«Может, мне надо просто выгнать ее из квартиры»? – подумалось Василию Степановичу. Он снова взял полотенце, открыл входную дверь квартиры и начал выгонять муху из кухни в прихожую. Это ему не сразу, но удалось. Затем он стал махать полотенцем в прихожей, пытаясь прогнать муху в коридор лестничной площадки, после чего закрыть за нею дверь. Махал энергично и долго. Даже вспотел. Один раз муха даже вылетела из квартиры, но Онищенко не успел захлопнуть за ней дверь. И она вернулась, а вслед за ней в квартиру влетела еще одна. Большая, черная, жирная и шумная, похожая на тяжелый бомбардировщик.
Жирная муха, не смотря на кажущуюся неповоротливость, тоже была хитрой и верткой. Однако не настолько искусная, чтобы стремительно вылетать из-под удара резиновой хлопушки. Когда Василий Степанович поднял ее в очередной раз, то с некоторым чувством злорадства увидел, что черная муха была припечатана к резиновой плашке мухобойки намертво.
Онищенко сходил в уборную, куском туалетной бумаги стер с хлопушки остатки жирной мухи в унитаз и смыл. А когда вернулся к месту гибели черной мухи, заметил, что возле него уныло сидит прежняя серая бесхребетная тварь и будто скорбит по убитой мухе.
– А ты ж, твою мать, – снова выругался Онищенко и резко опустил хлопушку на место, где сидела серая муха. И опять она избежала смертельного удара, бросившись вбок и взмыв к потолку, как легкий маневренный истребитель.
Боролся Василий Степанович с мухой едва не до глубокой ночи. Гонялся за ней по всей квартире, стиснув зубы и впустую колотил мухобойкой. Вконец обессилил, забыл про ужин и про все прочие приятные мероприятия, которые запланировал на субботний день. Однако решил биться с членистоногой бестией до победного конца. Таков уж у него был характер…
В первом часу Василий Степанович присел на диван малость передохнуть. Так однажды было с ним, когда он сдавал в школе зачет по физкультуре: бег на полтора километра. Тогда он выжал из себя все до последней капли. И добежал, уложившись в норматив, только на одних волевых качествах, поскольку сил не осталось. А когда добежал, то упал за финишной чертой на дорожку и минуты полторы-две хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыбина. После чего с трудом поднялся и поплелся прочь со стадиона, не разбирая дороги…
Усевшись на диван, Василий Степанович откинулся на спинку, прикрыл глаза да так и уснул, сидючи. Потом уж, во сне, улегся, не раздеваясь. И проспал до самого утра.
Глава 3. Что бывает, если вовремя не остановится
Когда Онищенко открыл глаза, было уже десять часов утра. Не сохраняя состояние полудремы еще в течение пяти-семи минут и не потягиваясь еще с полминуты, что обычно проделывалось каждое утро, чтобы как-то привести тело в тонус, Василий Степанович встал и первым делом огляделся. Потом прошел на кухню, заглянул в прихожую и даже ванную, – мухи нигде не было. Хмыкнув, стал приводить себя в порядок: посидел в туалете, затем почистил в ванной зубы, помылся, после чего прошел на кухню и стал готовить себе глазунью из двух яиц, разбивая яйца и заливая их на сковородку аккуратно, дабы не повредить желток (запекшиеся, они как-то получше будут).
Сняв глазунью с огня, Василий Степанович поставил ее на стол, предварительно подложив разделочную дощечку. И только собрался начать завтракать, как зазвонил домашний телефон.
Онищенко отложил вилку, нехотя встал и прошел в комнату.
– Да, – снял он телефонную трубку.
– Позовите Наташу, – попросил чей-то вкрадчивый голос.
– Вы ошиблись номером, такая здесь не проживает, – недовольно буркнул Василий Степанович и положил трубку. А когда вернулся на кухню, то увидел вчерашнюю серую муху. Она сидела на глазунье и тыкала своим хоботком в мягкий желток. Похоже, она его лизала или даже пыталась откусить…
Мало сказать, что Онищенко разозлился. Неполным будет назвать его состояние и простым остервенением. А вот то, что Василий Степанович впал в ярость, граничащую с безумством, это будет в самый раз.
Взревев, он хватил по сковородке первым, что попалось ему под руку. Это оказалась большая чайная кружка с надписью «ВАСЯ». Муха неторопливо вылетела в комнату, а кружка же разбилась вдребезги, брызнув малыми и большими осколками в стороны.
Онищенко схватил хлопушку-мухобойку и стал остервенело гоняться за мухой, сметая все на своем пути. Он опрокинул журнальный столик возле кресла, умудрился оторвать дверцу у тумбочки и повалил этажерку с книгами. В прихожей он в замахе ударил локтем по вешалке, и та, нелепо скособочившись, осталась висеть на одном гнутом гвозде. А в ванной его угораздило разбить огромное зеркало, и оно рассыпалось на пол длинными тонкими осколками, похожими на испанские стилеты или зековские заточки.
Василий Степанович гонялся за мухой час, другой, третий. В голове не осталось иных мыслей, кроме немилосердной: убить это мерзкое зловредное двукрылое. Раздавить. Расплющить! Все остальное поблекло, отошло на второй план, стало незначительным и мелким, даже то, что скоро должна была прийти Маргарита. Это была давняя любовница Василия Степановича. Она приходила к Онищенко во воскресеньям во второй половине дня и оставалась у него до позднего вечера. Они пили вино, болтали о разных приятных пустяках, после чего ложились на диван и после минутной прелюдии предавались неистовой любви с большой долей неуемной животной страсти. Потом, плотно и неспешно поужинав, снова ложились на диван и любились уже не торопясь, с чувством, толком и расстановкой, растягивая процесс прелюдии нередко до получаса и более и всецело наслаждаясь происходящим процессом. По завершении всех этих воскресных мероприятий, Василий Степанович вызывал по телефону такси, и Маргарита уезжала, поцеловав его перед этим в дверях. Онищенко в ответ говорил дежурную фразу:
– Позвони, как приедешь.
Что означало ни что иное, как проявление заботы. После чего Василий Степанович ложился спать весьма умиротворенный…
Сегодня же ни о какой умиротворенности не могло быть и речи. Все смешалось и перепуталось. Это как рыбачья сеть. Вроде бы распутал в одном месте, а узелок уже завязался в другом. Мерзостная муха словно издевалась над Василием Степановичем, изводя его тем, что после удара хлопушкой просто быстро переходила с места на место, даже не пытаясь взлететь. И в ожидании нового удара нагло потирала передними лапками словно в предвкушении совершить следующую пакость и вызвать у Онищенко очередной всплеск безудержной ярости.
В какой-то момент после очередного неудачного удара хлопушкой, Василию Степановичу вдруг подумалось, вернее, он услышал внутренний голос, который спросил: а не пора ли остановиться, плюнуть на эту чертову муху и не раздувать из нее слона, то бишь судьбоносную проблему, которую надлежит непременно разрешить. В конце концов на улице зима, и она сама скоро «двинет копытами», то бишь всеми своими шестью конечностями, ведь комнатные мухи живут всего-то недели три. И нет никакого основания тратить на битву с ней вот уже второй выходной день подряд. Внутренний голос высказался коротко и как-то растерянно примолк. Вернее, Василий Степанович не позволил ему развивать свою мысль и приводить весомые аргументы в пользу своих рассуждений, просто где-то в самой середине груди отыскал небольшой тумблерок и установил его в положение "выкл.". И скоро забыл о том, что ему советовал внутренний голос. Поскольку открылась удобная позиция для удара хлопушкой. Увы, опять мимо…
В одну из очередных вспышек неуемной ярости, когда муха уселась под самым потолком кухни и как обычно стала потирать передними лапками в предвкушении очередной пакости, Онищенко взобрался на разделочный стол и, придерживаясь одной рукой за настенный посудный шкаф, размахнулся для удара. Но тут крепления шкафа не выдержали нагрузки и вырвались из стены с большим куском штукатурки. Вместе со шкафом Василий Степанович стал падать. Он было вытянул руку в надежде зацепиться за оконный карниз для штор, но, увы, не дотянулся до него самую малость и через мгновение со всего размаха ударился виском об угол старой газовой плиты…
Онищенко упал на спину между плитой и холодильником.
Какое-то время он еще жил, жадно хватая немеющими губами воздух, а потом тихо умер. Муха, покружив над трупом, улетела.
Глава 4. Случайное знакомство
Маргарите Геннадьевне Ступишиной недавно стукнуло тридцать семь. Возраст, надо прямо сказать, не девичий. И пора что-то менять в своей жизни давно наступила. Только вот что-либо поменять не представлялось покуда возможным.
Ступишина никогда не была замужем. Нет, видимыми изъянами она не страдала. Да и невидимыми – тоже. Ей дважды предлагалось выйти замуж. Первый раз, когда ей было девятнадцать лет. Возраст самый желанный для мужчин, поскольку к этому времени подростковая угловатость у девушек уже сошла на нет, телесные формы приобрели приятную на взгляд и ощупь женственную округлость, однако до рыхлости и мягкости там, где должно быть твердо и упруго, было еще далеко.
Первый претендент, предложивший Маргарите руку, был грузин, ему было тридцать два года. Но Ступишина отказала. Дело было вовсе не в разнице в возрасте. Наоборот, время, когда выходили замуж и женились на своих одногодках или на год старше или младше сугубо по внеземной любви, давно кануло в лету. Вместе со страной под названием Советский Союз. Напротив, в нынешнее время девицы уже выискивали кого постарше, чтобы те крепко стояли на ногах, чтобы непременно были успешны и богаты. Чтобы имелись большая квартира в центре и загородный дом, желательно с прислугой. Чтобы никогда не заканчивались деньги на карманные расходы, а лучше, чтобы было нечто вроде неограниченного кредита, каковым можно было бы пользоваться по своему усмотрению, не опасаясь, что он когда-нибудь иссякнет… Чтобы по первому же капризу организовывались всякие «шоппинги и факинги». И чтобы как минимум два раза в год имелась возможность выезжать за границу отдыхать. В Турцию, к примеру, Египет или Объединенные Арабские Эмираты. А еще лучше на Багамские Острова или Мальдивы.
Дело было в том, что грузин, сделавший Маргарите предложение, был какой-то ненастоящий. Нетипичный, если быть точнее. Грузинского в нем было лишь нос с заметной горбинкой, черные усы да страшный акцент. И на этом все благополучно завершалось. Ни денег, ни связей у него не имелось. Не было квартиры в центре, загородного дома с прислугой и прочего, о чем так мечталось. Не было бизнеса в виде какого-нибудь небольшого ресторанчика с восточной кухней или хотя бы завалящей придорожной шашлычной под названием: «Ай шашлык». Наоборот. Грузин работал на Сестринском молокозаводе простым диспетчером, доли собственности на предприятии не заполучил, равно как и каких-либо прочих перспектив. К тому же чувств, таких, чтобы с головой да в омут, у Ступишиной к грузину отнюдь не имелось. Посему поваландавшись с грузином пару месяцев с небольшим и получив от него предложение выйти замуж, Маргарита, ни минуты не сомневаясь, сказала «давай останемся друзьями». После чего прекратила с ним спать. Через несколько дней они перестали созваниваться, а через неделю все как-то само собой рассосалось.
Второе предложение руки и сердца поступило, когда Маргарите Геннадьевне стукнуло двадцать восемь полных годков. Претендент в мужья был какой-то неопределенной национальности, но точно не русский. И имел за плечами, ни много ни мало, шестьдесят семь лет. У него не столь давно безвременно умерла жена, и он подыскивал ей замену, конечно, много моложе бывшей супруги. Как известно, дедушки любят молоденьких. Чтоб не более тридцати. И чем старше дедушки, тем более молоденьких девиц им подавай. Хотя будучи юношами как раз засматривались на тридцатилетних…
Этот шестидесятисемилетний дедушка был чудовищно пузат, плешив на всю голову и совершенно не имел никаких намеков на привлекательность, пусть и былую. Зато он владел заводом по производству мясных паштетов «Добрыня»; шоколадной фабрикой «Сластена»; двумя ресторанами с русской и европейской кухнями; сетью кафе «Фредо» и даже газетой «Сестринские ведомости», которая в ранние советские времена звалась «Красный пахарь». Еще у него были «мерс» за четыре с половиной лимона, яхта последнего семейства «Fairline» и пятикомнатная квартира в Москве на Арбате в Романовом переулке. Так что возраст и внешние данные дедушки вполне компенсировались его возможностями и толстой мощною. Она же примиряла Маргариту с его выкрутасами в постели, причем некоторые из них вводили ее, не шибко стеснительную и отнюдь не озабоченную моралью, в краску…
Когда владелец заводов, газет, пароходов предложил Маргарите выйти за него замуж, она сделала глупость. Вместо того, чтобы немедленно дать согласие и тотчас повести дедушку под венец, она вытребовала себе три дня на раздумье. Точнее, хотела показать ему, что она не какая-нибудь там легкомысленная охотница за богатыми женихами, а вполне себе скромная и порядочная девушка, ставящая духовное выше материального.
– Хорошо, – ответил на это владелец заводов, газет, пароходов и объявил, что тогда уезжает на три дня по каким-то неотложным делам в Москву. А когда вернется, надеется, дескать, услышать на свое предложение исключительно положительный ответ.
И уехал…
Маргарита Ступишина тотчас раззвонила всем своим подругам, что выходит замуж за богатого папика, чем вызвала у четырех подруг из пяти зубовный скрежет и острейшую черную зависть. То ли кто сглазил ее «внеземное счастье», то ли судьба сама так распорядилась, однако дедушка из Москвы не вернулся. Точнее, вернулся, но не в поезде или автомобиле, а в богатом полированном гробу из соснового массива.
Похоронили его на Покровском кладбище, положив в одну ограду рядом с безвременно усопшей супругой. Провожало дедушку много народа, кто-то из друзей его сказал о нем речь. Мол, был он человеком достойным своего времени, и память о нем не угаснет…
Маргарита стояла в сторонке, поскольку никто из многочисленной родни дедушки ее не признавал, а те немногие, с которыми она была знакома, безо всякого стеснения делали вид, что ее не замечают. Стояла горемычной, нацепив черные очки, и не могла поверить, что счастье, которое было почти в руках, улетело расторопным журавлем в небо. Растворилось в высоких белесых облаках, не оставив даже следа. Пузатый и плешивый дедушка был единственным и неповторимым шансом иметь возможность не выживать, но жить по-человечески. И этот шанс был безвозвратно упущен. В чем виновата была лишь она одна.
На поминки она не поехала. Да и не приглашал ее никто…
Далее потекли дни, недели, месяцы и годы, столь однообразные и похожие один на другой, что если оглянуться назад и что-либо припомнить, то особо ничего и не вспомнится. Да и чего тут вспоминать? Дом-работа, работа-дом. Все как-то по кругу и вырваться из этого цикла не представлялось возможности. Нечастые мужчины (многие из которых были женатыми), у большинства из которых Ступишина не помнила даже лиц, приходили и уходили, не доставляя ни особой радости и не вызывая желания продолжить хотя бы дружеские отношения.
Два года назад Маргарита Геннадьевна познакомилась с Василием Онищенко. Случайно, можно сказать. Хотя ничего случайного – а Маргарита Ступишина в силу возраста и приобретенного жизненного опыта уже знала это – в жизни не бывает. И если что-то происходит значительное, стало быть, оно было каким-то образом предопределено…
Смешно вспоминать, но они буквально столкнулись друг с другом у входа в супермаркет «Перекресток», что на улице Солдатской. Маргарита Геннадьевна выходила из магазина, задумавшись о чем-то возвышенном, и натурально врезалась в Василия Степановича, который от неожиданности, как-то ойкнул совсем по-ребячьи и невольно отступил на два шага. Если бы так столкнулись на трассе два автомобиля, то виновником дорожно-транспортного происшествия была бы несомненно Ступишина.