Потом мое выступление достигло кульминации. Искры, как от фейерверка, зашипели и отвлекли изумленную толпу. Пол быстро опустился, и я исчезла в той створке, из которой появилась ранее. Проворно проскочив под сценой, оказалась в центре рыночной площади. Как только Чанти обнаружила меня, она снова позволила туману подняться, разбрызгивая искры. И тут я озарилась золотом, и медные горожане начали хлопать с открытыми ртами.
Я опустила голову в подобострастном поклоне и позволила им аплодировать. Те немногие деньги, что зрители бросали в мою шляпу, были не совсем тем, чего я хотела для своего народа. Зан Захрай, правда, не любила, когда я присваивала чужое богатство. Я же предпочитала называть это справедливым распределением. Мы, стэндлеры, много работали ради нашего существования. И со дня смерти отца жизнь стала тяжелее, чем я когда-либо могла себе представить.
Мой взгляд блуждал по толпе, и я позволила себе опьянеть от сверкающих стен города. Ночь была ясной. Клубящийся туман не проносился по улицам, так что я увидела то, что ускользало от меня все предыдущие годы. Замок королевской семьи сиял красным металлом, построенный прямо напротив больших часов на рыночной площади. Как будто кто-то нарочно отодвинул туманную завесу в сторону, чтобы я могла хоть раз увидеть его. Это было самое высокое и помпезное здание из всех в Медном городе, и осматривая формы и украшения на фасаде, не могла перестать удивляться.
И там… Там я увидела фигуру на столь же великолепном балконе.
Она неотрывно смотрела на меня. Такая же безжизненная, как оловянный солдатик, – филигранная художественная фигура, освещенная светом.
Я напряглась, пытаясь что-то разглядеть, прищурив глаза и приложив одну руку ко лбу. Но тут над башней сгустился всем известный туман. Словно я просто вообразила все это.
– А теперь приготовьтесь, дорогие друзья! Его ножи попадают точно в цель!
6
Яна
В праздничные дни мое место было за деревянными прилавками, где мы продавали свой товар. У меня нет особых талантов, которые можно демонстрировать на сцене, но шить я всегда умела хорошо. Медные горожане любили мое рукоделие. Как только праздники подходили к концу, нередко случалось, что приходилось работать по ночам, чтобы удовлетворить их желания. Особенно в первый день разноцветные шали с вышивкой разлетались необычайно быстро, так что я могла посвятить себя зрелищу на сцене. Когда наступила очередь Элиа, я выскользнула из-за нашего прилавка, надеясь, что Ама и Сабья не заметят, что я хочу спокойно понаблюдать за ним. В конце концов, мне было достаточно их глупого лепета, когда дело касалось наследника семьи Леан, который слишком часто заставлял трепетать сердца некоторых женщин. Я присоединилась к толпе, напряженно смотрящей на сцену, и встала на цыпочки для наилучшего обзора. Беззвучный вздох вырвался из моего горла, когда Чанти позволила туману подняться и осветить лучом света темный силуэт. По рядам медных жителей пронесся изумленный ропот, к которому присоединилась и я, когда клинок вспыхнул на свету.
За этим последовала рука, которая, казалось, резкими движениями раздвигала туман. Подобно водовороту, тот разделился на длинные белые ткани, которые медленно растворялись. Образ, который Элиа нарисовал в воздухе рукой, внезапно с грохотом испарился, и абсолютная тьма окутала нас как покрывало. Я не единожды видела этот номер. Но меня по-прежнему восхищали его величие и сила.
Затем свет внезапно загорелся, и Элиа оказался на краю сцены с опущенной головой. Мышцы его напряжены до предела и покрыты тонким слоем пота, заставляющим его сиять, словно кожа выделана из чистого золота. Барабаны загремели, когда он очень медленно поднял голову. Готова поклясться, что его зеленые, обведенные черным углем глаза могли поджечь рыночную площадь. Так ярко они светились, так сильно завораживали меня. Он закрутился вокруг собственной оси и поднял руку над зрителями. Теперь выбирал из толпы невинную хорошенькую женщину, чтобы изваять вокруг ее тела острую, как бритва, искусную работу. Когда она покинет сцену, ее очертание в виде заостренных кинжалов останется на деревянной панели, которую только что вынесли на сцену двое наших людей.
По взгляду Элиа я могла прочесть, что он уже выбрал себе жертву. Это пышная медная жительница с длинными черными волосами, отливающими рыжим оттенком в свете факелов. Сначала она сопротивлялась, но у Элиа довольно убедительные доводы. Кто мог сказать «нет» этой восхитительной улыбке? Кроме Софии, разумеется.
Толпа, которая теперь ободряюще хлопала, вероятно, сделала свое дело, потому как медная жительница, еще раз скривившись, позволила заманить себя за кулисы. Где ее встретил Йехерус неряшливым поцелуем на ее тыльной стороне ладони. Судя по истории на ее лице, это ей не нравилось. Поцелуй же от Элиа она приняла с удовольствием и позволила ему в изящном повороте поставить себя перед деревянной панелью. Я уловила в себе маленькую эгоистичную частичку, которая с удовольствием поменялась бы с ней местами.
Элиа обхватил ее за плечи и крепко прижал пальцы к губам, прежде чем повернуться к зрителям и вытащить из-за шаровар черную ткань.
– Он же не станет, – услышала я шепот дамы рядом со мной.
– Ох, он станет, – прошептала я в ответ и лукаво улыбнулась, когда Элиа ловкими пальцами натянул ткань на свои глаза. Мастер своего дела. Как будто кинжалы были его глазами, когда он вслепую бросал их. Он еще никогда не промахивался.
Теперь я увидела страх в глазах женщины, когда та поняла, что он был серьезен.
– Не двигайся! – приказал Элиа и положил пальцы на пояс, где висел его инструмент. Барабанная дробь на заднем плане становилась все громче, а по толпе пронесся напряженный вздох.
Мир словно перестал дышать. А потом, один за другим, ножи выстреливали в медную жительницу. По историям на ее лице я предположила, что она закричит от страха. Но та лишь стиснула зубы, сжала пальцы в кулак и смотрела прямо на каждый нож. «Смелая», – подумала я. Любая другая, наверное, зажмурила бы глаза от страха.
Удар кинжала по дереву был музыкой для моих ушей. Глухой, но при этом жутко звонкий звук заставил меня от волнения хлопнуть в ладоши. Гордость захлестнула меня, когда и остальные зрители начали возбужденно хлопать. Между тем кинжалы рисовали свои контуры. Не хватало только последнего – того, который обозначит ее макушку.
Элиа шикнул, сигнализируя барабанщикам, что теперь он приближался к своему грандиозному финалу. Напряжение было почти осязаемым.
Я почувствовала, как в горле зарождается радостный крик, и сцепила пальцы.
– Он… – снова прошептала дама рядом со мной, выжидающе вглядываясь в меня.
– Да, – ответила я, наблюдая, как кинжал летит в медную горожанку.
Когда последний кинжал застрял в деревянной панели, толпа начала хлопать и кричать – и вновь дышать. Элиа снял с глаз платок, изящным вращением танцора подошел к даме, которая совсем побледнела, и одним умелым движением повернул ее к себе, чтобы поклониться вместе с ней.
– Бурные аплодисменты мастеру ножей и его восхитительной помощнице.
Я ликовала вместе с толпой, пока голосовые связки не заболели, а ладони не начали гореть огнем.
Взгляд Элиа блуждал по хлопающей толпе. И тут мне показалось, что он высматривает меня, – уголки его рта слегка приподнялись, когда я помахала ему.
7
София
Следующие несколько дней прошли рутинно. Мы были похожи на хорошо смазанный часовой механизм. Работали почти вслепую, получая бурю аплодисментов. На второй день стали еще более востребованными. Я не знала, что произошло в этом году, но подозревала, что жители Медного города невероятно устали от своей унылой повседневности и были рады развлечениям, которые предлагали праздники.
После третьего дня у нас накопилось достаточно денег, чтобы устроить ужин для всего народа. Мы купили кабана, рис и помидоры и пиршествовали после представления до самого утра, пока не заболели животы. В такие дни мне нравилось просто сидеть у огня и болтать по душам. Слушать старые истории, а также новые идеи, которые мы могли бы воплотить в жизнь. Кристо помешан на невидимых веревках. На парящих предметах – да, когда-нибудь я смогу парить над сценой, на что только со смехом закатила глаза. Кристо был насквозь пропитан фантазиями. Я с удовольствием позволяла его идеям втягивать себя в другие миры.
Но как только скрылась в своей повозке, все обрушилось на меня. Я думала об отце, надеялась, что смерть была милостива к нему и теперь ему больше никогда не придется страдать от лихорадки. Затем подумала о короле Люциусе. Новом наследнике этого металлического города, который так сильно напоминал мне вечное лето из моего детства. Кем был самый могущественный человек этого королевства? И о чем он думал в этот момент? Переживал ли он потерю отца, как и я?
Я видела, как утренний свет пробивался через окно повозки. Он сиял желтым и розовым цветами, которые прорывались сквозь черноту последних часов ночи.
Отныне это была моя жизнь: непроглядная чернота одиночества, время от времени прорезаемая немногими красками дня. В какой-то момент я уснула, пока угрожающее тиканье преследовало меня во сне.
В среду мы были свободны, потому что в городе устраивались собственные танцевальные вечера в честь короля Люциуса, который в пятницу отмечал свой двадцать четвертый день рождения.
Рассказывали, что королева еще танцевала на балу за два дня до его рождения. И поэтому эта традиция сохранилась. Их королева любила танцы, поэтому они тоже любили. А любил ли король Люциус танцевать?
Я расчесывала волосы и изучала истории на своем лице. Мои щеки были покрыты парой веснушек. Когда сдавливала кожу на левой щеке, они становились похожи на маленькую колесницу в звездном небе. Зан Захрай всегда говорила, что это наследство от моей матери. Она родила меня в звездную ночь и пожелала, чтобы мне позволили прожить дольше, чем ей.
Мне требовалось еще два года, чтобы ее желание исполнилось.
Моя мать умерла так рано, можно подумать, что в день ее смерти и моего рождения она сама была еще ребенком.
Темные, почти черные глаза мне достались от нее. Словно ночное небо, опускающее свой занавес. Такие же темные, как и мои вьющиеся черные волосы, доставшиеся от отца. В точности как и я, он всегда заправлял их за ухо и прятал под платком, становясь похожим на пирата. Несокрушимым и таким же диким, как ветер.
Я вздохнула, повязав красный платок вокруг головы и закрепив его на затылке, а затем нанесла немного теней на веки.
«Макияж скрывает истинный свет глаз», – всегда говорила Зан Захрай.
«А глаза могут лгать».
Сегодня впервые присоединюсь к праздникам медных горожан.
В этом году я считалась уже достаточно взрослой.
Я надела свое лучшее платье. То, с бусинами на вырезе, которые тянулись до самой юбки, словно брызги водопада. Оно было простое. Обычное платье из белого льна. Поверх него Яна сшила пурпурную прозрачную ткань с бахромой, которую я стянула чуть плотнее вокруг бедер. Я покружилась, и бахрома разлетелась, как металлические пластинки на моем сценическом платье.
Вышла из повозки, где меня встретили радостные детские возгласы. Натия, Луна и Килиан подбежали ко мне и потащили к реке.
– Пойдем купаться, София. Давай же! – взмолилась Луна, зарываясь своими пальчиками в мою длинную юбку.
– Мы нашли металлические ракушки. Ама умеет делать из них красивые украшения, хочешь ее увидеть? Хочешь посмотреть?
Я улыбнулась их детской неуклюжести и последовала за ними к воде. Там обнаружила Яну, которая вместе с другими женщинами стирала разноцветные ткани. Она улыбнулась мне, и гордость вспыхнула в ее глазах, когда она заметила мой наряд.
– Ты выглядишь восхитительно! – сказала она. – Желаешь похитить чье-то сердце?
– Если она еще этого не сделала своим танцем, я права, моя маленькая? – сказала Ама, мать Натии, чмокнув дочку в щеку. – Она уже несколько дней говорит только о тебе, София, – объяснила мать Натии. – Маленькая ящерка видела, как ты танцевала у огня прошлой ночью. Хотя в это время малышка уже давно должна была лежать в палатке.
Истории Амы говорили о тяжелой работе в сельской местности.
Ее кожа загорелая и грубая, почти как кожица апельсина. Когда мой народ нашел ее, она была тощей и осунувшейся. Отец рассказывал мне, что в далеком королевстве Тумбара когда-то дул другой, льдисто-холодный ветер. Где порабощали людей. Аму в детстве оторвали от семьи и увезли туда. Я могла читать истории на ее коже, словно книгу: удары кожаной плетью, израненные пальцы от работы на плантациях. Но, к счастью, миротворцы других королевств победили жестокого правителя. Сегодня Тумбара – город-призрак где-то на побережье, перед которым царствовало бескрайнее море. Ходили слухи, что там нашли пристанище объявленные вне закона люди. Мародеры, убийцы и кавахары, еще один странствующий народ, который – в отличие от нас, стэндлеров, – предпочитал путешествие по воде. Тумбара была их гаванью, когда они возвращались с моря.
Считалось, что коренные жители этого захудалого королевства нашли убежище в более мирных соседних.
Натия возбужденно подпрыгивала вверх-вниз.
– Я тоже когда-нибудь хочу танцевать, как София, – сказала она, дергая меня за юбку. – Ты сможешь научить меня?
– Конечно, – ответила я, убирая с ее грязного лица спутанные темно-русые волосы. – Но сейчас я направляюсь в Медный город.
– Что ты там будешь делать? – с широко раскрытыми глазами спросил Килиан. Он стоял в воде по икры, засовывая мерцающие ракушки в растянутые карманы брюк.
– Что ж, сегодня у нас выходной, и я хотела посмотреть город.
– Неужто наша сорока хочет снова обыскать карманы? – сказала Яна, приподняв брови. Я покачала головой, но сохранила в тайне, что хотела бы увидеть замок. Она бы не поняла. И если честно, я тоже не уверена. Что мне придет в голову, если действительно увижу его?
– Здесь никто не пойдет в город один, – услышала я позади себя голос Элиа. Он снял с глаз черную ткань, которую носил на шее во время выступлений. Он тренировал свой номер с ножом. Кинжалы уже намертво вонзились в деревянную доску, которую он повесил на дверь своей повозки. Один даже проколол яблоко, прямо посередине. Элиа угрожающе стиснул губы в ровную линию.
– Кто сказал? – дерзко ответила я.
– Я запрещаю тебе идти в город одной, особенно после самовольных обысков этих грязных солдат.
– И что дает тебе на это право? – сердито осведомилась я, глядя на складной нож, который он взвешивал в правой руке. Я бы с радостью метнула нож в него. Он выглядел таким же рассерженным, как и я, пока мы стояли друг напротив друга и сыпали искрами.
– Потому что я один из наследников.
– Я тоже! – защищалась я.
– Один из тех, кто здесь главный! – прорычал он. Я заскрежетала зубами, крепко стиснув их. Осталось всего несколько месяцев. Несколько месяцев, когда я стану равной ему. – Кому ты здесь хочешь что-то доказать, София?
– А кого ты хочешь провести, Элиа? У меня такие же права, как и у всех остальных стэндлеров. Могу действовать по собственной воле. Я свободна.
– И все же ты должна слушать то, что говорит предводитель твоего народа.
– Хорошо! – сердито прошипела я и взяла руку Натии, которая все еще цеплялась за ткань моей юбки.
– Я возьму с собой детей, тогда больше не буду одна, верно? Ама, конечно же, не возражает! – Ама на самом деле не возражала, как и Сабья, мать Килиана и Луны, которая одобрительно кивнула мне. У них и так достаточно дел. А я знала, что эти три вредителя часто мешали им работать.