Назойливый внутренний искуситель. Как бы заткнуть тебе рот? Вчера ты замолк, а утром взялся на старое.
Зачем, спрашиваешь?
Ты знаешь ответ. Поэтому мы здесь, в Нижнем, через несколько часов будем в Чебоксарах, а вечером – в Казани, где забронирован дешевый отель с тонкими стенами и расшатанными кроватями. Прощай, Нижний, однажды мы вернемся сюда, а сейчас пора в путь, мы делаем шаг за порог, не оглядываясь, и садимся к Юле в машину.
– Доедем до Казанского шоссе, и не вздумайте отказываться, – предупредила Юля. – Я буду с вами еще шесть километров и пятнадцать минут.
Никто не возражал.
Когда перед поворотом на Казанское шоссе, у автосалона, пришло время последних слов, объятий и поцелуев, всем было грустно, но в то же время радостно от того, что они не прощаются, но говорят до свидания.
– Пишите в WhatsApp, – сказала Юля. – Держу за вас кулачки. Встретимся во Владике. Я буду и в Москве часто бывать, в связи с открытием филиала, так что ждите в гости.
– Юленька, спасибо тебе за все. – Кира крепко ее обняла. – Ты молодец, держись.
– Выбора у меня нет.
Саша обнял Юлю и почувствовал ее губы у себя на щеке. Он поцеловал ее в ответ. Еще несколько слов, улыбок, пауз – и они остаются, а Юля уезжает с глазами на мокром месте. Перелистнув страницу календаря, они начинают новый день, не зная, что их ждет. Не лучше ли так, чем быть пойманным в круг ежедневной рутины, где один день не отличим от другого и так же исчезает бесследно?
Встав у кромки Казанского шоссе, Саша вытянул руку.
Безрезультатно.
После череды водителей, исповедовавших принцип «ни метра бесплатно», пришлось взять лист с надписью «ВЛАДИВОСТОК».
Есть желающие подвезти смелых автостопщиков? Хоть на километр?
Желающих по-прежнему не было. Бомбила на ржавой «шестерке», водитель S-класса, калымивший в отсутствие шефа, дед на дряхлом УАЗике – они приезжали и уезжали, а Саша и Кира стояли, что не лучшим образом сказывалось на их настроении.
Погода за ночь испортилась, солнца больше не было. Накрапывал дождь. В ста метрах от них, под пластиковым навесом остановки, толпились люди, там яблоку негде было упасть, а вокруг на открытом пространстве – ни деревца, ни крыши, лишь фонарные столбы и ржавое металлическое ограждение у шоссе, бессмысленное, человеку по пояс. Зонт есть, один на двоих, в рюкзаке на самом дне, – не лезть же за ним, в самом деле?
Позвонила Юля. Услышав, что дела у них не очень, предложила помощь: вместе в Чебоксары?
Они отказались. Не без сомнений конечно, не без борьбы с искушением.
– Юлечка, спасибо большое, но дальше мы сами, – сказала Кира по громкой связи. – Иначе нечестно, слишком просто.
Саша поднял вверх большой палец – правильные слова.
– Я знала, что вы так скажете, – послышалось из динамика. – Вы справитесь, я в вас верю. Черкните вечером из Казани, ладно? А лучше – звоните. Пока. Целую.
Стало совсем грустно.
Дождь капал, оплакивая их судьбу, и никто не останавливался даже из любопытства. Машины неслись мимо с задраенными окнами. Сорок минут стояния у шоссе. Растущее желание плюнуть на все и вернуться в Москву – не высказанное, дабы не потворствовать слабости, горькое и сладкое одновременно. Стоит захотеть – и все закончится, но как после этого смотреть в глаза себе, друг другу и Юле?
А потом появились они.
Байкеры.
Сначала Саша и Кира услышали их, а затем увидели. Треск мощных двигателей, дальний свет фар, затянутые в черную кожу всадники апокалипсиса, двигавшиеся колонной, друг за другом, – это было эффектно, на что и было рассчитано.
Рука с листом сама поднялась вверх – как жест отчаяния и на все готовности.
ВЛАДИВОСТОК.
Остановился головной чоппер, а за ним – остальные. Байкеров не волновали трудности водителей, вынужденных объезжать колонну чуть ли не по встречной полосе, – они чувствовали себя хозяевами дороги.
Байкер на первом чоппере, лет сорока, высокий, крупный, без бороды, с длинными темными волосами с проседью, на самом большом мотоцикле, явно был главным. Черты его загорелого лица были резкими, будто высеченными из камня, – как у древнеримских бюстов – а умные слегка восточные карие глаза смотрели твердо. Черная бандана вместо шлема, косуха, татуировки, надраенный до блеска хром, красно-оранжевые языки пламени на черном бензобаке, переднее колесо, вынесенное далеко вперед на длинной вилке, громкий рубленный выхлоп, – это мотокентавр, организм из металла и плоти, бензиновый альфа-самец. Вождь.
– Здорово, бродяги, – сказал хрипловато Вождь, не отпуская руль. – Прикалываетесь насчет Владика или как?
На его лице не было и тени улыбки, он серьезно смотрел на них.
– Нет, – ответил Саша. – Едем автостопом из Москвы и здесь немного застряли.
– Долгий путь.
Скользнув взглядом по Кире, Вождь прибавил:
– Мы едем в Казань с мотофеста в Ярославле. Через Чебоксары. Подбросим вас, если готовы ехать на байках в качестве пассажиров.
Саша взглянул на Киру, а Кира – на Сашу.
– Почему бы и нет? – сказала она. – Кстати, вас не штрафуют за езду без шлема? Не страшно?
– Нас уважают. И не штрафуют. А без шлема не страшно, если не думать о смерти, но каждый решает сам, это его жизнь. – Вождь сделал паузу. – На двух байках есть свободные кресла, садитесь. – Он махнул рукой назад.
Вождь принял решение сам, не обсудив его с хозяевами байков, и Саша вообще не был уверен, услышали ли его сзади, поняли ли за треском двигателей.
Закинув рюкзаки за плечи, пошли вдоль колонны, в облаке выхлопных газов. В основном байки были одноместными, огромными эго-машинами под дядьками среднего возраста, с бородами и без, в шлемах и без шлемов; где-то вторые сиденья были заняты женщинами, затянутыми в кожу и джинсы, – ау, где тут у вас свободные места?
Вот они, в конце колонны. «Кресла» – сильно сказано. Пятак черной кожи за водителем, высокая спинка из гнутой хромированной трубы – добро пожаловать в клуб самоубийц, которые ездят без шлемов и веры в бога, с рюкзаками за плечами. Вспоминается статистика аварий на мотоциклах, процент погибших (каждый десятый?), но задний ход давать поздно.
У хозяев байков со свободными пассажирскими «креслами» – оригинальные шлемы: у одного – жуткая черная морда Хищника с черными дредами; у второго – нацистская каска и тонированные нацистские мотоциклетные очки.
Хищник молча кивнул Саше – садись, мол.
Саша сел, смахнув воду с сиденья.
Не за что было взяться, так что пришлось обнять байкера – непривычно как-то, не по-мужски, с опаской.
– Держись крепче, не бойся, – раздался из-под шлема голос Хищника, и это был женский голос.
Вместо того чтобы взяться крепче, Саша разжал руки.
– Проблемы? – коротко спросила Хищница.
– Нет. – Вернув руки на место, он обнял ее крепче прежнего, и пришли иные чувства.
Двигатель рыкнул на холостых.
Стало не до фантазий.
Не к месту вспомнилось, как в детстве ехал на заднем сиденье мотоцикла «Урал» по ухабистой деревенской дороге, с дедом за рулем и ветром в ушах. Было страшно. Качало, трясло, кренилось. Вцепившись в ручку-бублик между ног, толстую, неудобную, скользкую, он каждую секунду ждал, что вот-вот грохнется оземь, а дед этого не заметит и поедет дальше как ни в чем не бывало
А что Кира?
У нее все проще: села, обняла «нациста», улыбнулась.
Он завидовал ей. Сцепив пальцы в замок на торсе байкера, она стильно вписалась в картинку, слишком уж органично: она, байкер и мощный хромированный мотоцикл. Рваные джинсы в обтяжку, красная рубашка с коротким рукавом, хвост из длинных волос, солнцезащитные очки и – улыбка, сексуальная и довольная, свободная. Неужели это его девушка? Что ей дать? Ей надо много, не денег, нет – много от жизни. Путешествие во Владик автостопом, езда на заднем сиденье байка без шлема и веры в бога – вот, что ей надо. Поэтому она здесь. Поэтому не отказалась, ни в Москве, ни сейчас. Она еще покажет, на что способна, бабочка на пути к сверхбабочке.
Взревели тринадцать двигателей, щелкнули тринадцать рычагов переключения скоростей, и тринадцать байков тронулись с места под взглядами людей, теснившихся на остановке. Одни прячутся от дождя, другие едут в дождь – этим они отличаются.
Набрав крейсерскую скорость в семьдесят километров в час, оставили позади Нижний Новгород и взяли курс на Чебоксары. Пошли ничем не примечательные пейзажи российской междугородней трассы: автотехцентры, заправки, закусочные, дачи, – но Саше было не до них. Вцепившись в Хищницу, он смотрел на асфальт, летящий под колесами, и представлял, что будет, если упасть. Переломы всего, что ломается, мозги на трассе. В лучшем случае – инвалидность. Между скоростью на байке и скоростью на машине – огромная разница, вопрос жизни и смерти, сближающихся с каждым следующим километром в час.
Ты ведь этого хотел, не так ли? Острых ощущений, новых впечатлений, испытаний на прочность? Почему не рад? Почему хочешь слезть с байка и снова встать у шоссе – с вытянутой рукой, трясущимися коленками и пульсом в сто пятьдесят? Инстинкт самосохранения сильней ницшеанства?
Через сорок минут сделали техническую остановку у АЗС с кафе: заправиться, поесть, сходить в туалет. А уж как Саша был рад ступить на твердую землю!
Сняв шлем, Хищница, женщина лет тридцати, темноволосая, загорелая, смотрела на него с иронией:
– Первый раз на байке?
– Второй. Ездил с дедом на «Урале».
– О! Тогда тебя сложно чем-то испугать.
– Женя, – сказала она, протягивая ему руку. – Можно – Дженис.
– Как Дженис Джоплин? – спросил он, пожав руку.
– Да.
– Саша. Можно – Джим.
– Как Джим Моррисон? – улыбнулась Дженис.
Подошла Кира:
– Привет, я Кира!
– Дженис. Отлично выглядишь. Понравилось?
– Да! – Киру переполняли эмоции, глаза горели. – Очень! Как ты управляешься с байком? Сколько он весит?
– Килограммов двести, но кто его взвешивал? Это тюнингованный аппарат, переделанный из серийного, он один в своем роде… Таких больше нет.
Дженис вздохнула грустно – так показалось Саше – и на мгновение ушла в себя, но тут же вновь улыбнулась:
– Перекусим? Хотите кофе? Здесь варят отличный кофе и жарят вкусную яичницу с беконом, рекомендую. Мы всегда здесь останавливаемся.
Они с Дженис вошли в кафе под взглядами байкеров, не спешивших с ними здороваться. Саша чувствовал себя незваным гостем на чужом празднике. Не было враждебности, но и радушия тоже не было. Возможно, кто-то ревнует Дженис к нему. Кто знает, какие у них тут отношения, в байкерской банде?
Он взглянул на часы. Почти двенадцать. Завтракали в девять. Кофе и яичница с беконом – почему бы и нет? Запасы энергии будут не лишними, с таким-то расходом.
Бармен и официанты приветствовали байкеров как старых знакомых. Рукопожатия, улыбки, объятия, обмен короткими репликами, быстрый заказ без меню – все привычно и просто.
Дженис ушла к своим, а Саша и Кира сели вдвоем за столик на четверых.
Официант принес засаленное меню на обычном листе бумаги.
– Латте и яичницу из трех яиц с беконом, – сказал Саша.
– А мне латте и омлет, – прибавила Кира.
В кафе вошел Вождь.
На этот раз не было объятий – не сбавляя шаг, он кивнул работникам общепита, те поздоровались с ним в ответ, и он направился к Саше и Кире.
– Не возражаете? – Он сел за их столик. – Дим, мне двойной эспрессо, яичницу из четырех яиц и овощной салат, – сказал он официанту. – И воды без газа.
– Как впечатления? Понравилось? – спросил он у Сашы и Киры. – Едете с нами в Казань?
– Да, – ответила Кира.
– Влад Черный, – представился он.
– Кира.
– Саша.
– Дженис ездит аккуратно. Быстрая, но меру знает. Ее муж разбился три года назад, поскользнулся в дождь на трамвайном рельсе и вылетел под КАМАЗ. Это его байк, пришлось над ним повозиться. Байк можно починить, покойника – нет.
Саше рассказ не понравился. Он вновь узрел собственную смерть: себя, вылетающего из седла со скоростью семьдесят километров в час, без защиты, без шлема, – тут и КАМАЗ не нужен, вероятность летального исхода близка к ста процентам.
– Ему было тридцать пять, – продолжил Вождь. – Знаете, что он сказал за день до аварии? «Когда мне будет семьдесят, сяду на байк, разгонюсь до двухсот – и все. Нет смысла жить, разлагаясь от старости».
Вождь сделал паузу.
– Теперь старость ему не грозит, – прибавил он.
– Смысл жить есть всегда. Не старость страшна, а бесцельность, – сказала Кира. – Шварценеггер в свои семьдесят играет в кино, Мик Джаггер выступает на сцене в семьдесят пять, Клинт Иствуд в восемьдесят шесть снял «Чудо на Гудзоне».
Вождь кивнул:
– Мне нравится то, что ты сказала, правильные слова.
– А у вас какая цель? Не езда же на байке?
Вождь не каждый день слышал такие вопросы. Он с интересом смотрел на Киру – что за девушка?
– Байк – не цель, это образ жизни, – сказал он. – А цель… У меня есть сын и есть дочь, я помогаю им стать людьми. Я живу, воспитываю их и получаю удовольствие от жизни. Позвольте спросить – с какой целью вы едете во Владик?
Он смотрел Кире в глаза острыми карими глазами.
– Мы станем сильней. Это то, что надо природе, – ответил за Киру Саша.
Вождь перевел на него взгляд:
– Все хотят стать сильней. Я – тоже. Когда-то я был хилым робким парнем, которого все били, а девушки игнорировали. Сейчас мало кому хочется драться со мной, и у меня красивые дети от красивой матери. Байк – часть моей силы, он часть меня.
– Познакомились с ребятами? – Вождь сменил тему.
– Они не рвутся знакомиться, – сказал Саша.
– Вы для них чужаки. И если женщина еще никому не мешала, кроме моряков и других женщин, то с тобой, Саш, иная история: ты мужик, а здесь мужиков хватает. – Вождь сделал паузу. – Есть идея, – продолжил он. – Сегодня под Казанью празднуем прибытие. Хотите? Будет весело. Вы отчаянные ребята и в этом похожи на нас, так что лед растает, а уж дружить мы умеем.
– Спасибо за приглашение, – сказала Кира. – Можно, мы подумаем?
– Оно в силе до завтра, думайте на здоровье.
Принесли заказ.
Саша попробовал яичницу. Вкусно. Кофе тоже вкусный.
– Чем занимаетесь в свободное от байков время? – спросила Кира.
– Варю крафтовое пиво. Так себе занятие, но дает возможность жить так, как хочется. А вы чем занимаетесь в свободное от автостопа время?
– Я пиарщик, – сказал Саша.
– И писатель, – прибавила Кира.
Саша глянул на нее – это еще зачем? – а она улыбнулась, довольная.
– Писатель, значит, – сказал Вождь. – Что за книги пишешь?
– Художественные. Одну взяли в печать, осенью выйдет в бумаге. Другие есть на Литресе.
– Дашь почитать?
– Могу бросить ссылку.
– Брось, пожалуйста.
Вождь назвал номер, и Саша отправил ссылку.
– А вы, леди, чем занимаетесь? – спросил Вождь у Киры.
– Модельным бизнесом.
– Обложки глянцевых журналов, богемная жизнь, наркотики и разврат? Правильно описал?
– В целом да, но без наркотиков и разврата. Это в прошлом. Поэтому я здесь, а не на кладбище, и двигаюсь дальше.
– Нам по пути. Мы одной крови. Добро пожаловать.
Закончив с обедом, вышли втроем на улицу. Накрапывал теплый дождь, а полуденное июльское солнце, скрытое за тучами, не жгло, как вчера, а грело. Влажный воздух лип к майке.
Байкеры стояли под навесом у входа: кто-то курил, кто-то пил кофе, кто-то говорил по мобильному. Двое кивнули Саше, встретившись с ним взглядами. Что-то изменилось в отношении. Причина тому – Вождь. Система «свой – чужой» в действии.
Вождь отошел к мотоциклу.
Подошла Дженис. В руках – шлем Хищницы, на лице – улыбка:
– Готовы к продолжению путешествия? Вечером на базе отдыха под Казанью будет вечеринка с большим количеством пива и разными непристойностями. Могу намекнуть Владу, чтоб вас пригласил.
– Уже, – сказал Саша.
– И?
– Мы любим пиво и непристойности, – сказал он. – Да? – Он обнял Киру.
Кира кивнула:
– Да.
– Однажды мы вшестером провели восемь дней в запертой квартире, без телефонов и телевизора, без дневного света, с заклеенными окнами – только пива и водки было в избытке. Это был эксперимент в целях просветления и перехода к состоянию здесь и сейчас.