– Вы не в-возражаете, – заикается она, – если я просто спрячусь в ванной? Там вроде бы нет окон.
– Конечно. Это самое безопасное место на первом этаже. В остальных помещениях окна, даже в прачечной.
Мы кое-как добираемся до маленькой ванной комнаты. Электричества нет, но мне удается примостить фонарик на тумбе рядом с раковиной. Я располагаюсь у двери, привалившись к ней спиной, а Элли забивается в угол неподалеку от унитаза.
Ветер завывает все громче, ветви деревьев скребут по стенам дома, вдалеке завывает сирена. Тут не поговоришь, даже если захочется, поэтому мы молчим.
Мои нервы натянуты до предела, как бы я ни пыталась сосредоточиться и взять себя в руки. Я боюсь, что у меня случится паника (а вместе с ней и гипервентиляция) в таком маленьком помещении – пусть даже это и комната моего собственного дома. Плитка под моими ладонями успокаивающе холодная, и я пальцем рисую на ней кружок, чтобы вернуть себе чувство реальности. Другой рукой нашариваю стену – шершавая поверхность обоев резко контрастирует с гладким полом. Еще одно упражнение, которому меня научила психотерапевт. Чтобы вернуть себе контроль над ситуацией.
Но у меня все под контролем, доктор! У меня все под контролем!
Еще неплохо помогает необходимость сосредоточиться на окружающих. В данном случае – на незнакомке, сидящей напротив меня. Я принимаюсь рассматривать Элли, она сосредоточенно грызет ногти.
– Нервы шалят?
– Просто привычка, – сразу отвечает она, пожимает плечами и с озадаченным видом сует руки в карманы толстовки. – Я даже не заметила, пока вы не сказали.
– Я раньше сосала палец, признаюсь я и нервно притоптываю ногой по полу.
– В смысле, в детстве? Да все дети так делают.
Элли шарит рукой в кармане джинсов и в конце концов выуживает из него телефон.
– Я, наверное, попрошу, чтобы меня забрали на машине.
– Не стоит, это опасно. Видела, что на улице творится?
Элли клацает по экрану, и вспышка на ее телефоне загорается на манер фонарика. Ванную заливает яркий свет.
– А вы не переживаете о своем муже? – спрашивает она, глядя на меня в упор.
– Ной сейчас в Техасе, – произношу я и тут же хлопаю себя ладонью по лбу. Вот же идиотка! И прижимаюсь к стене плотнее.
Нельзя было ничего говорить этой девочке. Она может меня ограбить или даже просто рассказать своим друзьям, что я тут совсем одна, и они меня ограбят. Я недавно по НБС видела сюжет про такое.
Тяжело быть одной целую неделю. Я раньше даже и не подозревала, что буду так скучать – даже не по Ною конкретно, а просто по кому-то, на кого можно опереться. Разговор по телефону – это совсем не то. По нему не выходит ни близости, ни открытости.
– Он вернется чуть позже… То есть рано утром. Но я рада, что он не попал в эту бурю.
Я складываю руки на коленях, пытаясь скрыть, как меня потряхивает.
– А ты?
– Что? Ездила ли я куда-нибудь?
– Нет. У тебя есть парень? – я слегка запинаюсь. Было бы невежливо так сходу предполагать. – Или девушка?
Элли открывает рот, чтобы ответить, но вдруг замирает, прислушиваясь. Сирена наконец замолкла.
– Вроде стихло, – с улыбкой отмечает она. – Пожалуй, попробую поймать автобус.
– Сомневаюсь, что автобусы ходят во время торнадо. – Мои ладони вновь нашаривают шершавую поверхность стены, и найдя в ней опору, я встаю на ноги. – Давай я подброшу тебя на машине. Не стоит идти пешком в такую погоду.
– Нет. Нет, не надо. – Элли снова прячет руки в карманы. – Вы и так сделали достаточно.
– Ты всегда ездишь на автобусе?
– Обычно да. Или пешком хожу.
– И твои родители не против?
– Мой папа работает по ночам, а за детьми кому-то надо приглядывать. Мне так проще добираться. Ну или иногда я могу своего парня попросить помочь.
– Ты кого-нибудь здесь знаешь?
– В этом районе? – уточняет Элли, слегка приподняв брови. – Нет, никого. Мне просто нравится гулять здесь, у озера. Так тихо и спокойно.
– Наверное, у тебя дома шумно? – интересуюсь я. Не хочется быть слишком настырной, но мне действительно интересно.
– А, вы про братьев и сестер? – смеется Элли. – Да, у меня есть младшие. Каждый день какая-нибудь сцена. И все постоянно дерутся – из-за телевизора там или очереди в ванную.
– Слушай, я не дам тебе идти домой пешком. У меня есть непромокаемый плащ, думаю, тебе он будет как раз.
– Вы слишком добры.
– Сейчас я соберусь… И дам тебе печенья в дорогу. Еще я недавно сделала мятных корочек, будешь?
– Э-э… А у мяты есть корки?
– Да нет же, – отвечаю я и тихонько прокашливаюсь. – Это такие домашние конфеты из шоколада и мяты.
– Если это так же вкусно, как и печенье, глупо было бы отказываться.
– Эх, будь мама рядом, она бы оценила твой лестный отзыв о ее выпечке.
– У нее настоящий талант. Вот бы моя мама хоть немного интересовалась кухней и всем таким, – мечтательно произносит Элли, закатывая глаза. – Она до сих пор не может разобраться с микроволновкой. Может, ваша мама могла бы научить мою хотя бы основам?
– Хорошо было бы. – Мои губы начинают предательски дрожать, и я быстро извиняюсь. – Прости, я немного расчувствовалась… Просто она умерла несколько лет назад. Мне до сих пор непросто заниматься тем, что она так любила делать сама.
Элли топчется с ноги на ногу и неловко теребит молнию толстовки.
– Я очень сочувствую. Непросто кого-то терять.
– Ты ведь не по своему опыту говоришь?
– Нет, – говорит она и прикусывает губу. – К счастью, нет.
– Сколько тебе?
– Семнадцать.
– Везет тебе. Я бы что угодно отдала за то, чтобы снова стать молодой.
Ее лицо принимает странное выражение: что-то среднее между усмешкой и неодобрением. Она смотрит на меня исподлобья, словно вот-вот начнет спор, но потом вдруг выражение ее лица меняется, и губы складываются в тонкую прямую линию.
– О да. Мне так везет.
Глава 5
Элли
Внутри своей головы я почти что кричу ей, чтобы она наконец унялась. И так вгрызаюсь в свой палец, что чуть не откусываю его, только бы сдержать рвущиеся с языка ругательства. Просто поверить не могу, что она пытается меня разжалобить!
Я молча смотрю, как она проверяет окна, входную дверь, задний вход – все ли закрыто. Ну да, когда у тебя такой страшный секрет, неизменно чувствуешь себя виноватой. А она даже понятия не имеет, что ее худший ночной кошмар стоит прямо перед ней, посреди ее гостиной. Притвориться, что меня застал врасплох ливень, чтобы пробраться к ней в дом – это вообще было легче легкого.
Я следую за ней в прихожую, а оттуда – в гараж на три машины. Среди украшений для газона и одинокой газонокосилки припаркован угольно-черный джип. Два других парковочных места пусты. У стены ютится пара поставленных друг на друга коробок, на стеллаже рядом вперемешку свалены садовые инструменты и чистящие средства для дома.
Я распахиваю пассажирскую дверь и как бы между делом спрашиваю:
– А когда Ной возвращается?
– Ну, кажется, он прилетает около девяти, – отвечает Шарлотта и почесывает в затылке. – Мне не нужно его подвозить, я просто жду, когда он приедет и откроет дверь.
– А он часто в разъездах?
Шарлотта начинает кивать, но резко останавливается. Ее глаза устремляются на экран камеры заднего вида.
– Вы с ним ни разу не ездили? Уверена, он бывал в каких-нибудь классных местах!
– Можно было бы, наверное… – Она принимается стучать пальцами по рулю. – У него не очень много свободного времени, так что мне бы пришлось развлекаться самой.
Небо – зловещего темного оттенка. Луну не видно – ее скрывает зеленовато-серая пелена облаков. Надеюсь, сирены штормового предупреждения будут молчать и дальше.
Шарлотта прерывает мои скомканные мысли.
– Твое имя, – говорит она. – Это же сокращение?
– Нет, моя мама была одержима Элли Макферсон. Это такая модель. Я, правда, на нее вообще не похожа, – улыбаюсь я. Лицо Шарлотты почему-то мрачнеет.
– Тебе подходит. Хотя вообще-то ты больше смахиваешь на молодую Клаудию Шиффер.
– Спасибо, – бормочу я. Понятия не имею, кто это. – А Шарлотта? Это семейное имя?
– Меня назвали в честь Шарлотты Бронте.
– Я еще думала пошутить про «Паутину Шарлотты», – откликаюсь я. Пока мне не имеет смысла говорить, что это просто отличное имя, учитывая сеть лжи, которую она так ловко сплела. Вместо этого я добавляю: – Это же писательница? Написала «Маленьких женщин», так?
– Нет. – На ее лице написано разочарование тем фактом, что я совсем не разбираюсь в мертвых писательницах. – Самая известная ее книга – «Джейн Эйр».
– А дети у вас есть? Мне показалось, что у вас в руках было детское одеяльце, когда я вас увидела.
– Скоро будут, я уверена, – отвечает она и кивает на радио. – Может, музыку включим? Выбери, что хочешь.
Я вращаю колесико настройки и нахожу радиостанцию, крутящую популярные музыкальные чарты. Мы молчим под тихий звук из колонок, только скрипят дворники да шумят под шинами потоки воды.
– Куда повернуть?
Помедлив, я указываю на восток.
– Вот здесь налево. На автостраду и выезжайте к Элмору.
– К Элмору?
– Нет, – быстро поправляюсь я. – Извините, я имела в виду Ларчвуд-авеню.
Шарлотта кажется обрадованной этому изменению. Элмор – суровый район с высоким уровнем преступности и наркоторговцами на каждом углу.
– Кем работает твой отец?
– Наркотиками торгует, – убийственно шучу я. Шарлотта мгновенно приобретает обеспокоенный вид. – Да я же несерьезно. Он доктор. Врач скорой помощи.
– Здорово, что он помогает людям, – успокаивается она. – А я ведь почти поверила, что он наркоторговец. А в какой больнице он работает?
– В Ковенанте.
– А мама дома с младшими детьми?
– Ну, вообще-то она моя приемная мать. – После некоторой паузы я добавляю: – Она медсестра. Они на работе познакомились.
Глаза Шарлотты немного расширяются.
– Ты говорила, у вас еще дети, младшие. Много?
– Двое. Мальчики уже от нее родились, так что у нас большая разница в возрасте.
Не хочу я больше о своей семье говорить. Шарлотта, похоже, замечает, и меняет тему.
– Знаешь, меня всегда восхищали люди, которые занимаются медициной. А я сама терпеть не могу вида крови и всего такого.
– Серьезно? – удивляюсь я, приподнимая брови. – Я бы и не подумала.
Шарлотта бросает на меня заинтересованный взгляд.
– Это почему?
Мне хочется сказать что-нибудь типа «Да потому что ты социопатка». Но я не могу такое произнести. Потому что она понятия не имеет, что я все знаю и про нее, и про ее дерьмовое прошлое, так тесно переплетенное с моим.
– Ну, я просто думала, что люди со временем привыкают… Типа чувствительность к неприятным вещам снижается. К тому же, – добавляю я, поднимая пакет с печеньем, – пациенты были бы от вас просто в восторге.
Шарлотта смеется, и ее плечи немного расслабляются.
– Ой, вот здесь поверните, – вставляю я и показываю на дорогу. – Третий дома слева.
Взгляд Шарлотты останавливается на синем доме с остроконечной крышей и красными ставнями.
– Какой милый дом. Мне очень нравится стиль кейп-код.
– Ага. Вот и моей приемной маме тоже.
Она притормаживает джип и сворачивает на подъездную дорогу. Мансардные окна дома сияют мягким светом, так и маня внутрь.
– Хочешь, я поговорю с твоей мамой? – Шарлотта паркует машину. – Не хочу, чтобы она думала, что ты была одна на улице во время урагана.
– Ее дома нет.
– Но свет же горит…
– Все ушли к бабушке, – объясняю я и пожимаю плечами. – Мама ненавидит оставаться одна в такую погоду, а отец на работе.
– Может, мне ей позвонить?
– Я ей уже написала смс.
– Хорошо, я тогда просто подожду. Хочу убедиться, что ты спокойно доберешься до дома.
Я издаю стон.
– Вам совсем необязательно так беспокоиться!
– Все в порядке, – улыбается она. – Было приятно познакомиться, Элли.
– Большое спасибо за помощь, миссис…
– Ой, нет, даже не пытайся называть меня миссис!
– Хорошо. Спасибо, Шарлотта, – произношу я и тут вдруг вспоминаю, что на мне все еще чужая одежда. – Нужно отдать вам носки и плащ.
– Оставь себе.
– Нет. Что вы, нет.
– Да ладно тебе, у меня этих носков просто куча, да и плащей предостаточно. И у Ноя тоже, он даже не заметит, что футболка пропала. Ничего страшного.
Я выскальзываю из машины и осторожно закрываю за собой дверь, чтобы случайно ею не хлопнуть. Дождь утих и теперь просто моросит сверху, пока я трусцой бегу к боковому входу у гаража. У двери сломана ручка, и, как ни старайся, ее вечно нельзя закрыть до конца.
Шарлотта выглядит милой. Очень милой и немного нервной.
В точности как человек, который что-то скрывает.
Может быть, мой отец хоть раз в жизни сказал правду. И если он прав, то, может, мне стоит перестать беспокоиться из-за его апелляции.
Я с трудом сглатываю.
Потому что если он прав, если Шарлотта действительно виновна, то беспокоиться мне сейчас следует о себе.
Глава 6
Шарлотта
Следующим утром я прибираюсь в гостиной – стираю пыль с оконных рам и протираю безворсовой тряпкой стеклянную поверхность журнального столика. В этот момент я и натыкаюсь на незнакомую скомканную футболку под диваном. На ней название какой-то музыкальной группы – я о такой даже не слышала, современная поп-культура для меня вообще загадка. У меня свой собственный мирок, в котором я живу, так, кажется, говорят. Быть самой по себе безопаснее.
Итак, я нашла женскую футболку, и она не моя. Я немедленно начинаю паниковать. Здесь была Лорен? Ной что, привел эту дрянь в мой дом? Руки у меня начинают трястись, и я сжимаю кулаки, готовая выкинуть эту гадость в мусорку. Ну или сжечь.
Вместо этого я кладу ее на диван. Затем в ярости срываю со стен все фотографии, запихиваю все фоторамки в коробку и забрасываю в гараж. С каждой минутой я злюсь только больше и больше. Как он вообще может продолжать так со мной поступать?! В знак протеста срываю с пальца обручальное кольцо и злобно запихиваю его в карман. Затем с размаху пинаю шину своего джипа. Тут двери гаража открываются и меня заливает светом фар въезжающего БМВ. Я стою, уперев руки в бока, пот стекает по моему лицу – время более чем неподходящее. Ной, сидящий за рулем, выглядит настолько же удивленным, как и я. Он ударяет по тормозам, и я отхожу в сторону, чтобы позволить ему припарковаться.
– Ной, – окликаю его я, как только он открывает дверь. Потом опускаю руки и продолжаю: – Не знала, что ты сегодня вернешься.
– Звучит так, будто ты мне не рада, – уверяет он и выбирается из машины, волоча за собой дипломат и чемодан. – Сюрприз!
– Действительно сюрприз. Но приятный.
– Что ты вообще делаешь в гараже? Ты же ненавидишь темноту. И почему у тебя вид такой, как будто ты меня сейчас зарежешь?
Он довольно точно подметил мое желание, но я решаю это просто проигнорировать.
– Да нет, ничего. Мусор выношу.
Мне не хватает духу даже посмотреть в сторону коробки, где сейчас лежат все наши фотографии. Ной целует меня.
– Очень рад тебя видеть.
Я так сильно пытаюсь выдавить улыбку, что лицо начинает болеть.
– Взаимно.
– Правда, я не могу с тобой остаться.
– Неужели?
– Совсем не могу, – вздыхает он и морщит лоб во вполне правдоподобном огорчении. – Мне нужно ехать в Джерси. Одному из наших партнеров нужно помочь с неудачной сделкой.
Я стараюсь ничем не выдать своих чувств – сочетания отчаянной потребности и одиночества. Ной ненавидит, когда я начинаю жаловаться на то, что он никак не может исправить. Ну и это его работа, он ее любит, точно так же, как я люблю свою работу – особенно когда студенты проникаются классикой и спорят об Остин или Дефо. Ной не устает об этом напоминать.
Поэтому я стараюсь говорить спокойным тоном, пока мы вместе возвращаемся в дом. Но затягивать тоже нельзя – иначе в итоге это выльется в многочасовой скандал с битьем посуды. Я должна выяснить, откуда взялась эта проклятая футболка.
Вещи Ной оставляет в прихожей. Я окликаю его в тот момент, когда он потягивается, разминая спину.
– У меня вопрос.
– Конечно, милая.
Я натягиваю на лицо фальшивую улыбку и сажусь на диван – прямо посередине. В то место, знаете, где подушки немного проваливаются, и которого большинство людей избегает. А мне нравится.