– Здравствуйте, мистер Бигли, как поживаете?
– О, отлично, такой прекрасный солнечный день. Ты, как обычно, за любовным романом?
– Да, – кидаю я легкую улыбку милому старику.
– Там как раз привезли что-то новое и, кстати, завезли новые видеокассеты. – Он подмигивает мне, и я ухожу дальше бродить по магазину.
– Видеокассеты?
Голос за спиной напугал меня, я дернулась и выронила из рук книгу, разлив на пол остатки утреннего кофе.
– Простите, я все вытру.
– Ничего, дорогая, все равно мне пора делать уборку. – Мистер Бигли берет швабру, я еще раз раскланиваюсь в извинениях. Грозно смотрю на виновника всей ситуации. Отойдя подальше от кофейной лужицы, шепчу Калебу далеко не приветственные слова.
– Калеб, что ты здесь делаешь? – Вот же проклятье. Мы не очень хорошо попрощались после вечеринки. Точнее, я просто захлопнула дверь машины чуть ли не перед его носом. Ошарашенно смотрю на него, а он улыбается своими невероятными глазами. Такого цвета глаз я еще не встречала. Никогда не перестану пялиться на них. Хотя при дневном свете их цвет более теплый. Они как океан или как небо ясным утром. Или как небо, которое вот-вот опустится в океан.
– Я просто выбрался в город, чтобы выпить хорошего кофе и немного пройтись, а потом заметил тебя.
– Так значит, ты следишь за мной? – Прищуриваю глаза, как это делают в фильмах.
– Нет, я просто решил поздороваться. После колледжа здесь довольно скучно, а я не привык сидеть без дела. Просто приятно встретить знакомое лицо и к тому же такое милое. – Он играючи подмигивает мне и снова смущает меня. Так значит, он студент, тогда почему не в колледже?
– Я решил взять год отдыха, чтобы понять, чем хочу заниматься на самом деле. – Как будто он услышал мой немой вопрос.
– А почему ты решил бросить учебу?
– Изучение бизнеса оказалось не самой интересной затеей. Первый семестр я, можно сказать, прогулял. Родителям это не понравилось, и они решили отправить меня к дяде. Чтобы я хоть чему-то научился, а может, чтобы не мозолил им глаза, так как кучу денег, выброшенных за первый год, уже не вернешь. Я пообещал, что верну все до последнего цента. – Он виновато пожимает плечами.
Так странно, мы только вчера познакомились, а он уже выкладывает мне всю свою подноготную, хотя я и не особо расспрашивала. И почему мне это нравится?
– Итак, я не ослышался, кассеты?
– Да, видеокассеты, если быть точнее. Я старомодна и смотрю кино по видеомагнитофону, это как традиция, что ли. – Эти слова уносят меня в рождественский вечер. Я совсем еще кроха. Мы с сестрой разбираем подарки, спрятанные под елкой. Папа приносит видеомагнитофон и говорит, что теперь мы будем собираться всей семьей и смотреть любые фильмы, какие только захотим. Помню, как гордо отец показывал нам кассету нового мультфильма «Ледниковый период». Он был так доволен в тот вечер, а мы просто радовались, что мультиков будет больше. Многие люди предпочитают винил современному оборудованию. Так было и у папы, только с кассетами. Это настолько врезалось мне в память, что я продолжаю поддерживать эту традицию, пусть уже и одна.
Наша семья была хоть и не богатой, но мы никогда не чувствовали себя в чем-то ущемленными. Мы ездили во все школьные поездки, на все экскурсии. Нас с сестрой всегда отправляли в лагерь на лето, чуть ли не на последние деньги. Я очень благодарна родителям за счастливое детство.
– Клэр, – зовет меня Калеб, размахивая рукой перед лицом.
– Прости, просто задумалась. А ты за чем пришел в лавку?
– Я же уже сказал, что я маньяк и веду на тебя охоту. А еще я самый большой фанат этой истории. – В руках я замечаю книгу. «Гарри Поттер», ну конечно, классика.
– Не могу жить без Гарри Поттера. Как только заканчиваю читать, смотрю фильмы, пересматриваю кино и снова берусь за чтение, наверное, ты подумаешь, что я сумасшедший, но я до сих пор жду письмо из Хогвартса, – шепчет Калеб, как будто нас кто-то подслушивает.
Тихонько хихикаю и оглядываюсь по сторонам. Не хочу нарушать тишину магазина. Почему этот парень так меня забавляет, и почему я постоянно хочу на него смотреть?
– Я тоже до сих пор жду письмо. – Я тоже говорю очень тихо. Мы начинаем хихикать.
– А если серьезно, я хочу представиться. Меня зовут Калеб Смит, мне девятнадцать лет. Я учусь, точнее, поправка, учился в самом лучшем колледже Канады. – Он делает очень серьезный голос. После всего сказанного он демонстративно поднимает палец вверх и поправляет воображаемые очки. Он протягивает мне руку, и я охотно пожимаю ее. Стою и улыбаюсь как дурочка, он делает то же самое. Пауза затянулась, а я все трясу его за руку. Соберись, Клэр. Наконец мы расцепляем наше рукопожатие и проходим к зоне видеокассет.
– Неужели кто-то еще покупает кассеты?
Я молчу, потому что прекрасно знаю ответ. Никому они уже давно не интересны, мистер Бигли заказывает их специально для меня. Отец был постоянным гостем в лавке, и у них были довольно хорошие отношения. Он знает, как тяжело мне далась потеря.
– Смотри, что я нашел. – Калеб демонстрирует свою великолепную улыбку. На лоб небрежно падают пряди темных волос, что ему очень идет. Боже, какой он красивый. В руках он держит кассету «Гарри Поттера», первый фильм.
– Можем посмотреть вдвоем. – Он проводит рукой по волосам уже в который раз за эти двадцать минут нашей встречи. Ну точно, он со мной флиртует. Главное, не подавать виду, что мне это нравится.
– Быть может, в другой раз? – Хотя я прекрасно понимаю, что другого раза не будет.
– Конечно. В другой раз, так в другой раз. – Похоже, он расстроен моим ответом.
Попрощавшись с мистером Бигли и оплатив свои покупки, мы выходим из лавки. Калеб настоял на том, чтобы понести мой пакет. Хотя там всего две книги и две кассеты, но он был непоколебим. День выдался довольно жарким. На коже проглядывают веснушки. У меня очень бледная кожа, и загар почти никогда ко мне не прилипает. А веснушки напоминают мне, что моя кожа нуждается в солнце и витамине Д.
– Клэр Джексен. Кроме твоего полного имени, я ничего о тебе не знаю. Правда за правду, твоя очередь рассказывать о себе.
Я останавливаюсь на месте. Калеб такой милый, быть может, рассказать ему о моих снах? Ничего же страшного не случится, если рассказать, что у меня нет папы. Многие имеют по одному родителю. Кто-то в разводе, а кто-то, так же как и я, был лишен родных. Нет, это личное. Это моя личная боль, и ею делиться я не стану.
– Я родилась тридцатого октября. Мне семнадцать лет, учусь в местной школе и смотрю кино по видику. – Совершаю попытку изъять свой пакет у Калеба и уже хочу сбежать от него. Не потому что он мне неприятен, скорее наоборот.
– Я же говорила, во мне нет ничего необычного, и тебе не нужно тратить свое время на меня и тем более таскать мои пакеты. – Калеб отдергивает пакет подальше от меня.
– Я так не думаю. Есть что-то таинственное в твоих печальных глазах, Бэмби. Что же это, неудавшийся роман, парень-изменник? За каждым человеком скрывается своя история. Мне кажется, что, когда мы смеялись, там, в лавке, ты была настоящей. В жизни бывает всякое, и не стоит закрываться в себе. Нужно давать людям шанс узнать себя поближе. Посмотри на меня, что бы ни случилось, я всегда улыбаюсь и забываю о плохом. – Он тычет пальцем себе в грудь с довольной ухмылкой.
Его слова меня злят. Откуда он может знать, что произошло в моей жизни и что я должна чувствовать. Наверно, меня взбесило, что он так легко раздает советы. Но ведь он не мог знать о моей трагедии, он вообще не знает меня. Но злобный механизм моих расшатанных нервов уже запущен. Я не хочу, чтобы он лез ко мне в душу. Чтобы мы завели душевный разговор, и я плакала у него на плече.
– Ну, а ты? Тебе просто скучно, поэтому ты увязался за мной? Может быть, я не хочу открываться людям, и мне нравится одиночество. Ты не подумал об этом? Не все такие веселые, как ты, Калеб. Оставь меня в покое! – Его глаза округлились от удивления.
– Клэр, я не хотел обидеть тебя. Прости, если сказал что-то лишнее, я просто хочу узнать тебя ближе.
Он пытается перевести тему: – О, так значит, твой день рождения почти в Хэллоуин, можно отметить два праздника сразу.
После громкой тирады сложно восстановить дыхание. Все-таки делаю глубокий вдох и пытаюсь говорить, как можно спокойней и мягче. – Прости, Калеб, я не хотела грубить тебе. И уже говорила, что нам не стоит общаться. Я не такая интересная, как тебе могло показаться. И вообще мне пора идти. – Наконец вырываю из его рук пакет с покупками и быстро перебегаю дорогу по пешеходному переходу. Автобус уже набирает людей на остановке. Не хочу оборачиваться. Заплатив водителю, иду в самый конец душной кабины и плюхаюсь на сиденье. И не важно, что этот автобус едет в противоположную сторону от моего дома, мне нужно было сбежать. Автобус отъезжает, я все-таки не выдерживаю и оборачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на Калеба. Он провожает меня грустным взглядом, лишь легонько махнув рукой на прощание, а я, как последняя стерва, резко отворачиваю голову от окна и удаляюсь в неизвестном направлении.
Глава 8
С полчаса пялюсь на пустой листок бумаги, нервно перебирая карандаш между пальцами. В окно светят тусклые лучи солнца перед неизбежным закатом дня. Я снова думаю о Калебе. Прошла неделя после нашей последней встречи в лавке. В памяти всплывают его испуганные глаза и мой гнев, который я на него так незаслуженно выплеснула. Он же просто проявлял интерес ко мне, а я как последняя дрянь накричала на него да еще сбежала. Больше он не появлялся на горизонте. Я добилась того, чего хотела. Он оставил меня в покое.
Закрываю глаза и откидываю голову назад. Слышу, как мать внизу снова полезла в шкаф мини-бара. Не хочу ее видеть. Она звала меня на ужин, но я вежливо отказалась. Чем реже я ее вижу, тем меньше испытываю ненависти к ней, точнее к ее пагубной привычке.
Снова возвращаюсь к мольберту. Раньше, если я грустила или на улице была плохая погода, мне всегда помогало творчество. Никогда не забуду, как мама привела меня в художественную студию при младшей школе. В то время у нас были проблемы с финансами, сестре понадобилась срочная операция, она упала с дерева на острый булыжник. Рука была раздроблена. Моя бедная старшая сестренка. Все деньги уходили на ее лечение. Занятия в студии были бесплатными, но вот материалы стоили огромных денег. Чего только стоили одни масляные краски. Близился мой день рождения, какого-то особого подарка я не ждала, но каково было мое удивление, когда папа привез набор юного художника. Небольшой деревянный чемоданчик с красками, кистями и всевозможными карандашами. Я кричала от счастья и обнимала родителей, целуя по очереди в каждую щеку.
Провожу линию карандашом, сначала одну, потом вторую. Несколько штрихов – и грифель карандаша ломается, уже во второй раз. Издаю звук, больше похожий на рычание. Разрываю листок, судорожно скомкав испорченную бумагу, отправляю ее в мусорное ведро. Беру новый лист бумаги и нервно точу карандаш.
Почему я не могу вспомнить? Закрываю глаза и ищу в памяти родной образ. Пытаюсь вспомнить каждую черту, но не выходит.
Неужели я начала забывать? Упираюсь лбом в мольберт и копаюсь в памяти. Когда мы начинаем забывать безвременно ушедших? Мы забываем их привычки, какую одежду они любили носить. Мы можем забыть, как от них пахло. Хвойным лесом и табачным дымом или кофе и сладкой ватой? Забывается многое, но как можно забыть лицо собственного отца?
Быстро вскакиваю со стула и роняю мольберт на пол. Достаю из ящика стола папину фотографию, которую я недавно вытащила из семейного альбома и еще не успела вставить в подходящую рамку. Стараюсь запомнить каждую морщинку на лице, каждый изъян кожи. Всматриваюсь в папины зеленые глаза. Зачарованные изумруды в пол лица, которые я унаследовала. Широкая улыбка и слегка поседевшие волосы. Закрываю глаза и пытаюсь вбить в память все до мельчайших подробностей. Я так боюсь забыть, боюсь забыть. Повторяю эти слова как заклинание.
– Прости меня, папа, я ни за что в жизни не забуду тебя. Никогда. Ты навсегда останешься жить в моей памяти. – Прижимаю фото к щеке, а обжигающие слезы катятся по бумаге. Старенькая фотография, сделанная лет десять назад, начинает размокать в моих руках.
– Нет, нет, только не это. – Быстро разглаживаю мокрую бумагу и кладу под настольную лампу, чтобы она высыхала. Вытираю лицо ладошками и начинаю дыхательные упражнения, которым меня научили на терапии. Считаю до десяти про себя, делаю последний вздох особенно глубоким.
– Ну все. Хватит раскисать, Клэр. – Поднимаю с пола разбросанные вещи и убираю старенький мольберт за шкаф. Переодеваюсь в любимую пижаму, забираюсь под одеяло и благополучно ухожу в мир грез.
Просыпаюсь как всегда до будильника. Иду в душ, чищу зубы и немного подкрашиваюсь. Решаю сегодня выпрямить непослушные волосы и собрать в высокий хвост.
Спускаюсь по лестнице и иду на кухню. Мать с бокалом вина готовит завтрак у плиты. Она все заглушает спиртным, но это не выход. Сколько бы я ей об этом ни твердила, она меня не слышит.
– Доброе утро. – Она кивает мне, выпивая весь бокал залпом, и бросает свое обычное: – Бывало и получше.
До смерти отца она была другой. Мать занималась любимым делом и работала в маленькой фирме отца по перевозкам малогабаритного груза. Она успевала все. Сшить пару костюмов на заказ – легко. Приготовить обед, убрать большой дом – пожалуйста. Поехать в офис и помочь отцу с отчетами – обращайтесь. Родители никогда не ссорились, по крайней мере, я такого не помню. Я любила свою семью, которой уже нет.
Никакого наследства от отца не осталось. Но определенные накопления есть. На них мать и покупает себе ядовитую жидкость. На моем счете в банке лежит небольшая сумма, отложенная на колледж, но я не уверена, что буду поступать в этом году. Раньше я очень хотела уехать в большой город. Завести новых друзей и подрабатывать в какой-нибудь кафешке. Встретить парня и безнадежно влюбиться. Но теперь я просто потеряла вкус к жизни.
Я боялась, что в какую-нибудь из ночей мой телефон зазвонит, и я услышу, что лишилась последнего родителя. Я не могу оставить мать, в одиночестве она окончательно сопьется. Тяжело наблюдать эту картину каждый день. Она эмоционально давит на меня, высасывая последние жизненные силы.
Вымыв за собой посуду, я бросаю грустный взгляд на некогда цветущую женщину, которая больше жизни любила свою семью. Делаю глубокий вдох и проглатываю образовавшийся ком в горле, чтобы не расплакаться. Вся домашняя ситуация изрядно втаптывает меня в грязь, остатки надежд падают в бездну под названием «наркологический диспансер».
Накидываю джинсовую куртку, открываю дверь и встаю в ступор. Калеб лежит на капоте своей машины, скрестив руки на груди. Тихонько подхожу к нему поближе и театрально покашливаю, чтобы обратить на себя внимание.
– Привет, Клэр. – От неожиданности он соскальзывает вниз по капоту. – Я уснул, пока ждал тебя. Приехал с рассветом, боялся, вдруг ты уходишь раньше. – Сняв солнечные очки, он потирает глаза руками. Какой же он сексуальный спросонья.
– Что ты делаешь возле моего дома? Мне кажется, я ясно дала понять, что не хочу общаться. – Калеб безумно красив, что усложняет сложившуюся ситуацию. Он приглаживает растрепанные волосы руками, отчего я просто схожу с ума.
– Да, Клэр, я все прекрасно понял. Просто хотел еще раз извиниться. Иногда я говорю не думая и не замечаю, как могу обидеть окружающих. Нельзя было отпускать тебя, не узнав, в чем дело. Видимо, я задел тебя за живое, поэтому вот, это тебе. – Он протягивает мне конверт. На котором написано: