– Грех отдаляет человека от Бога, уважаемый, – произнесла она спокойно и без явно выраженной эмоции, обращаясь к помещику Пантелеймонову. – А то, что вы силой пытаетесь проникнуть в святую обитель, является тяжким грехом пред Господом нашим.
– Мне нужна монахиня, одна из насельниц вашего монастыря, которая под видом добродетели пришла в моё имение просить помощи для погорельцев, а сама, прибегнув к силам колдовства, обворовала меня и теперь, посредством магии, проникает в мой дом призраком, – заявил в ответ Сергей Иванович.
– Помилуйте, барин, жизнь монахини – это отречение от мирской суеты, это жизнь во имя Бога, и своей добродетелью монахиня всегда стремится к смирению и жертвенной любви, а грех воровства и уж тем более чародейства, смею вам напомнить, отдаляет человека от Бога.
– Прекратите заговаривать меня, – возмутился Сергей Иванович. – Я знаю, кто меня обокрал. Это была монашка из вашей святейшей обители. И вы сейчас, препятствуя мне, так же совершаете грех перед Господом нашим и тем самым помогаете этой монашке, вступившей в порочную сделку с Сатаной, ещё больше погрязнуть в бездне безнравственности и греховности.
Игуменья София, обладавшая неслабым духом, в диалоге с помещиком проявляла непреклонность и сдержанность.
– Другими словами, – продолжала она с эпическим спокойствием, – вы обвиняете одну из послушниц этой обители в том, что она прекратила духовную связь с Богом и, вступив в сговор с диаволом, провела некий колдовской ритуал, чтобы совершить против вас греховное деяние и ограбить?
– Да, да, да! – теряя терпение, почти криком подтвердил Пантелеймонов. – Она прибегла к колдовским силам, чтобы обворовать меня.
– О каких, позвольте узнать, колдовских силах, – невозмутимо поинтересовалась игуменья София, – вы изволите говорить, если помогать монашке, ведущей церковную религиозную жизнь, может только Бог? А уж если сам Бог решился помочь ей, то он мог это сделать только для того, чтобы обличить вашу греховность. Кроме того, – очень строго произнесла монахиня, – ни одна из послушниц монастыря не могла бы покинуть его стен без моего разрешения, а оного я никому не давала.
От сказанного настоятельницей монастыря голова помещика кружилась, мысли путались, он с трудом воспринимал происходящее и поверить не мог в то, что его же ещё и пытаются обвинить в грехопадении.
– Позвольте мне войти на территорию и заглянуть каждой монашке в лицо: я узнаю ту, которая посмела так поступить со мной!
– Такого разрешения я вам дать не вправе. Жизнь монахинь, равно как и их облик, скрыт от посторонних глаз. Вы, конечно, в добрых намерениях можете войти в святую обитель, но заглядывать в лица Божьим невестам, давшим обеты послушания, отречения и безбрачия и своим жизненным путём избравшим стезю смирения и служения Господу нашему, не смеете.
Монахини длинной черной вереницей стояли вдоль мощёной каменной дорожки, ведущей к храму. Помещик Пантелеймонов медленно шёл вдоль этого ряда, пытаясь исподлобья разглядеть склонённые и почти полностью скрытые апостольниками лица.
Монашки в одинаковых тёмных рясах казались ему неразличимыми. Они как близнецы, как десятки чёрных, только что вылупившихся головастиков, один в один были похожи друг на друга. И Сергей Иванович, к глубокому своему разочарованию, не мог выделить среди них ту, на которую бы легло его подозрение. Кроме того, они все, даже будучи в молчании, читали молитвы. Пантелеймонов слышал внутри себя их немое песнопение, звучащее как на клиросе, воспевающее Бога. И это беззвучное пение звенело в его голове, разрывало изнутри в ушах перепонки.
Пройдя туда-сюда вдоль этой монашеского строя, помещик чуть не сошёл с ума. Он почти бегом, разъярённый, вылетел за ворота, уселся в свой тарантас и озлобленно, со всего маха, хлестнул коня по широкому крупу плетёным батогом.
Конь взвился, оторвав копыта от земли, и во всю прыть помчался к дому.
ЗА ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ ДО СМЕРТИ ПОМЕЩИКА
БАРИН ИЗВОЛИЛ ПОТЕШИТЬСЯ!
Август в этот год выдался как никогда урожайным не только на полях, но и лес был щедр на грибы и ягоды.
По бедности Анастасия, как старшая дочь в семье, почти ежедневно, отлучаясь на часок от полевых работ, всё лето ходила в осинник за грибами-ягодами, таким образом помогая родителям прокормить младших братьев и сестёр.
Она всегда была осторожной и никогда не углублялась в лес, а шла, собирая грибы, вдоль его кромки. Привычный её маршрут в этот день нарушила большая лужа, разлившаяся в низине после сильного ночного дождя, и девушка, огибая водную преграду, свернула со своего хоженого пути и, от грибка к грибочку, незаметно для себя зашла в чащу да и заплутала там.
В поисках выхода из леса Анастасия по неосторожности и незнанию забрела на барские земли.
В этот же тёплый, солнечный последний день августа молодой барин, широко празднуя приобретение новых земель, решили развлечь себя и своих гостей-помещиков охотой, и, снарядившись, они отправились в лес потравить гончаками зверя.
Господский конь, как и прочие, вяз в грязи, и молодой барин не скупился на грубые слова, на пинки и удары плетью, чтобы заставить жеребца быстрее перемещаться по размытому дождями бездорожью. Так, следуя за ним, отряд из десятка охотников въехал в лес. Легавые же, не ведающие преград, бежали впереди.
День выдался удачным, добыча сама шла в руки, и молодые мужчины, раззадорив охотой своё нутро, возжелали по возвращении в усадьбу горячих телесных развлечений с девками. Предвкушая эти события, они распаляли свою похоть разными непристойными байками на эту тему.
Анастасия в длинной рубахе и сарафане поверх неё, замотавшись большим неброским платком, прикрывающим волосы, туго заплетённые в косу, несла полную корзину грибов и отмахивалась веточкой от слетевшегося к ней гнуса. Болотистая местность окружила её со всех сторон, и она, пробираясь, прыгала по кочкам, которым, казалось, не было конца и края.
Она понимала, что заблудилась, и была очень сильно напугана этим, но шла не останавливаясь, надеясь выйти к людям. Когда солнце стало опускаться за кроны деревьев, её надежда на спасение начала таять. Не видя выхода и не зная, куда направиться дальше, девушка села на траву и расплакалась. В таком виде и предстала она перед возвращающимися домой охотниками.
– Кто такая, из какого поместья? – грозно прозвучал голос Сергея Ивановича.
Анастасия подняла заплаканные глаза на всадника и на рвущихся с поводков собак.
– Я заблудилась и не знаю, как выбраться из леса, – виновато ответила она.
Приблизившись к ней верхом, Сергей Иванович склонился, взял девушку за подбородок и посмотрел ей прямо в глаза.
– Сколько лет тебе от роду? – спросил он.
– Шестнадцать, барин, – промямлила она, и слёзы страха ещё сильней заструились по её щекам.
– Смотрю, ты грибов набрала на моей земле?
– Я…
Не успела Анастасия договорить, как барин высоко занёс свою плеть и что есть силы стеганул ею девушку.
– А-а-а… – вскрикнула она, сбитая с ног, и в голос заревела.
Покрывавший её голову платок слетел на плечи, и барин, низко свесившись с коня к земле, схватил длинную косу и, намотав её на руку, подтянул девушку к себе. Анастасия встала пред ним на цыпочки, руками придерживая волосы у основания.
Гости барина разъезжали вокруг них верхом и, раззадоренные зрелищем, давали советы:
– Давайте прихватим её с собой в усадьбу, в баньке попарим!
– Там других предостаточно. Давайте прямо здесь и сопроводим её в бабью осень.
Сказавший это засмеялся своему остроумию, соскочил наземь и, подойдя к перепуганной насмерть девушке, стал прилюдно её раздевать.
Платок он сорвал с неё беспрепятственно, но, когда попытался задрать сарафан, девушка, сопротивляясь и изворачиваясь, не дала снять с себя одежду. Что есть мочи она завопила, но, вновь сбитая плетью, упала в траву.
Кромешная тьма стояла над лесом, когда, вдоволь натешившись, обессиленные длительными усладами господа, отдыхая, сидели у разведённого костра, пили водку и покуривали трубочки. Ближе к рассветному часу они засобирались в путь, а обнаженную, бесчувственную, почти насмерть запоротую плетьми Анастасию привязали верёвками к дереву и бросили на съедение зверью.
ТАЙНА ЛЕСА. ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ ДО СМЕРТИ ПОМЕЩИКА
Пантелеймонов быстро забыл и больше никогда в жизни не вспоминал о весело проведённом времени на охоте.
Что же касается истерзанной барами девушки Анастасии, то очнулась она несколько дней спустя в хижине старой колдуньи, многие годы тайно живущей в дебрях этого леса.
Искусная в знахарстве старуха Агафья выходила девушку, отпоила настоями разнотравья, переложила её короткий век на лесного зверя и силой заговора привязала к ней долгий век жизни. Также, по-матерински привязавшись к девушке душой и жалея её, стала обучать своему мастерству, которое бы помогло в дальнейшем ей выжить, а умела она много чего: и в кореньях с травами смысл имела, и заговоры тайные ведала.
Так и прожила Анастасия под покровительством знахарки Агафьи, познавая силы добра и зла, впитывая их в себя, до тех пор, пока не пришло время старой ведунье завершить свое земное существование, и она, сотворив передачу знаний Анастасии, покинула своё бренное тело.
ЖЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ ЗА ТРИДЦАТЬ ДВА ГОДА ДО СМЕРТИ ПОМЕЩИКА
– Матушка, благословите меня на служение Богу! – опустившись на колени и прильнув губами к руке старой монахини, обратилась Анастасия к настоятельнице божьей обители. – Я пришла в сей монастырь, чтобы приобрести здесь спасение своей бессмертной человеческой душе и земное обиталище для моего бренного тела.
– Жизнь перед Богом, милая девочка, требует большого терпения, аскезы, отречения, послушания… – начала настоятельница монастыря пояснять суть монашеского пути. – В убежище монахи никому не отказывают, но не всякому человеку по силам монашество, ведь необходимо отречься от всех мирских благ. И, конечно же, в монастырь, милая девочка, нужно приходить от любви к Богу, а не от жалости к себе, ведь служению Богу необходимо посвятить всю жизнь.
– Я сюда пришла не из жалости к себе, мне уже не жаль ни себя, ни своей жизни, – обречённо ответила молодая, щуплая, похожая на подростка женщина. – Всё, что ещё может удержать мою душу в теле, – это непоколебимая вера в нашего Господа, вера в его силу, в его справедливость и возмездие. И я не пришла сюда терпеть, – спокойно глядя в глаза настоятельнице, заявила Настя, – я пришла сюда ЛЮБИТЬ!
Таким чётким, грамотным и понятным ответом молодой девушки настоятельница монастыря осталась весьма довольна.
– Хорошо, – провозгласила матушка святой обители, – у тебя будет время, чтобы осмыслить своё решение, хотя по твоим речам я вижу, что выбор ты уже сделала.
Постепенно Анастасия поступками своими подтвердила намерение стать Божьей невестой и получила в монастыре келью, подобающую монахине одежду, книги для чтения, нательный крестик и новое имя, которым её здесь нарекли, – София.
СОБЫТИЯ В СПАССКЕ ЗА ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ ДО СМЕРТИ ПОМЕЩИКА ПАНТЕЛЕЙМОНОВА
Анастасия, влившись в духовную жизнь и став послушницей монастыря, очень быстро освоилась, обжилась в святой обители, привыкла к своему новому имени – София – и даже очень его полюбила и гордо несла в духовном благочестии.
Это помогло ей полностью отсечь от себя и забыть тяжкий моральный груз своей прошлой жизни, вычеркнуть из памяти ужасные, травмировавшие её душу события. Она даже, проводя всё своё свободное от трудов время в молитвах, сумела простить барина и искренне просила у Бога не только спасения для своей многострадальной души, но и чтобы он спас души и вразумил сознание господ, жестоко поглумившихся над ней. Также с огромной любовью в сердце день и ночь напролёт София молилась о своей оставленной семье, о родителях, меньших братьях и сёстрах и где-то очень глубоко в душе всё же скучала по родному дому.
Родители Анастасии, считавшие её без вести пропавшей, поначалу сильно скорбели по дочери, которая всецело посвящала себя обязанностям семейным и тем самым облегчала их жизнь, но, загруженные непосильным трудом на помещичьих наделах, очень скоро потеряли веру и надежду на возвращение Анастасии и перестали ждать её. По правде говоря, погрязнув в беспросветной нищете и хлопотах, измученные самой жизнью, родители Насти уже не так часто и вспоминали о ней, тем более ртов в их доме стало ещё больше.
Сама же Анастасия знала об их жизни всё, со стороны наблюдая за своей родной семьей.
Однажды, спустя уже многие годы, она даже решилась прийти в деревню и, приблизившись к родительскому дому, остановилась у забора. Сердце её сжалось от тоски и нахлынувших в душу воспоминаний.
Сильно повзрослевшая сестра Мария вышла к ней и, не признавая в стоящей подле ограды монашке родной сестры, обречённо, виноватым голосом произнесла:
– Простите нас, матушка, в нашем доме совсем нечего подать.
Анастасия прослезилась от жалкого вида сестры, от её слов и веявшего от неё отчаяния.
– Возьмите, – протянула ей Анастасия узелок, в котором были хлеб, яйца, соль и небывалое для их семьи лакомство – медовый пряник, который монахиня приберегла с великого праздника Пасхи именно для этого случая и очень хотела побаловать лакомством родных ей людей.
– Да как же так? – смутилась Мария, но узелок взяла.
– Только не ропщите, только не ропщите, – успокаивая, многократно повторила Анастасия, – ко всем придёт Царствие Небесное, только не ропщите, оставляйте в душе место для покаяния, для веры, для служения Господу нашему, только так бессмертная душа может обрести путь спасения.
Её сестра прижала к груди подаяние, как самое дорогое в мире сокровище, заплакала и, ухватив руку монашенки, стала с благодарностью целовать её.
– Если совсем невмочь, приходи к Богу, он примет тебя под свой покров, – молвила Анастасия, освобождая свою руку, и с нежностью прикоснулась, как когда-то, к щеке сестры, жалостливо посмотрев ей в глаза.
Мария, прижимая к груди узелок, ещё долго смотрела вслед удаляющейся от дома монахине, пока та не превратилась в крохотную, теряющуюся в надвигающемся сумраке чёрную точку.
СОБЫТИЯ В ЖЕНСКОМ МОНАСТЫРЕ ЗА ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ ДО СМЕРТИ ПОМЕЩИКА ПАНТЕЛЕЙМОНОВА
Настоятельница монастыря игуменья Варвара по своей внезапной болезни сильно ослабла и слегла. Она была больше не в состоянии вести приход и ходатайствовала о том, чтобы управление обителью возглавила её духовная дочь – благочестивая послушница София.
– Помилуйте, матушка, да как же я смогу? – в панике припала София к её ногам.
Игуменья Варвара очень строго посмотрела на неё и тоном, пресекающим всякие препирания, ответила:
– Бог благословит – и сможешь, София, в послушании – сможешь!
Так, ходатайствами игуменьи Варвары пред высшим церковным начальством, София была назначена к служению настоятельницей женского монастыря и до самой своей смерти возглавляла сию святую обитель.
СОБЫТИЯ В СПАССКЕ ЗА ГОД ДО СМЕРТИ ПОМЕЩИКА ПАНТЕЛЕЙМОНОВА
Зима стояла лютая. Снег завалил все дворы. И такая гудящая, свистящая метель кружила по улицам, что жилища людей выдувало насквозь. Тепло в них было, только пока топилась печь.
В крестьянских избах большая русская печь располагалась посередине комнаты, а вкруг неё на сундуках были сооружены спальные места. На самой же печи – там, где тепло сохранялось долее всего, под самым потолком, – спали старики или малые дети да просушивались вещи и обувка. Это спальное место всегда было устлано множеством подстилок из изношенных одеял или войлока, потому что поначалу, когда печь только начинали протапливать и она сильно раскалялась, было здесь очень горячо, зато потом, всю ночь отдавая тепло, печной кирпич согревал лежанку.