В 1944 году поток возвращающихся в Советский Союз военнопленных и репатриированных резко увеличился. Летом этого года была разработана, а затем введена новая, ужесточенная, система фильтрации и проверки органами государственной безопасности всех возвращающихся лиц.
Советский и российский военный историк Г. Ф. Кривошеев указывает следующие цифры, основывающиеся на данных НКВД: из 1 836 562 солдат, вернувшихся домой из плена, 233 400 человек были осуждены в связи с обвинением в сотрудничестве с противником и отбывали наказание в системе ГУЛАГа.6
При таких обстоятельствах, становится понятно, что советская агитационно-пропагандистская машина, щедро поливая грязью любого солдата, вышедшего из окружения, просто не могла рассказать запуганной стране о том, что есть несколько героев-смельчаков, на которых сталинский бред не распространяется. Хотя бы потому, что среди других героев, сидящих за колючей проволокой, а также их родственников, сразу найдутся те, кто скажут: «Мой подвиг ничуть не меньше!» И тогда придется их выпускать, а выпускать из тюрем в России не очень любят.
Из ответа на первый вопрос вытекает ответ на второй – именно следователь Шейнин, активный участник и даже организатор кампании по осуждению «бывших власовцев», в одежку которых рядили подчас и истинных героев войны, лично знал всех, кто совершил прорыв, был в курсе всех обстоятельств дела, но, следуя линии партии, упрямо молчал об их подвиге до самого развенчания культа личности. Но только ли установка сверху заставляла его молчать?..
У этой истории есть и еще одна сторона, о которой знал Шейнин и не знает широкая публика. После побега и совсем не триумфального возвращения на Родину, согласно версии Льва Романовича, советские танкисты снова были отправлены на фронт (понятно, что в штрафбат, война-то еще не кончилась). И на этом их следы теряются. Однако, тот же Шейнин некогда докопался до истории о том, что еще до побега, находясь в первом своем концентрационном лагере, советские военнослужащие стали невольными свидетелями готовящегося заговора против Гитлера. Как такое возможно, спросите вы? Не забывайте, что все трое были в концлагере направлены на восстановление советского танка. Значит, командование лагеря в известной мере доверяло им. А в числе командования и его ближнего круга вполне могли оказаться генералы и полковники вермахта, которые вскоре составили костяк заговора – лагерь-то был военный. Приблизившись к его верхушке и заручившись определенной мерой ее поддержки, советские танкисты могли быть осведомлены о планируемой операции. Но что это была за операция?
Заговорщики – представители высшего военного командования рейха Людвиг Бек, Клаус фон Штауффенберг, Франц Канарис, Хеннинг фон Тресков и другие – были уверены, что Гитлера им удастся убить, после чего захватить власть, прийти к миру с союзниками и вместе двинуться на Москву, но что-то пошло не так…
20 июля 1944 года около 7:00 Штауффенберг вместе со своим адъютантом обер-лейтенантом Вернером фон Хафтеном и генерал-майором Гельмутом Штиффом на курьерском самолёте Junkers Ju 52 вылетел с аэродрома в Рангсдорфе в ставку Гитлера «Вольфсшанце» в Восточной Пруссии.7 В одном портфеле у них были бумаги для доклада о создании двух новых дивизий из резервистов, которые требовались на Восточном фронте, а в другом – два пакета взрывчатки и три химических детонатора. Для того чтобы бомба взорвалась, требовалось разбить стеклянную ампулу, тогда находившаяся в ней кислота за десять минут разъедала проволоку, высвобождавшую боёк. После этого срабатывал детонатор.8
Согласно плану заговорщиков, смерть Гитлера вводила в действие секретный план «Валькирия», разработанный на случай убийства фюрера. В этом случае предписывалось всю власть передать военному командованию, а руководство СС и СД арестовать (подразумевалось, что, если Гитлера убили, значит, те либо не справились с работой, либо сами принимали участие в заговоре). Поскольку военная верхушка и была у его руля, им только того и надо было…
Самолёт приземлился в 10:15 на аэродроме в Растенбурге (Восточная Пруссия). Штифф, Штауффенберг и фон Хафтен на машине отправились в ставку фюрера. По прибытии Штауффенберг позавтракал со штабными офицерами и переговорил с несколькими военными. В начале первого фельдмаршал Кейтель (тот самый, который в 1945 году подпишет акт о безоговорочной капитуляции Германии) объявил, что из-за визита Муссолини совещание переносится с 13:00 на 12:30, а доклад Штауффенберга сокращается. Кроме того, совещание было перенесено из подземного бункера, где поражающая сила от взрыва была бы гораздо больше, в деревянное казарменное помещение. Перед началом совещания Штауффенберг вместе с Хафтеном отпросился в приёмную и плоскогубцами раздавил ампулу, активировав детонатор. Один из офицеров поторопил Штауффенберга, поэтому тот не успел активировать вторую бомбу, и фон Хафтен забрал её компоненты с собой.
Когда Штауффенберг вошёл, он попросил адъютанта Кейтеля фон Фрейенда дать ему место у стола поближе к Гитлеру, ссылаясь на проблемы со слухом, полученные в результате ранений. Он встал рядом с полковником Брандтом и поставил портфель под стол в паре метров от Гитлера, прислонив его к массивной деревянной тумбе, поддерживавшей стол. После этого под предлогом телефонного разговора Штауффенберг вышел. Брандт пересел ближе к Гитлеру и передвинул мешавший ему портфель по другую сторону тумбы, которая теперь защищала Гитлера. Перед отъездом, пока Штауффенберг искал машину, он зашёл к Фельгибелю и они вместе наблюдали взрыв. Затем Штауффенберг, находившийся в уверенности, что Гитлер мёртв, выехал. Он успел покинуть зону оцепления до того, как она была полностью закрыта. На последнем КПП Штауффенберга задержал офицер, но получив от адъютанта коменданта подтверждение, разрешил ехать.
Взрыв произошёл в 12:42. Из 24 человек, присутствовавших на совещании, четверо – генералы Шмундт и Кортен, полковник Брандт и стенографист Бергер – скончались, а остальные получили ранения различной степени тяжести. Гитлер получил многочисленные осколочные ранения, ожоги ног и повреждения барабанных перепонок, был контужен и временно оглох, правая рука была временно парализована. У него были опалены волосы, а брюки разорвало в клочья.
Гитлер остался жив, Штауффенберг и его товарищи были казнены.
Теперь вернемся немного назад. Если предположить, что Шейнин прав, и, находясь в заключении, советские танкисты получили доступ к деталям операции «Валькирия», то, оказавшись на фронте повторно, они запросто могли выйти к немцам и предупредить Гитлера о покушении. Стали бы они это делать? Конечно, потому что понимали, что в Советском Союзе их ничего, кроме тюрьмы, не ждет. Даже в случае победы.
Поведение Гитлера в день покушения косвенно подтверждает эту версию – он как будто предчувствовал опасность, и сознательно уходил от нее, вырываясь из лап смерти. Было ли его спасение следствием стечения обстоятельств или он, как это часто бывало, не доверяя ни доносчикам (среди которых были еще вчера воевавшие против него советские танкисты), ни своему окружению, решил поприсутствовать на встрече со Штауффенбергом, но целенаправленно просил окружение на всякий случай отодвигать его портфель, неизвестно. Однако, если его спасение стало работой бывших советских военнопленных, то счастливое будущее в рейхе было им обеспечено. Вот только надолго ли?..
Тайна вторая. Тонька-Пулеметчица и гитлеровский анклав в сердце России
Еще одним белым пятном в истории ВОВ является история Локотской республики и действительного характера взаимоотношений между оккупантами и жителями оккупированных территорий в СССР в годы войны.
Начнем с того, что в результате стремительного наступления немецких танковых армий летом и осенью 1941 года советские органы власти оккупированных районов нынешних Орловской и Брянской областей эвакуировались задолго до прихода немецких войск. События, происходившие в начале войны в западных районах Орловской области (ныне – юго-восток Брянской области), не согласуются с привычными для советских людей представлениями об общем патриотическом подъёме советского народа и мобилизации всех сил на отпор врагу в 1941 году. В докладной записке начальника штаба партизанского движения на Брянском фронте старшего майора госбезопасности Александра Матвеева сообщается, что в первые месяцы войны с Германией в Брасовский, а также в некоторые другие соседние районы вернулись несколько десятков раскулаченных и высланных в период проведения коллективизации, которые в расчёте на близкий конец советской власти «уже присматривались к бывшей своей собственности, прикидывая, во что обойдётся ремонт жилого дома, каким образом использовать „свою“ землю, выгодно ли восстановить мельницу и т. д.», – нисколько не скрывая своих настроений от окружающих. В той же записке отмечались и сильные антисоветские настроения среди крестьян Брасовского района, и «засорённость» местных партийных и советских организаций «чуждым элементом», и то, что в годы войны «по сравнению с соседними районами Брасовский район дал из числа партийно-советского актива относительно меньший процент партизан и относительно больший – предателей».9 Почему?
Брасовский район отличало от соседних то, что в досоветские времена эти земли входили в состав Комарицкой волости и принадлежали императорской фамилии, а в посёлке Локоть находилось имение великого князя Михаила Александровича. Не зная крепостного права и послереформенного разорения, брасовские крестьяне жили спокойной и размеренной жизнью, пока революция 1917 года, гражданская война и насильственная коллективизация привели выживших к разорению. То, что для бывших дворцовых крестьян коллективизация стала первым крепостным правом, явилось причиной скрытого недовольства советской властью, вылившегося наружу, когда эта власть самоустранилась (эвакуировалась на неоккупированные территории).
Почти за две недели до появления танковой дивизии в Локте (или Локоте) собрались сельские старосты вместе с выбранными депутатами и большинством голосов приняли решение назначить «губернатором Локтя и окрестной земли» инженера завода по производству спирта Константина Воскобойника, а его заместителем Бронислава Каминского. Для поддержания порядка был сформирован отряд милиции численностью свыше 100 человек. Во время быстрого наступления частей вермахта в 1941 году на несколько дней с момента стремительной эвакуации представителей советской власти на территориях имели место беспорядки, грабежи и убийства. Первоначально милиция служила именно для поддержания относительного порядка в районе Локтя. Подобные части существовали на многих территориях.
Командир авангардного отряда немецких танкистов, как уполномоченное лицо, утвердил Константина Воскобойника в должности обер-бургомистра (более высокая должность, чем просто бургомистр) всей «Локотской волостной управы», которая увеличилась впоследствии до округа. Немецкий капитан, который командовал передовым отрядом танкистов, дал разрешение на существование отряда «местной самообороны» (который уже был создан ранее), ограничив его численность до 20 человек.
Учитывая организаторские способности Воскобойника, уже через две недели, 16 октября 1941 года, немцы позволили ему увеличить отряд до 200 человек. Эта же дата (по другим данным, 16 ноября) традиционно считается днём, когда немцы официально санкционировали администрацию Локтя. Называться данная административно-территориальная единица стала «Русское государственное образование – Локотское окружное самоуправление» (РГО-ЛОС).
А теперь самое интересное – чем отличалась жизнь на этой оккупированной территории в составе СССР от жизни остального Союза?
На территории Локотского самоуправления были упразднены колхозы, возвращена частная собственность, разрешена значительная свобода предпринимательства. Согласно приказу № 185 по Локотскому управлению от 23 июня 1942 года при распределении бывшего колхозного имущества его должны были отдавать «в первую очередь… работникам полиции, раскулаченным, пострадавшим от партизан, сотрудникам [управы]…».10 Немецкие власти предпочитали не вмешиваться во внутренние дела Локотского самоуправления, которое отвечало за сбор налогов, безопасность немецких грузов на своей территории и обеспечение немецких войск продовольствием. Единственным платёжным средством являлся советский рубль.11
Административная система Локотского самоуправления во многом повторяла систему, практиковавшуюся в других оккупированных областях Третьего рейха. Главным отличием являлось то, что вся полнота власти на местах принадлежала здесь не немецким комендатурам, а органам местного самоуправления. Любым немецким органам власти запрещалось вмешиваться во внутренние дела «Локотской волости». Германские учреждения на территории Локотского округа ограничивали свою деятельность лишь помощью и советами руководителям округа и его районов.
Вначале власть самоуправления распространялась лишь на Локотский (ныне Брасовский) район, затем – на Локотский уезд, с присоединением к нему территорий Навлинского и Комаричского районов (Орловской, ныне Брянской области) и Дмитровского района Курской (ныне Орловской) области. С июля 1942 года Локотский уезд был реорганизован в Локотский округ и отныне включал в себя 8 районов, сохранившихся и поныне (Брасовский, Суземский, Комаричский, Навлинский, Михайловский, Севский, Дмитриевский, Дмитровский).
Каждый район делился на 5-6 волостей, каждая из которых имела волостное управление во главе с волостным старшиной, а во главе района стоял русский бургомистр со своим аппаратом управления. Вначале главой самоуправления, когда оно имело статус района и уезда, был бургомистр Константин Воскобойник, а после его гибели – его бывший заместитель Бронислав Каминский, ставший обер-бургомистром Локотского округа.
Локотский округ располагался на территории в 10 300 квадратных километров. Он имел статус национального образования и собственные вооружённые силы – Русскую освободительную народную армию (РОНА) – объединение, созданное по образу народной милиции и состоявшее из 14 батальонов (по разным данным, от 12 до 20 тысяч человек). К моменту эвакуации частей Каминского в город Лепель в формированиях РОНА насчитывалось 10 тысяч бойцов, сведённых в пять пехотных полков, имевших на вооружении 36 полевых орудий в артдивизионе, два танка КВ, три танка БТ, четыре танка Т-34, несколько танков других марок в составе танкового батальона; около 20 автомашин, а также 15 миномётов.12
Население округа составляло 581 тысячу человек, что превышает численность населения, например, Приднестровья. На территории округа, несмотря на то, что это была оккупированная земля, действовал свой Уголовно-процессуальный и Уголовный кодекс. Имелась судебная система, о представителях которой мы поговорим позже.