Добравшись до места, он без проблем снял номер в гостинице, которую также рекомендовал Спиридонов, подкрепился в ресторане и, настроившись на исполнение своей роли, поехал встречаться с первым человеком из списка.
Эта встреча напомнила Григорию постановочный эпизод из ранее виденного приключенческого фильма. И повторением сценария сильно его позабавила.
Некто Жигалов, как только заметил Григория, внезапно выпрыгнул в открытое окно второго этажа. Черняк постоял несколько минут в пустой комнате, подошел к окну, посмотрел вниз, в недоумении пожал плечами, затем направился к выходу. Не прошел он и пятидесяти метров вдоль здания, как возле остановилась милицейская «Газель».
Сержант, не выходя из машины, попросил предъявить документы. Григорий послушно протянул паспорт.
– Черняк Григорий Остапович, – прочитал вслух сержант.
– Да! – подтвердил Григорий. – Черняк!
– Это не Черняк, это Спиридонов, уверяю вас! – послышался из глубины машины голос Жигалова.
Сержант передал паспорт лейтенанту, тот внимательно просмотрел документ, изучил фотографию, высунул свою голову в окно и, всматриваясь в лицо Григория, сравнил фото с физиономией Григория, после чего, не имея больше вопросов, вернул документ владельцу, бросив вглубь машины:
– По паспорту он Черняк.
С тем милиция и уехала.
Перепуганный встречей, Станислав Жигалов поехал домой и стал собирать вещи в чемодан.
Зазвонил его телефон. Номер не определился, но Станислав все же нажал кнопку ответа.
– Алло, – робко произнес он.
– Напрасно собираешь вещи. От меня далеко не убежишь! Ты же это знаешь! – услышал Жигалов голос Спиридонова.
Жигалов молчал, тяжело дыша.
– Чего молчишь? Ногу не вывихнул? Второй этаж все-таки?
– Нога в порядке, – уверил Жигалов.
– Это хорошо, теперь рассказывай.
– А что говорить-то? – спросил Станислав растерянно.
– Колись.
– В чем?
– Кто научил заявление на меня написать?
– Никто.
– Так ты сам все это и придумал?
– Сам.
– Сам придумал, что я под угрозой жизни заставил тебя продать мне акции?
– Сам.
– Зачем? Ты ведь прекрасно знаешь, что я у тебя их купил. И у меня есть расписка твоя, она нотариально заверена. Нотариус в городе известный человек, имя свое бережет, это все знают. Я в любой момент могу ее показать. И твое заявление в милицию превратится в заявление о клевете. Почему ты соврал, я же дал тебе за акции столько денег, сколько ты попросил? Не обидел ничем. Зачем тебе понадобилась ложь?
Хоть собеседник и говорил очень спокойно и взвешенно, словно друг, пытающийся выяснить некоторые обстоятельства, на самом деле это было не так. Жигалов понимал, что ни о какой дружбе больше речи идти не может: Спиридонов проявился для того, чтобы мстить. Мстить жестоко за предательство всем, кто встал на его пути, посмел подставить ему подножку на большом взлете, мстить за то, что ему пришлось пережить и пройти.
– Это тебе кажется, что ты не обидел! – взяв себя в руки, начал отвечать Жигалов.
– Так, интересно, очень интересно! Вот с этого места поподробнее. Расскажи-ка мне, как я тебя обидел?
– А помнишь, ты говорил, будем вместе акционерами на грузоперевозках? Что ты кредит в банке возьмешь, а я твоей правой рукой буду, замом твоим? Было это, помнишь?
– Было.
– Вот здесь ты меня обманул. Кредит ты взял? А почему грузоперевозками не занялись? Почему я твоей правой рукой не стал? А я ведь на это ставил. Думал, заработаю.
– И только потому, что я не стал грузоперевозками заниматься, ты решил меня посадить?
– От меня тогда как от неудачника жена ушла. Бизнес, оставшись без подпитки, рухнул, денег было мало. Вот она и ушла и сына забрала. Ты был моей последней надеждой.
– Значит, крайним получился я? Ты сам ничего в своей жизни не попытался сделать, а полностью ответственность возложил на меня?
– Ну, ты же меня обманул, к себе не позвал.
– А я тебе не мамка, чтобы отвечать за тебя до седин, и нечего с больной головы на здоровую проблемы свои перекладывать.
Оба помолчали какое-то время. Спиридонов заговорил первым:
– В общем, так: сдай свой билет в Брянск и выбирай одно из двух. Либо я с тобой делаю то же самое, что ты сделал со мной. Уж поверь, я постараюсь: СИЗО, шконка у параши, следак с пристрастием, сокамерники голодные, как волки… Единственное, чего у тебя, в отличие от меня, не будет, так это денег откупиться.
– Либо?
– Либо ты пишешь чистосердечное признание и раскаиваешься в том, что меня оклеветал.
Жигалов зло рассмеялся:
– И тогда меня ждет то же самое? И это ты называешь выбором одного из двух?
В этот же день в гостинице рядом с номером Черняка сняли номера начальник службы безопасности Спиридонова и несколько его подчиненных. Когда двойник шел встречаться с людьми из списка, охрана сопровождала его, не выпуская из поля зрения до входа в здание, и обратно в гостиницу.
Вторым человеком, которого навестил Черняк, стал Вдовин Мирон Константинович. Григорий зашел к нему в кабинет, и Мирон Константинович потерял дар речи. Грузный и плотный мужчина предпенсионного возраста сразу же стал бледнеть и бледнел до тех пор, пока не потерял сознание, тяжелым кулем упав на пол. Секретарша, находившаяся рядом, закричала, побежала к аптечке и дала шефу понюхать нашатырный спирт. Он, закашлявшись, стал приходить в себя. Секретарша дрожащими руками взяла графин, налила воды в стакан и поднесла его к губам начальника. Стуча о стеклянный край зубами, он глотал спасительную влагу. Пока Вдовин приходил в себя, секретарша вызвала на подмогу его жену, которая, как, оказалось, работала в этом же здании. Высокая и крупная женщина быстро появилась в кабинете. Отдышавшись, она властным взглядом окинула окружающих и, как только остановилась на Григории, стала бледнеть. Правда, в отличие от мужа, женщина сознания не потеряла. Ее реакция была другой. Она мгновенно схватилась за телефон и стала куда-то звонить, лихорадочно тыкая пальцем в клавиатуру. Как только на том конце взяли трубку, жена Вдовина громким дрожащим голосом произнесла:
– Прокуратура? Немедленно приезжайте по адресу: Чапаева, четыре. У нас в офисе находится преступник.
Вдовин прервал ее, положив руку на рычаг телефона.
– Что ты делаешь, Мирон? – возмущенно спросила она мужа. – Разве ты не видишь, что нам угрожают?
– Дорогая, оставь меня наедине с этим человеком, нам надо поговорить.
– Я все равно буду звонить прокурору! – срываясь на нервный крик, не унималась супруга.
– Делай что хочешь! Только оставь меня с ним.
Вдовина вместе с секретаршей вышла из комнаты, деловито и раздраженно хлопнув дверью.
– Ты пришел поквитаться, так ведь? – начал Мирон Константинович.
В наушник Григорию что-то сказали, но из-за появившихся шумовых помех он не расслышал слов, поэтому ничего не ответил.
– Я ждал этого дня, – продолжил Вдовин. – Так долго, что замучился в ожидании.
Фразу в наушнике повторили, и Григорий произнес:
– Для начала я хотел бы узнать, зачем ты это сделал? Тебя кто-то научил или тебя заставили?
– Что у тебя с голосом? Как будто не ты разговариваешь, – заметил имеющий хороший слух Мирон.
– Попадешь в СИЗО – не только голос потеряешь, а еще и многое другое. Я повторяю: тебя заставили написать эту ложь?
– Нет.
– Тогда зачем тебе нужно было, чтобы я сел в тюрьму?
– Из-за Нади.
– Из-за Нади?
– Да, из-за нее. Ты уже, поди, и не помнишь, что была такая женщина в твоей жизни, и, конечно же, тебе неинтересно, где она сейчас.
– Ну и где она сейчас? – немного растерявшись от такого поворота, задал вопрос через Черняка Спиридонов.
– В психлечебнице, – Вдовин закурил и продолжил: – И это все произошло из-за тебя!
– Из-за меня? – удивился собеседник. – Что-то от меня ускользнуло, объясни, пожалуйста…
– Как ты знаешь, она была в тебя влюблена.
– Ты смеешься? Мало ли кто в меня был влюблен.
Казалось, Мирон не слышит возмущения собеседника, а просто излагает давно приготовленную и многократным повторением заученную речь.
– Только не говори, что не знаешь. Знаешь! Такое не заметить невозможно. Тихо, ни на что не надеясь, эта женщина любила тебя много лет. И может, так всю жизнь и провела бы, тешась безответным чувством, но однажды ты пригласил ее в ресторан. После того вечера ее было не узнать. Влюбленная, она светилась и улыбалась всем, ждала твоего звонка, радовалась малейшему твоему вниманию. Я уж не знаю, какими хитростями ты выманил у нее заводские акции. Пообещал жениться, увезти на край света, что-то еще. Но вот как только она продала тебе свою долю, тут же ты и остыл к ней. Деньги прислал и пропал. Ни «спасибо», ни «прости» хотя бы, зная, как она к тебе относится, а только денежный перевод, почтой. Когда ты пропал, она еще долго ждала тебя, а потом замолчала, перестала разговаривать – ни слова! Затем появились другие симптомы: с постели не вставала по три-четыре дня, в обморок стала внезапно падать, ну и так далее, – во время затянувшейся паузы Вдовин продолжал нервно курить.
– Прекращай пустую болтовню. Как видишь, я был честен, деньги отдал, а сердечные дела – они не покупаются. Да и какое тебе дело до бабы, которая любила меня?
– Пробовали лечить ее дома – ничего не получилось, – отрешенно продолжил Мирон. – И тогда я понял, что все это из-за тебя. Хотел сперва тебя сам застрелить, потом решил морду набить, да понимал, что это ни к чему не приведет, себе только во вред будет. Мне же ее покойный отец завещал беречь девочку – как старого друга просил!
– И чего же не набил? Я теперь правильно понимаю, ты сохнешь по ней?
– Не знаю, все получилось само собой. Так вышло, что я видел, как твой водитель зацепил забор передним бампером. А потом по телевизору дали объявление, что просят помочь найти светлый автомобиль, который сбил человека на улице. Я знал, что твой водитель уехал из города, и ты сам находишься за рулем. И рука как-то сама собой вывела твое имя на заявлении в милицию.
Вдовин тяжело вздохнул.
– Потом, когда тебя стали травить в городе и в СМИ, я думал забрать показания, пришел с этой целью в участок, но полковник сказал, что не стоит: заказ на тебя имеется, все равно сидеть будешь, этого уже не изменить. Ну, я и не стал заявление забирать. Так что понимаю, что ты пришел поквитаться. Делай свое дело. Только знай: я ни о чем не жалею и сейчас поступил бы так же. А может и круче.
В комнате воцарилось молчание. Оно было тяжелым и напряженным. Первым не выдержал Вдовин:
– Ну, что же ты теперь тянешь? Чего не квитаешься? Сюда в любой момент могут войти!
Надо сказать, что Григорий, наблюдая эту сцену, позавидовал мужеству Вдовина.
– А я уже с тобой поквитался, – послышалось в ухе, и Черняк повторил фразу вслух.
– Как? – спросил Вдовин.
– А вот так. Весь наш разговор я записал на пленку. Отнесу ее куда надо. И про полковника – спасибо. Не знал.
В это время дверь отворилась, и вошли два сотрудника милиции в сопровождении супруги Мирона.
Как и ожидал Григорий, у него опять потребовали паспорт. Документ долго изучали, и кончилось тем, что Григория попросили пройти в отделение милиции для дальнейшего изучения данных. Из милиции был сделан запрос в Тверскую область, в то место, где выдавался документ. Оттуда прислали ответ с копией личного дела Черняка, в котором была его фотография. Увидев снимок, милиционеры, наконец, убедились, что перед ними – Григорий Остапович Черняк.
Третьим человеком, которого посетил егерь, стала Шатина Ирина Николаевна, женщина средних лет с хорошей фигурой и приветливым лицом. Как и в предыдущих случаях, появление Григория произвело шокирующий эффект.
Ирина Николаевна закричала так громко, что стекла в окнах задрожали. Григорию в наушнике дали команду:
– Зажми ей рот.
Григорий подошел к женщине и, прикрыв ее губы ладонью, крепко прижал к себе. Он почувствовал нежный аромат духов.
В наушнике Григорий услышал новую команду:
– Успокой и скажи, что ничего плохого делать не собираешься. Просто пришел объясниться. Предложи валокордин.
Григорий послушно исполнил все, что велели.
Валокордин подействовал. Шатина пришла в себя, даже попросила приготовить кофе.
Григорий вскипятил воду, заварил кофе и, подавая его женщине, опять почувствовал запах ее духов, который будоражил мужское начало. Дождавшись, пока она сделала глоток, спросил:
– Объясни, пожалуйста, что тебя заставило написать эту жуткую глупость, будто бы я украл твои золотые украшения? Ты сама-то в это веришь?
– А что у тебя с голосом? – насторожилась она. – Будто бы не ты говоришь сейчас со мной?
– В тюрьме застудил, – пояснил Черняк.
– Ты не воровал.
– Зачем же написала?
Ирина Николаевна внезапно схватила со стола нож и замахнулась им на собеседника. Удар пришелся бы в шею, если бы Черняк не успел увернуться и вырвать нож.
В наушнике он услышал фразу, которую тут же и воспроизвел:
– Что я тебе такого сделал, что ты готова меня убить?
– Ты отнял у меня мужа!
– Я?
– Да, ты!
– Каким это образом?
– Ты его спаивал – и споил. За бутылку он покупал акции для тебя у заводчан.
– У нас с ним был уговор. И я выполнял условия этого договора. А что, по-твоему, я с тобой за его работу должен был расплачиваться?
– Ты же видел: человек слаб до спиртного, и этим воспользовался в корыстных целях. А что с ним потом станет, тебе было все равно.
– Я ничем не пользовался. У нас была договоренность, и я ее четко выполнял. Мне надо было, в конце концов, сделать свое дело! Каждый получил желаемое. Если бы не я наливал твоему мужу, то он все равно бы нашел себе пойло. Каждый получает то, к чему стремится.
– Ты хорошо знал, что, кроме Васьки, тебе никто другой акции покупать не будет. И ты его споил! Убирайся отсюда! А то возьму топор, и ты уже от меня не увернешься!
– Совсем сдурела! – Григорий самостоятельно повел диалог дальше. – Ты на себя посмотри! Да ты же красавица, что же ты в своей жизни цепляешься за алкашей?
Слова Черняка ударили ее по больному – женщина в ярости схватила с плиты сковороду и швырнула ее в Григория. В наушнике дали команду уходить.
Черняк посетил еще нескольких, и чем больше он разговаривал с людьми, чем больше выслушивал объяснений, тем меньше и меньше ему нравилось то, что он делает. Раз десять он себе сказал: «Как хорошо, что я не он! По сути, у этого человека и не было ни жизни, ни друзей, все продавались и покупались за деньги. Многие притворялись, что-то от него хотели, ненавидели и завидовали, ждали, когда подвернется возможность нанести удар в спину».
Дважды в Григория стреляли. В первый раз – когда он ехал в машине, автоматная очередь разбила боковые стекла. Опытный охранник с молниеносной реакцией успел пригнуть Григория и пригнулся сам. В результате пострадали только стекла автомобиля. Второй раз пуля застряла в его бронежилете. Стреляли, когда он заходил в отель.
«Странные люди, – думал потом Григорий. – Будто и убивать не собирались, а так, попугать. Ведь если бы хотели наверняка, то стреляли бы в голову».
После случившегося Григорий хотел отказаться от задания и не встречаться больше в Самаре ни с кем. Однако он уже успел пообещать Насте, что скоро будет много денег, даже отправил ей часть полученного аванса. Мечта обеспечить дочь, купить ей квартиру вынуждала идти дальше.
В его списке были исключительно те люди, которые фигурировали в уголовном деле Спиридонова. В итоге все они были опрошены следователями, и адвокаты Сергея Михайловича представили доказательства невиновности Спиридонова и виновности каждого, кто клеветал на него. В результате добились того, что со Спиридонова были полностью сняты все обвинения.
* * *
Солнце находилось в зените, саман отбрасывал тень, в которой укрылись силач и скороход. Они сидели, изредка поднимая голову наверх, пытаясь что-нибудь увидеть в переплетении листьев и веток, и терпеливо ждали своего друга, поднявшегося на макушку дерева.