) полезными, способствуя к возбуждению народного бунта.
Должно руководствоваться мерою пользы, которая должна произойти от его смерти для революционного дела.
Итак, прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергических деятелей, потрясти его силу.
§ 17. Вторая категория должна состоять именно из тех людей, которым даруют только временно жизнь, дабы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта.
§ 18. К третьей категории принадлежит множество высокопоставленных скотов или личностей, не отличающихся ни особенным умом и энергию, но пользующихся по положению богатством, связями, влиянием и силою.
Надо их эксплуатировать всевозможными манерами и путями; опутать их, сбить их с толку, и, овладев, по возможности, их грязными тайнами, сделать их своими рабами. Их власть, влияние, связи, богатство и сила сделаются таким образом неистощимой сокровищницею и сильною помощью для разных революционных предприятий.
§ 19. Четвертая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. С ними можно конспирировать по их программам, делая вид, что слепо следуешь за
ними, а между тем прибрать их в руки, овладеть всеми их тайнами, скомпрометировать их до нельзя, так чтоб возврат был для них невозможен, и их руками и мутить государство.
§ 20. Пятая категория—доктринеры, конспираторы и революционеры в праздно-глаголющих кружках и на бумаге.
Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практичные головоломные заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих.
§ 21. Шестая и важная категория – женщины, которых должно разделить на три главных разряда.
Одни – пустые, обессмысленные и бездушные, которыми можно пользоваться, как третьею и четвертою категорию мужчин.
Другие – горячие, преданные, способные, но не наши, потому что не доработались еще до настоящего без фразного и фактического революционного понимания. Их должно употреблять, как мужчин пятой категории.
Наконец, женщины совсем наши, то есть вполне посвящённые и принявшие всецело нашу программу. Они нам товарищи. Мы должны смотреть на них, как на драго ценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно.
Отношение товарищества к народу
§ 22. У товарищества ведь <нет> другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, то есть чернорабочего люда.
Но, убежденные в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путем всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и разобщению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию.
§ 23. Под революцию народною товарищество разумеет нерегламентированное движение по западному классическому образу – движение, которое, всегда останавливаясь с уважением перед собственностью и перед традициями общественных порядков так называемой цивилизации и нравственности, до сих пор ограничивалось везде низложением одной политической формы для замещения ее другою и стремилось создать так называемое революционное государство.
Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России.
§ 24. Товарищество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху. Будущая организация без сомнения вырабатывается из народного движения и жизни. Но это – дело будущих поколений.
Наше дело – страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.
§ 25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с государством: против дворянства, против чиновничества, против попов, против гилдейского мира и против кулака мироеда.
Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.
§ 26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, все сокрушающую силу – вот вся наша организация, конспирация, задача.»
И тут важно помнить, что все, что тут описал Нечаев в скорее в ноябре 1917 г. и было совершенно в гигантских масштабах на территориях бывшей Российской империи и поведение большевиков с 1917 по 1922 года показывало, что они как заранее запрограммированные роботы точно выполняют заветы, изложенные в «Катехизисе революционера» ….
Но тогда в 1869 году, благодаря публикации «Катехизиса» и откровенным показаниям арестованных убийство студента Иванова из темной уголовной истории неожиданно превратилось в глазах общества в зловещую акцию, несущую угрозу всему современному миру.!