Он окинул взглядом двор.
– Идем. – Он встал и надел рюкзак. – Нас ждут великие дела.
Глухо лязгнул засов.
Они вышли.
Ворота закрылись.
Прощай, милый дом. Прости, что я так.
По пути к трассе, у дороги в лесу, они увидели белый гриб.
Молодой, крепкий, красивый, тот сидел под сосной и просился в лукошко, но лукошка не было и они прошли мимо. Гриб будет расти, размножаться, дряхлеть и черстветь – чтобы однажды сгнить и стать удобрением для будущих всходов, как и все живое. Придет черед каждого, не стоит грустить по этому поводу, ибо природа бессмертна, а значит, бессмертен и ты.
У выезда на Р165 их нагнал сухонький старик-мариец, лет семидесяти пяти, на древних «Жигулях» первой серии. Он говорил с приятным местным акцентом, знакомым Саше с детства:
– Не в Кужмару, нет? Подвезти?
– Кужмара – в сторону Казани? – спросил Саша.
– Да, – удивился старик, встретивший кого-то, кто не знал, где Кужмара. – Десять кило́метров отсюда. Сами-то откуда? Чай не здешние?
– Из Москвы. Едем во Владик. Во Владивосток.
– Далёко. По воздуху быстрей будет. Или на поезде. – Улыбнувшись, старик собрал дубленую кожу в тысячи мелких складок.
– Или нет денег? – спросил он.
– Есть. Но с деньгами слишком просто, скучно, – сказал Саша.
– Это как получается: нет денег – плохо, есть – тоже плохо?
– Дело в отношении.
– Айда, едем, там разберемся, – махнул рукой старик.
Они сели, рюкзаки кое-как втиснули в багажник, рядом со ржавым ведром и большим мотком проволоки, тоже ржавой, и неспешно поехали до Кужмары на поскрипывающей и похрустывающей машине.
Старик был милым и разговорчивым. Когда он узнал, чей Саша внук, то страшно обрадовался и стал рассказывать о его деде: как тот работал мастером на лесопилке, каких прекрасных детей вырастил и как все его уважали, ветерана войны, партизана, хорошего человека с твердым, когда надо, характером. Саше было приятно это слышать, он гордился дедом. Интересно, что скажут о нем, Саше, после смерти? Что он сделал при жизни?
Расстались у поворота на Кужмару.
Пожелав им счастливого пути, старик перекрестил их на прощание, покачал головой под впечатлением от масштаба их замысла и уехал, а они остались у трассы. До Казани меньше ста километров, час двадцать, и дело опять за малым – найти попутчиков. Машины десятками летят мимо, единицы останавливаются, но среди них нет романтиков и альтруистов, все хотят денег. Люди терпят чужаков за деньги. Они на многое готовы ради денег.
Через сорок пять минут, в начале восьмого, Саша, злой, раздосадованный, бросил на пыльную траву лист «ВЛАДИВОСТОК» и сел рядом с Кирой в полутора метрах от трассы, у дорожного указателя. Не переоценили ли они свои силы? Хватит ли их на путешествие в две с половиной недели, на другой край страны? Они не говорили об этом, но думали. Думали о Казани. Казань – точка принятия решения. Кира не привыкла жаловаться, не жаловалась и сейчас, но что она скажет там? Да и сам он что скажет?
Он обнял ее:
– Мы справимся. Отдохнем в гостинице, а завтра посмотрим Казань.
– Мы еще не в Казани.
– Будем. Что не убивает меня, то делает меня сильнее. Помнишь?
– Иногда не хочется быть сильной. От этого устаешь.
– Иногда выбора нет.
Он вернулся к трассе.
Он будет стоять до конца. Отступить легче, чем двигаться к цели, это удел слабых, а он не хочет быть слабым. Он не предложит деньги, ни копейки, никому из тех, кто остановится. Если ехать за деньги, то только назад, а не вперед.
Он мысленно представил себе Ницше, с усмешкой в пышных усах. «Что, Саша, трудно? Выбился из сил? – спросил тот на чистом русском. – Если сдашься, больше не цитируй меня, не сотрясай воздух. Не люблю слабаков, презираю их с высоты, на которой пел Заратустра».
Может, Ницше и был не в себе, но он до сих пор вдохновляет, через сто с лишним лет после смерти. Он жив в каждой строчке. Он глашатай сверхчеловека.
Саша поднял лист.
ВЛАДИВОСТОК.
Нет, Фридрих, я не сдамся, тебе не будет за меня стыдно, а мне – за себя.
Когда остановился черный микроавтобус Mercedes, а следом – черный внедорожник той же марки, с черными тонированными стеклами, Саша не знал, что подумать. Надпочечники выбросили адреналин в кровь на всякий случай.
Открылась бронированная дверь внедорожника, и оттуда вышел телохранитель в темном костюме не по погоде, с гарнитурой в ухе. Комплекции он был средней, но в нем чувствовалась энергия сжатой пружины, готовой высвободиться в нужный момент. Лицо у него было неподвижное, сосредоточенное.
Следом вышел его брат-близнец. Близнец в прямом смысле этого слова. Саша переводил взгляд с одного на другого в поисках отличий, но нашел лишь два: у первого на несколько миллиметров длинней волосы, а у второго темней загар на лице.
Молча осмотрев окрестности и просветив Сашу и Киру рентгеном взглядов, они разделились: один пошел к микроавтобусу, а второй остался на месте, не сводя глаз с путешественников.
Кира подошла к Саше.
Из микроавтобуса, спереди, вышел третий охранник – не близнец, но в таком же костюме, с таким же микрофоном в ухе, такой же комплекции. Та же сосредоточенность, тот же взгляд.
Что все это значит? Что за пантомима людей в черном?
Отъехала бронированная дверь микроавтобуса.
Вышел хозяин.
То ли бандит, то ли бизнесмен, а может, и тот, и другой одновременно – в светлых брюках, расстегнутой белой рубашке, рыжих мокасинах, среднего роста, плотный, уверенный в себе, лет сорока пяти, с глубокими залысинами и усталостью во взгляде.
Хозяин внимательно смотрел на Сашу и Киру, не двигаясь с места.
– Автостопом во Владик? – спросил он утвердительно. – Подбросить до Казани? Кондиционер и мини-бар к вашим услугам.
Саша думал недолго.
– Спасибо, – сказал он. – Не откажемся.
Он сделал выбор, которого не было, – под перекрестными взглядами пяти пар глаз, между желанием согласиться и недоверием к людям на черных бронированных автомобилях.
– Садитесь, – коротко сказал хозяин.
Он вернулся в микроавтобус.
Взяв рюкзаки, Саша последовал за ним. Забравшись внутрь, он сел в бежевое кожаное кресло спиной по ходу движения. Поклажу поставил на пол.
Кира села в соседнее кресло.
– Круто, – сказала она, оценив толщину многослойного стекла и постучав по нему костяшкой пальца.
Хозяин сидел напротив.
– Это не круто, – сказал он. – Это необходимость.
Закрылась дверь. Бум! – Глухой дорогой звук немецкого премиум-автопрома отделил их от душной пыльной дороги, от перспективы стояния в поле.
Внутри прохладно, чисто, удобно. Шторки на окнах, мягкий свет, уют камерной гостиной – можно забыть о том, что ты в машине, и наслаждаться почти домашним комфортом, в тапочках и с телевизором. Пахнет большими деньгами. Их запах узнаешь безошибочно, он приятен, но приятность эта искусственная. Свежескошенная трава, грудной ребенок, морской бриз – вот что пахнет естественно, а бежевая кожа, лакированное дерево и плазменная панель на стене между салоном и кабиной – нет.
– Константин, – представился хозяин.
Саша и Кира представились в ответ.
– Что будете пить? – спросил он, открывая мини-бар. – Воду, сок, пиво, квас?
– Воду, – сказала Кира.
– Пиво, – сказал Саша.
– Тогда мне тоже пиво, – передумала Кира. – Я не за рулем и еще долго не буду.
Микроавтобус плавно тронулся с места и бесшумно покатил по шоссе. Сквозь броню корпуса и стекол внутрь не проникало ни звука из внешнего мира. Необычные ощущения. То ли едешь, то ли плывешь, то ли летишь.
Константин выдал им пиво, холодное, запотевшее, а сам предпочел минералку.
– За знакомство. – Он поднял бутылку.
Следующие несколько минут молчали. Молчание – способ коммуникации в некоторых ситуациях. Саша и Кира чувствовали себя неловко, а хозяин то ли давал им время прийти в себя, то ли, напротив, испытывал их этим молчанием.
– С какой целью во Владик? – спросил наконец он, когда молчание заполнило каждый сантиметр пространства в салоне.
– Это и есть цель, – ответил Саша. – Доехать туда автостопом.
– Понял. Москвичи? Давно в пути?
– Два дня.
– Как ощущения?
– Все зависит от того, с кем едешь, и едешь ли вообще, – сказала Кира. – Сегодня мы ехали с байкерами, было весело. Потом – с дедушкой, душевно.
– А сейчас – со мной, и не знаете, как к этому относиться? – продолжил мысль Константин.
Он улыбнулся, но в глазах улыбки не было. Улыбка-неулыбка.
– Можно вопрос? – Кира сделала глоток пива. – Почему у вас бронированная машина с охраной? Что за необходимость? Чем занимаетесь?
– Бизнесом занимаюсь, разным. Девелопмент, спорт, алкоголь, – сказал Константин. – А бронированная машина с охраной – чтоб у других было меньше соблазнов. Смотрите.
Закатав рукав рубашки, он показал круглый шрам ниже локтя:
– Такие же на плече и ноге. Огнестрел. Семь лет назад, без брони и охраны.
– Нашли их? – спросил Саша.
– Да. Но не правоохранительные органы, а друзья. Сделали мне подарок ко дню второго рождения.
Он не стал рассказывать о подробностях, а Саша – спрашивать. За них говорило молчание под шелест климат-контроля.
Уже не прохладно, а холодно. Не удобно, а некомфортно. Плотно зашторенные окна и броня, почти клаустрофобия. Они во власти этого человека.
– Ну а вы чем занимаетесь? – спросил Константин.
Саше на миг показалось, что он все о них знает и спрашивает лишь затем, чтобы проверить, насколько они честны с ним.
– Я – пиаром, – сказал Саша. – Связями с общественностью.
Константин улыбнулся своей фирменной улыбкой-неулыбкой:
– Манипулируете общественным сознанием? В силу служебной необходимости впариваете людям неправду или полуправду с благими целями?
– Создаем положительный образ компании, а если возникает негативный фон, то стараемся его сгладить. В какой-то степени да, манипулируем.
– Ладно, ладно, все так делают, не напрягайтесь. Все построено на лжи. Один пытается обмануть другого, а то и убить, ради собственной выгоды. Поэтому я с броней и охраной.
– Это естественный отбор, борьба за существование, – сказал Саша. – По Дарвину.
– По Дарвину… Саша, лучший способ выживания – сотрудничество, но люди разучились сотрудничать и доверять друг другу, в глобальном смысле, не в местечковом. Нас стало слишком много, и мы друг друга не знаем. Мы разбились на группки и сражаемся за то, что видим в телеке и у соседа.
– Взгляните, – продолжил Константин, очерчивая руками полукруг перед собой. – Мы в броневике. Впереди охрана, сзади охрана, охрана на каждом шагу, охрана вокруг дома – а я все равно не чувствую себя в безопасности, просто стараюсь не думать об этом. Мои дети в Лондоне, их тоже охраняют, и я волнуюсь за них. Я не могу поехать автостопом во Владик, как вы. Меня убьют или похитят. Мы живем как звери – по Дарвину, как ты сказал, – но мы же не звери.
– Вы можете выйти из этого, – сказал Саша. – Продать бизнес, купить домик в деревне и жить в свое удовольствие.
– Нет. Это дорога с односторонним движением. Если остановишься или поедешь назад, тебя размажут по асфальту. Ставки высоки, история длинная, много всего было. Да и как остановиться? Это… как в ногу себе выстрелить. Или в голову. Понимаешь, о чем я?
– Какой прок от ваших денег? – спросила Кира. – Вы не выглядите счастливым. Для чего они? Для кого?
– Кирочка, для меня лично важны не столько деньги, сколько процесс их зарабатывания, если можно так выразиться. Слияния, поглощения, конкуренция, новые рынки, рост – вот что делает меня счастливым. Деньги – для других. Для жены, детей, сотрудников. Для благотворительных фондов, которым я помогаю. Для спортивных школ. От меня зависит большое количество людей, я не могу их подвести. Ну и себе чуть-чуть оставляю.
Фирменная улыбка-неулыбка.
– Вчера мы ехали с женщиной, больной ВИЧ, – сказала Кира. – Она учредила благотворительный фонд для борьбы со СПИДом. Сделаете ее счастливей?
– Есть контакты фонда?
– Только название. «Красная ленточка».
– Необычное.
– Красная ленточка – символ борьбы со СПИДом.
– Ясно. – Константин сделал пометку в смартфоне.
– Итак, – сказал он, – со мной разобрались, с Сашей – тоже. А ты, Кира, чем занимаешься? Не модельным ли бизнесом?
Вновь Саше почудилось, что он все о них знает.
Увидев реакцию Киры, хозяин рассмеялся – коротким, сдержанным, утробным смехом.
– Ты слишком красива, чтобы не быть моделью, – сказал он. – Как тебе с этим живется? Все хотят тебя, лезут, бьются на дуэлях? Тоже всё по Дарвину, как сказал Саша?
– Не так все драматично.
– Драматично, милая, еще как драматично, даже без дуэлей. Ты делаешь несчастными огромное количество мужчин. Они завидуют Саше. Их жены и девушки не настолько красивы. Или у них вообще нет женщин. Ты для них боль, им больно на тебя смотреть. Это сладкая такая боль, от желания и невозможности. Кого-то она мотивирует, кого-то – злит. Будь, пожалуйста, осторожна. Путь у вас не близкий, боли будет много. Будет много разных людей. У вас нет брони и охраны, вы сами себе охрана.
– Вам тоже больно? – спросила Кира.
«Зачем она? Зачем этот вопрос?» – Саша допил пиво. Тут без пива никак.
– Мне – нет, – сказал Константин. – У меня было много красивых женщин. Жена у меня красивая. И подруга. Я знаю, что за красотой. На красавиц приятно смотреть, а дальше все одинаково, кроме ума, где есть разные варианты. Понимание приходит с опытом. И еще – красоту можно купить. И любовь. Поэтому я спокоен, мне не больно.
– Вы правда покупали любовь? – спросила Кира с едким удивлением. – Настоящую любовь, не секс, не эскорт? Да? Можно подробней?
– Любовь жены, например. Посмотри на меня. Я красив, строен, привлекателен? Нет. А моя жена – вице-мисс конкурса красоты Татарстана, моложе меня на десять лет. И она любит меня, по-настоящему, у нас трое детей. Знаете, почему? Потому что я богат. У любого успешного человека, по-настоящему успешного, есть магнетизм. У рок-звезды, актера, миллионера. Женщины примагничиваются к успеху. Я не хвастаюсь, не подумайте, просто констатирую факт. Кира, а ты любила из-за денег? Было дело? Только честно? Был богатый кавалер?
– Саш, без обид, – прибавил он. – Всё по Дарвину, да?
Он пристально смотрел на Киру, с улыбкой-неулыбкой.
Саше показалось, что сначала ее вжало в кресло, а потом она выпрямилась.
– Да, – сказала она. – До Саши я дружила с парнем, у которого была квартира в центре и BMW X6. Но я рассталась с ним и влюбилась в Сашу. Где тут Дарвин?
– Саш, что скажешь? – спросил Константин. – Где он?
Саша пожал плечами:
– Вопрос не по адресу.
Сдержанно рассмеялись. Обстановка разрядилась.
– Так вот, в заключение еще пара слов о красоте, – сказал Константин, обращаясь к Кире. – Красота – твой капитал. Пользуйся им, чтобы делать людей счастливыми, а не несчастными. Вкладывай его во что-то хорошее. Как – думай.
– Ладно. – Кира улыбнулась. – Подумаю.
Вернулось молчание.
Отодвинув штору, Саша посмотрел наружу сквозь темное бронированное стекло в два пальца толщиной. Поля, луга, редкие деревца, кустарник – и так насколько хватает глаз, до самого горизонта. Чтобы прочувствовать размеры родины, нужно ехать по ней на машине, и не обязательно от края до края, достаточно одного-двух дней. Даже поездка на поезде не даст ощущения масштаба. Поспал, поел, поспал, прибыл на место – неинтересно. В микроавтобусе – тоже, за шторами, за толстыми стеклами, с комфортом премиум-класса, скрадывающим расстояние. Разительный контраст с байком. Там – адреналин, здесь – удобство. Там – свобода, здесь – заточение. Скорей бы добраться до места и выйти на волю.
Он вспомнил о вечеринке.
Была не была, нечего думать. Надо действовать. Если во всем сомневаться, то и шагу не ступишь.
– Заглянем на праздник к Владу? – спросил он у Киры.
– Уверен?
– Да.
– Где это?
– У некоего Лебяжьего озера.
Он открыл карту.
– Сорок – сорок пять минут отсюда, – сказал Константин, – в нескольких километрах от города, у шоссе. Нам по пути.
– Высадите нас там, пожалуйста.
– Без проблем. Встреча с друзьями?