Путь Рима к триумфу начался за шесть веков до этого в центре Италии. По официальной легенде, волчица нашла брошенными на берегу реки Тибр братьев-близнецов Ромула и Рема, а затем вскормила своей грудью, тем самым вернув их к жизни. Достигнув совершеннолетия, близнецы решили основать город на том месте, где их обнаружили. Однако спор о том, где располагать городские межевые вехи, привел к ссоре: Ромул убил Рема и стал единоличным основателем нового города Рима. В качестве даты основания легенда называет 21 апреля 753 г. до н. э.
Вполне очевидно, что популярная история о Ромуле и Реме представляет собой миф, но из этого еще не следует, что в ней все чистый вымысел. Археологические находки свидетельствуют о том, что впервые люди пришли сюда примерно в 1200 г. до н. э., а постоянные поселения появились в начале 900-х гг. до н. э., что примерно соответствует времени, которое указанно в легенде. Но в отличие от мифа, расположение Рима обусловлено не столько случайной встречей с дружелюбными волками, сколько стратегической экономикой. Рим возвышается на семи холмах, властвующих над одной из безопасных переправ через реку Тибр. Большинство жителей Рима на первом этапе были земледельцами, но положение города позволяло им контролировать реку, открыть рынок и защитить себя в случае нападения. Вскоре их небольшая община добилась стабильности и процветания.
Первые 250 лет своего существования Рим представлял собой лишь одно из многих царств Италии. Поскольку письменных упоминаний о той эпохе не сохранилось, историки более позднего римского периода, объясняя развитие города на раннем этапе, полагались на устное предание о «Семи римских царях». Хотя свидетельств тому почти не было, римляне верили, что большая часть их ключевых общественных институтов своими корнями уходила в эту полумифическую монархию. Ромул, первый царь, создал легионы, сенат и Народное собрание. Второй, Нума, ввел институт духовенства и религиозные обряды. Шестой, Сервий Тулий, реформировал комиции, провел первую перепись и организовал граждан в местные трибы для голосования. Но хотя впоследствии римляне и приписывали царям закладку общественно-политических основ города, с другой стороны, монархи считались проклятием для римского характера. Римское царство внезапно рухнуло в 509 г., когда ряд сенаторов изгнали из города Луция Тарквиния Гордого, последнего единовластного правителя, заменив монархию республикой.
Эта республика отнюдь не представляла собой свободную, ничем не ограниченную демократию. Семейства, способные проследить свое происхождение до первых сенаторов, назначенных Ромулом, и известные как патриции, монополизировали все должности в религии и политике, причем как по обычаю, так и по закону. Все остальные, не входившие в этот узкий аристократический клан, назывались плебеями. Плебеям, всем без исключения, будь то бедный крестьянин, процветающий торговец или богатый землевладелец, путь во власть был закрыт. Времени, чтобы они стали бороться за равные права, потребовалось совсем немного. Как говорил историк Аппиан, «плебеи и римский сенат часто конфликтовали друг с другом относительно одобрения законов, ликвидации долгов, распределения земель или избрания магистратов»[5]. Непрерывная борьба патрициев с плебсом получила известность как конфликт сословий.
По прошествии пятнадцати лет с момента основания Республики, долговой кризис среди самого неимущего плебса привел наконец к серьезному противостоянию. Простолюдины, в ярости от оскорбительного для них произвола патрициев, отказались вступать в ряды войск, когда их призвали встретиться лицом к лицу с надвигающейся иноземной угрозой. Вместо этого плебеи в массовом порядке собрались на холме за городской чертой и поклялись с места не сойти до тех пор, пока им не предоставят возможность избирать собственных магистратов. Сенат уступил и учредил Собрание плебеев, народный орган, доступ в который патрициям был закрыт. Это собрание избирало трибунов, призванных защищать простолюдинов от произвола патрициев. Любой гражданин, в любое время и по любым причинам мог искать у трибуна убежища. Этих магистратов под священной присягой объявили неприкосновенными – в черте города Рима на них не мог посягнуть даже консул. Они встали на страже против тирании сенаторов-аристократов.
Но хотя напряженность между патрициями и плебеями помогла очертить на первом этапе республику, римская политика отнюдь не сводилась к сословному вопросу. Римские семьи были организованы в сложные системы, связывавшие патронов и их клиентов, верхушкой в которых являлась элита в виде патрициев, а дальше в массовом порядке шли тесно связанные с ними клиенты-плебеи. Патроны могли рассчитывать на политическую и военную поддержку клиентов, в то время как те, в свою очередь, могли надеяться на финансовую и правовую помощь патронов. Поэтому хотя конфликт между патрициями и плебеями время от времени и приводил к яростным столкновениям, тесные узы между патронами и клиентами подразумевали, что римская политика сводилась не столько к классовой войне, сколько к противостоянию кланов.
Однако в действительности римлян связывало вместе не что-то другое, а неписаные правила поведения в политике и обществе. У них никогда не было ни изложенной на письме конституции, ни исчерпывающего свода письменных законов – ни то, ни другое им попросту не требовалось. Вместо этого они окружали себя неписаными правилами, традициями и взаимными ожиданиями – кодексом, известным как mos maiorum[6]. Даже если политические противники соревновались друг с другом в борьбе за богатство и власть, присущее каждому из них уважение к силе отношений между клиентом и патроном, к суверенитету собраний и мудрости сената, не позволяло им заходить слишком далеко. Когда под конец II в. до н. э. республика стала разваливаться, виной тому стало вырождение не буквы закона, а уважения к общепринятым узам mos maiorum.
Римляне порой хоть и были внутренне разделены, но перед лицом внешней угрозы всегда выступали единым фронтом. Ромул с самого начала наделил их боевым духом, и редко год проходил без конфликта с очередным соседом. Время от времени эти периодические стычки выливались в полномасштабные войны. С 343 г. до н. э. римляне ввязались в продолжительный конфликт с самнитами, кочевым народом, который обитал в горах и на холмах центральной части Италии. Затянувшись на последующие пятьдесят лет, Самнитские войны, в конечном итоге, втянули в коалицию против Рима всю остальную Италию. А когда Рим в 295 г. до н. э. одержал над ней победу, римляне стали непререкаемыми хозяевами полуострова.
Но эта победа лишь породила еще более масштабный конфликт: Пунические войны. Пока Рим в 300-х гг. до н. э. набирал силу, в Северной Африке поднимался процветающий город Карфаген. К тому времени, когда римляне завоевали Италию, карфагеняне уже вторглись на остров Сицилия и вскоре намеревались двинуться на Испанию. Две эти перспективные империи неизбежно столкнулись, и в последующие сто лет Рим сражался с Карфагеном за контроль над западным Средиземноморьем.
В 218 г. до н. э., когда в Италию вторгся великий карфагенский полководец Ганнибал, Рим чуть было не потерпел поражение, но его упрямые граждане наотрез отказались сдаться. По сути, некоторое время спустя они смогли распространить этот конфликт на все Средиземноморье. Пытаясь перекрыть пути снабжения Ганнибала, сенат послал легионы атаковать карфагенские земли в Испании. А когда выяснилось, что Ганнибал стремился заключить союз с царем Филиппом V Македонским, в Грецию по приказу сената отплыл флот. Наконец, Сципион Африканский, который стал великим героем той войны, вторгся в Северную Африку, на родину карфагенян. Там в 202 г. ему удалось разбить Ганнибала в битве при Заме, заставив врага сдаться.
Пройдя через трудности Пунических войн, Рим из обычного регионального игрока превратился в доминирующую силу во всем Средиземноморье. Однако сенат не желал устанавливать прямой имперский контроль над территориями, оказавшимися теперь в его власти. Окончательное соглашение с Карфагеном оказалось на удивление мягким и терпимым. Да, оно включало в себя несколько пунктов о наказании – карфагеняне должны были ежегодно выплачивать репарации, им запрещалось выдвигать на позиции армию и флот – но во всем остальном они сохранили за собой не только традиционные территории в Африке, но и возможность ими самостоятельно управлять. Кроме того, сенат не желал принимать никакого участия в управлении греками и македонцами. Успешно удержав Македонию от войны, римский флот пересек Адриатику и вернулся обратно. Поначалу Грецию планировалось предоставить грекам, но царь Филипп V, к ужасу сената, преднамеренно нарушил одно из своих обязательств по договору, и Риму снова пришлось отправить на восток свои легионы. В 197 г. до н. э. Филипп заплатил за свой провокационный просчет – в решающей битве при Киноскефалах легионы его разгромили. Филипп согласился ограничиться Македонией и не доставлять больше никаких проблем. И хотя Греция теперь была полностью в их власти, в 196 г. до н. э. «сенат Рима и Тит Квинкций, римский генерал, одержав победу над царем Филиппом и македонцами, постановили и предписали освободить эти территории, избавить их от выплаты податей и разрешить жить по их собственным законам»[7]. Римляне пришли не завоевать греков, а освободить.
Сенат воздержался от прямого имперского управления «цивилизованными» греками и карфагенянами, при аннексии «нецивилизованной» Испании его члены особо не сомневались. После Пунических войн Рим, привлеченный прибыльными месторождениями серебра, оставил свои легионы в Испании, дабы гарантировать, что оно потечет в его храмы. Поведение римлян в Испании в изобилии было наполнено лицемерием, грабежами и периодическим насилием. Вскоре это привело к чередованию циклов мятежей и их умиротворения, что, в свою очередь, сподвигло сенат создать на побережье страны две постоянные провинции: Испанию Ближнюю и Испанию Дальнюю. В 197 г. до н. э. они присоединились к Сицилии и Корсике в качестве первых заморских территорий Римской империи.
Вот каким был мир, в котором в 185 г. до н. э. родился Публий Сципион Эмилиан. Его, сына древней патрицианской семьи, усыновил бездетный глава рода Сципионов, в законном порядке превратив наследника в великого Публия Корнелия Сципиона Африканского. Такого рода усыновления представляли собой распространенный способ укрепления альянсов в кругах римской аристократии, и Эмилиан вырос в самой могущественной семье самого могущественного в мире города. Воспитанный в надежде на блестящую публичную карьеру, Эмилиан никогда не сомневался, что его удел – быть великим лидером. Со временем ему предстояло послужить во всех трех основных имперских сферах Рима – а затем стать одним из главных творцов окончательного триумфа империи.
Первый опыт Эмилиан получил в Греции, когда его родной отец, Луций Эмилий Павел, взял семнадцатилетнего сына в поход, чтобы тот посмотрел, как римляне ведут войну. В июне 168 г. до н. э. его легионы уничтожили македонцев, свергнув их молодого и амбициозного царя Персея, который попытался избавиться от гегемонии Рима. Эмилиан наблюдал, как его отец захватил сокровищницу македонского царя, обратил в рабство триста тысяч человек и буквально стер с карты мира Македонское царство. Все бывшие владения великого Александра Македонского теперь разделились на четыре небольших республики.
Но после столь безжалостного урегулирования вопроса сенат вновь вернулся к своей привычке либерального правления. Он потребовал от жителей четырех новых македонских республик продолжать платить подати, но вдвое меньше по сравнению с тем, что они выплачивали своим бывшим царям. И если человек сумел пережить войну и не попасть в рабство, то при римлянах его ждала весьма приятная жизнь.
В разгар всех своих завоеваний Эмилий Павел также взял в заложники тысячу известных греков в виде гарантии хорошего поведения их родственников. Среди них оказался блестящий политик и ученый по имени Полибий. Будучи общественным лидером из города Мегалополиса, он когда-то посоветовал придерживаться нейтралитета в отношении римлян, которые вели с Македонией войны, чего оказалось вполне достаточно, чтобы выставить себя в глазах окружающих опасным элементом и тем самым привлечь к себе внимание. И хотя теперь Полибия собирались отправить в изгнание, в действительности его злоключения обернулись счастливым случаем. Когда верховное римское командование проезжало через Мегалополис, юный Эмилиан взял у Полибия почитать несколько книг, и на фоне их последующих дискуссий между ними завязались узы дружбы. Павел добился, чтобы Полибия отправили в изгнание в Рим, где ему предстояло обучить сына полководца риторике, истории и философии.
Под руководством Полибия Эмилиан проникся новым греко-римским духом, получившим в те времена самое широкое распространение. Поток хлынувших в Италию образованных греческих рабов привел к тому, что целое поколение молодых аристократов без остатка погрузились в греческую литературу, философию и искусство. Ряд более консервативных римлян негодовали из-за подобного перенимания греческих идей, полагая, что те подрывают строгие добродетели, что характерны для их предков. Однако молодые лидеры наподобие Эмилиана хоть и упивались греческой культурой, но при этом никогда не ставили под сомнение право Рима управлять миром. К тому же, если консервативная мораль и агонизировала, то Сципиона Эмилиана, считавшего, что покорности надо учить с кнутом в руке, отнюдь нельзя было заподозрить в мягкотелости. В будущем ему предстояло возвыситься до самых высот, чтобы стать этой самой рукой с кнутом, причем в тот самый момент, когда народы, страдающие под римским правлением, станут бунтовать и сенат, наконец, решит преподать Средиземноморью урок повиновения.
Отбывая в Риме ссылку, он стал восхищаться республикой – или как минимум пришел к убеждению, что римское могущество неотразимо и что его греческим собратьям к этому лучше привыкнуть. Деятельно наблюдая за миром, Полибий без конца делал заметки и состоял в обширной переписке, что позволяло ему тщательно исследовать этих непонятных италиков-варваров, теперь превратившихся в повелителей вселенной. В конечном счете, Полибий написал историю Рима, поведав в ней как и почему римляне так стремительно и высоко вознеслись. В ней он утверждал, что помимо очевидной воинской доблести, они жили при политическом устройстве, сумевшем достичь идеального баланса трех классических форм правления: монархии – правления одного; аристократии – правления нескольких; и демократии – правления многих.
В соответствии с политической теорией Аристотеля, каждая форма правления обладала собственными достоинствами, но при этом неизбежно скатывалась к своей самой деспотичной ипостаси до тех пор, пока ее не свергали. Таким образом, монархия становилась тиранией, только чтобы быть свергнутой просвещенной аристократией, которая, в свою очередь, регрессировала до репрессивной олигархии, пока последнюю не сокрушала народная демократия, открывавшая путь к анархии, и так по кругу – опять к руке монархии, чтобы стабилизировать ситуацию. Полибий полагал, что римлянам удалось разорвать этот порочный круг и, таким образом, двинуться дальше, пока другие города рушились под зыбучими песками своих неадекватных политических систем.