Щёлк. Щёлк.
Это Сорен щёлкал пальцами у Каллума под самым носом, чтобы отвлечь его от философских размышлений.
Точно, да. Урок фехтования. Каллум поднялся навстречу Сорену, уже напустившему на себя вид наставника.
– Итак, сегодня мы будем полировать твоё искусство…
– Искусство? – радостно отозвался Каллум. – Наконец что-то интересное!
– Очень интересное и чрезвычайно полезное, – ехидно продолжил Сорен. – Если бы ты дал мне договорить, узнал бы, что сегодняшнее занятие у нас посвящено искусству защиты.
– Ладно, давай, бери меч на изготовку… а я бы взял на изготовку карандаш, – усмехнулся Каллум собственной шутке.
Однако Сорену она не показалась смешной. Сморгнув, он продолжил тем же непререкаемым тоном:
– Итак, искусство защиты чрезвычайно важно, когда речь идёт о боевом фехтовании. – Шутке он даже не улыбнулся – впрочем, Каллум к этому привык, он жил рядом с Сореном не первый год. Молодой гвардеец крутанул в воздухе тренировочный деревянный меч. – Чтобы удачно парировать удары, нужно верно рассчитать угол и предугадать движение противника.
Каждую фразу Сорен сопровождал демонстрацией приёма. Деревянный меч так и свистел в воздухе, отражая удары невидимого врага.
– Стоит недооценить противника, дать ему тебя обмануть, – и всё, ты труп, – с этими словами Сорен легонько стукнул Каллума по лбу деревянным мечом плашмя, но всё равно больно.
Каллум только вздохнул. Сорен, единственный сын верховного мага, не унаследовал от лорда Вирена ни магических талантов, ни любви к магии, зато в физическом плане он был просто феномен. Высоченный, мускулистый, с голубыми глазами и светло-золотыми волосами, которые всегда были идеально расчёсаны на пробор. Он практически не вылезал из своих гвардейских доспехов – идеально отполированных и сияющих, и почти нигде не появлялся без меча на поясе. Настоящего боевого меча, а не деревянного, с которым надлежало тренироваться Каллуму. Сейчас Сорен вытащил меч из ножен и проверял, насколько хорошо тот вычищен и заточен, неприкрыто им любуясь.
– Какой же у этой стали отличный блеск, а, Каллум, – заметил Сорен, проводя пальцами по серебристому лезвию. – Скажи ведь, блеск что надо? А твёрдость какова, ни зазубринки!
– Да, очень красивый меч, – отозвался Каллум, со вздохом откладывая в сторонку свою сумку художника. Вот из Сорена бы вышел идеальный принц, не то что из него! Всякий король мечтает о таком принце… Если бы только ещё и его ум был таким же острым, как его любимое оружие.
– Ладно, приступим к делу! – Сорен бросил Каллуму тренировочный меч, который тот не сумел поймать в полёте и уронил на плиты. Сорен картинно закатил глаза.
Каллум поднял меч и покорно встал в тренировочную стойку. А потом закрыл глаза: с открытыми у него всё равно получалось не лучше.
Наконец он собрался с силами и атаковал, и меч его со стуком скрестился с мечом Сорена. Каллум попробовал сделать финт, но его оружие бессмысленно свистнуло в воздухе, а деревянный меч Сорена чувствительно ткнул его в грудь.
– Ты труп, – сообщил юный гвардеец сочувственно.
Каллум приоткрыл один глаз.
– Я труп только в том случае, если на мне нет доспеха, верно?
– Неверно, – возразил его наставник. – Даже самый лучший доспех из кузницы солнечных эльфов пробивается таким прямым ударом навылет.
– Ну, труп так труп, – Каллум потёр место на груди, куда пришёлся удар: наверняка будет синяк. – Я безнадёжен как фехтовальщик, что уж поделаешь.
– Безнадёжен, – весело подтвердил Сорен. – Однако не стоит опускать руки. Для принца необходимо владеть оружием как следует… Даже для приёмного принца, парень.
Каллум сердито зыркнул на Сорена, но ничего не сказал. Сын лорда Вирена постоянно поминал ему тот факт, что король Харроу был мальчику всего лишь отчимом, что он не настоящий королевский сын… Однако же другого отца, кроме короля, у Каллума не было: своего кровного родителя он не помнил.
Что же до мамы, королевы Сэрай… Сейчас Каллуму казалось, что она умерла уже давным-давно.
Каллум уже надеялся, что мечевую тренировку можно закончить – но тут на замковый двор вышла Клаудия, как обычно, уткнувшись носом в книгу и читая на ходу.
Клаудия – это младшая сестра Сорена. Хотя она была старше Каллума всего-то на неполный год, он всегда воспринимал её как старшую, очень мудрую – и волшебную во всех смыслах этого слова. Каллум сразу понял, что книга, в которую она так углубилась, наверняка посвящена магии. Она ведь пошла по стопам своего отца, собиралась стать магом, и мальчик знал, что она очень талантлива.
На самом деле любовь Клаудии к магии была одной из черт, которая особенно привлекала к ней Каллума… хотя одновременно и слегка пугала. Всякий раз, оставаясь с Клаудией наедине, Каллум чувствовал в животе что-то странное – словно бы трепетание маленьких крылышек ночного мотылька.
Клаудия была одета в своё любимое платье – длинное и чёрное, с золотой каймой по краю. Её длинные прямые волосы, такие же чёрные, как её платье, мягкой волной спускались ниже пояса, их окрашенные в розовое кончики колыхались на ветру, как шёлковая завеса.
Такая загадочная… И такая волшебная.
– Тук-тук, есть кто дома? – Сорен больно постучал рукоятью деревянного меча по голове товарища. – Открывай, к тебе гости!
– Что? А, да, сейчас, – отозвался Каллум, потирая голову. – Сорен, слушай, давай ещё один заход с мечами сделаем? Думаю, сейчас у меня выйдет получше.
Он попытался притвориться, что совершенно случайно смотрит в сторону Клаудии, будто ему было неважно, есть она во дворе или нет, но всё равно покраснел как мак при виде её сосредоточенного красивого лица. Сорен живо понял, что происходит.
– А, вот оно что! Я тебя раскусил!
На секунду Каллум подумал, что Сорен на него сердится – но тот неожиданно заговорщицки подмигнул.
– Не волнуйся, – сказал он вполголоса, – я тебе подыграю! Можешь на меня рассчитывать.
С этими словами он отступил на шаг и отсалютовал ему деревянным мечом.
Каллум привычно прикрыл глаза и тоже приветствовал его салютом. А потом бросился на Сорена, испуская боевой клич и размахивая мечом. Деревянные клинки скрестились, Каллум дрался изо всех сил, новая атака – неудачная, прошившая воздух… Однако когда принц открыл глаза, обнаружил, что Сорен лежит на каменных плитах двора и отдувается, прижимая руку к боку, словно получил хороший удар.
– Ого, ну и крепко ты меня достал! – крикнул юный гвардеец с земли, изображая, что ему взаправду больно.
Каллум широко разулыбался. Что ни говори, иногда Сорен мог быть не таким уж скверным парнем… А даже, в сущности, отличным товарищем!
– Вот это сила! Вот это удар! – разливался Сорен соловьём, изображая поверженного. – Ничего себе приёмчики у приёмного принца! Приёмного от слова «приёмчик»!
Каллум подумал, что такая этимология ему куда как более по душе. И ужасно мило со стороны Сорена было поддаться ему, чтобы впечатлить Клаудию, хотя, пожалуй, её братец несколько переигрывал.
– Ладно, Сорен, поднимайся уже, – попросил Каллум, начиная стесняться.
– Не могу! – взвыл тот во весь голос. – О злая судьба! Мне всего семнадцать, а я обречён на гибель от твоей руки! Истекаю кровью! – он картинно зажал несуществующую рану в боку, и Каллум услышал смех Клаудии с той стороны каменного двора.
– Молодец, Каллум! – крикнула она ободряюще. – Мой братец это заслужил, поделом ему!
Сорен продолжал показушно кататься по плитам и стонать, а Каллум тем временем подошёл к его сестре, сидевшей с книгой в руках на каменной скамье. Она всё ещё не могла перестать хихикать. Каллум робко присел с ней рядом.
– Что ты сейчас читаешь?
– А, это? Это скучное чтение, – Клаудия закатила глаза, хлопнула рукой по тому страниц в тысячу толщиной. – Очередной унылый магический гримуар, сплошная учёба, никакого удовольствия! – она картинно зевнула, прикрывая рот ладошкой.
– Это скучно? Да ты смеёшься, что ли? – искренне удивился Каллум. – Эх, если бы я учился магии! Магия – это ведь всегда так здорово…
– Да я знаю, что магия – это здорово, – усмехнулась Клаудия. – Просто не хотела тебя расстраивать. Хочешь, покажу тебе что-то потрясное? – девочка быстро огляделась, не видит ли кто. – Очень редкая штука, отцу было непросто её добыть… Неважно, это целая история, как папа сумел ей разжиться. Ты просто глянь, что у меня есть.
Клаудия сунула руку в карман и достала оттуда… непонятно что. Какую-то тёмную сферу. Вроде стеклянного шара, полного синеватой темнотой, пронизанной молниями, сверкавшими среди крохотных туч. Каллум так и ахнул: никогда ещё он не видел ничего подобного.
– Что это?
– Этот шар называется «первичный камень», – загадочным голосом объяснила ему подруга. – Первичные камни сохраняют в себе энергию шести первичных источников, – она вложила сферу Каллуму в ладонь, позволяя лучше её рассмотреть.
– Вот это да, – выдохнул мальчик, поднося шар поближе к глазам. – А что там внутри?
– Буря, шторм. Гроза. Настоящая гроза, которую маг поймал на вершине горы Кейлик. И энергию этой грозы я могу использовать, чтобы колдовать. Вот смотри, – Клаудия развернула Каллума за плечи в сторону Сорена, который тем временем перестал кататься по земле и любовался своим отражением в полированном щите. А потом она подняла первичный камень и свободной рукой начертила в воздухе магическую руну. Следуя движениям её пальцев, в пустоте загорались световые линии, созидая древний могущественный символ. Крохотный шторм внутри первичного камня ожил, облака начали клубиться быстрее, шар запульсировал яркими молниями.
– АСПИРО! – выдохнула Клаудия.
Сияющая руна, повисшая в воздухе, тотчас исчезла, а Клаудия шумно выдохнула – и из её губ вылетел яростный порыв ветра. Движением руки она направила его в сторону Сорена, и ветер взъерошил его идеально уложенные волосы, мигом разметав всю причёску. Сорен резко обернулся.
– Эй! Что ты делаешь? Я только недавно причесался!
Клаудия насмешливо пожала плечами.
– Всё равно эта твоя штучка не сработала, – сообщил Сорен, приглаживая волосы. – Тебе, наверно, надо прочитать ещё томов пять таких книжек, чтобы и правда меня разлохматить.
Каллум расхохотался от души.
– Здорово! А что ещё умеет делать твой камень?
Клаудия начала было рисовать в воздухе следующую руну, но Каллум отвлёкся, потому что кто-то похлопал его по плечу. На этот раз – пожилой королевский гвардеец с крайне серьёзным выражением лица.
– Принц Каллум, – сказал гвардеец сурово, – король сейчас же требует вас к себе. Дело срочное.
Тем временем в самом сердце королевского замка Эзран в компании с Чавком приступили к ежеутренним процедурам.
– Как думаешь, Бариус сегодня испёк наши любимые пироженки с джемом? – спросил Эзран своего друга-хамележаба.
Они сидели рядышком в одном из многочисленных вентиляционных туннелей, о существовании которых не подозревало большинство обитателей замка – как людей, так и хамележабов. Однако же Эзран с Чавком обладали талантами находить всяческие проходы и пролазы в места, куда очень хотелось попасть. Сегодня утром им очень хотелось попасть на кухню, откуда так здорово пахло свежей сладкой выпечкой.
Чавк сморгнул своими жабьими глазами навыкате и облизнул рот длинным языком. Он не сомневался, что это запах его любимого лакомства.
– Ага, я тоже чувствую, что пирожные готовы, – согласился с ним Эзран.
Он внимательно всмотрелся сквозь решётку, заграждавшую выход из туннеля. Точно, вот они! Пекарь Бариус как раз вынимал из печки полный противень любимых пироженок с джемом.
Нет, не сейчас, пока ещё выжидаем, подумал Эзран. Из личного опыта он отлично знал, как нужно рассчитывать время для вылазки. Хотя этих пироженок на нужды всех обитателей замка Бариус выпекал по несколько сотен в день и, наверное, мог бы заниматься их выпечкой, вообще не просыпаясь, всё равно замковый кондитер тереть не мог, когда Эзран утаскивал хоть одну штучку без разрешения. На самом деле Эзрана всегда смешило, что автор самых сладких и вкусных пирожных в королевстве обладал настолько несладким характером.
Принц прождал целую вечность, пока Бариус отойдёт от стола с выпечкой, чтобы заняться ещё какой-то рутинной работой. Очень тихо и осторожно мальчик отодвинул решётку, выскочил наружу и схватил с подноса истекающий раскалённым джемом треугольничек из бисквитного теста. Он тут же вонзил зубы в лакомство и здорово обжёг рот, но это его не остановило: вмиг сжевал всё до последней крошки. Есть на свете удовольствия, которые стоят обожжённого языка!
– Принц Эзран! Я вас отлично вижу! – прогремел громовой голос Бариуса из дальнего конца замковой кухни.
Эзран на миг замер – но потом быстренько затолкал в рот ещё одно пирожное.
– Ох, Бариус, прости! Я думал, можно взять пару штук. Думал, это подгоревшие, которые ты всё равно собрался выбросить…
– Подгоревшие?! Выбросить?! Вы что, ослепли и не видите прекрасной золотистой корочки? И идеальной треугольной формы? И как вы смеете жевать в моём присутствии?! А ну положите пирожное на место!
– Но оно ведь всё равно теперь надкушенное, кому оно нужно? – резонно возразил мальчик. – Давай лучше я его доем, чтобы не пропадало.
Бариус сурово зашевелил бровями, возмущённый наглостью принца. Вообще он часто возмущался недостатком уважения к собственной персоне. Шеф-повар кухни королевского замка – казалось бы, чрезвычайно ответственная должность! Вот он и старался управлять своим хозяйством на военный лад, вроде полководца. Каждое утро вставал в шесть часов, раздавал задачи поварятам, самолично пёк хлеб и сладости, чтобы они были готовы точно к полудню. К полудню же он раскладывал готовые пирожные на кучки по дюжине штук. Никто, включая короля, не мог потребовать доставить ему для банкета пятьдесят пирожных: либо сорок восемь, либо шестьдесят, никак иначе. Однажды они все привыкнут к его порядкам и перестанут говорить глупости типа «подайте-ка нам штук пятьдесят пирожных»!
Но количество в исполнении Барисуса никогда не портило качество. Для своих знаменитых пирожных он использовал только самый лучший, проверенный джем, лично взбивал тесто, не доверяя никому другому такую ответственную процедуру. Треугольнички – заметим, равнобедренные – из теста тоже лепил сам, так что они получались совершенной формы.
И вот теперь принц, по своему обыкновению, нарушил священный порядок! Хоть и впрямь выкидывай в помойку целый поднос: всё равно там не будет надобной дюжины. Несчастный пекарь возвёл глаза к потолку и разразился тирадой о том, насколько же испорчены нынешние дети и куда катится мир.
Эзран внимательно наблюдал за ним – и едва увидел, что пекарь предался ламентациям, подал своему хамележабу условный сигнал. А именно – вытер левой рукой остатки джема со своего лица.
Чавк никогда не терял времени, когда речь шла о его любимых сладостях, и тут же выстрелил длиннющим жабьим языком, разом подхватив три пироженки с подноса. Зацепив лакомства липким языком, Чавк упаковал их в защёчные мешки и воззрился на поднос в раздумье, получится ли ещё один заход или лучше не пытаться. Он попробовал было снова высунуть язык – но мешали пироженки за щеками: когда рот уже набит, всё получается очень медленно.
Бариус от ярости сорвал с головы поварской колпак и бросился за Чавком. Хамележаб быстренько развил неплохую скорость, помчался в сторону двери – далеко не в первый раз ему приходилось удирать с кухни!
Эзран улыбнулся во весь рот. Утро начиналось отлично! Он быстренько смахнул себе в подол рубашки оставшиеся пироженки и нырнул обратно в вентиляционный туннель: они встретятся с Чавком потом, и мальчик разделит с питомцем добычу.