Лев Воронцов
Рожденный в чужой стране. Время перемен
Рассказ без названия
Памяти Алексея Герасимова
У студентов середина сентября – пора душевного спокойствия. Проблем ещё в помине нет и иногда можно прогулять пару-другую лекций.
На улице накрапывал дождь, но он меня ничуть не смущал. Покинув обитель знаний, я спустился вниз по проспекту и свернул к кафе на набережной. Напротив входа, под старым карагачем, мок крупный белолобый сенбернар. Он не был привязан, просто сидел, провожая грустным взглядом каждого прохожего. Мне всегда нравились сенбернары – большие и в сущности добрые собаки.
– Хозяина ждёшь? – спросил я его.
На ответ рассчитывать не стоило, но пёс вздохнул и опустил голову.
Я зашёл в кафе. Помимо меня, там был только один посетитель – светловолосый молодой человек в чёрной кожанке, занимавший столик за резной перегородкой. Он сидел, обхватив голову руками, и я не увидел его лица. Из рукава куртки выглядывала манжета рубашки, застёгнутая золотой запонкой. На пальце красовался перстень – крупный рубин цвета голубиной крови в глухой оправе. Перстень делали либо очень давно, либо на заказ: больно уж редкой для нынешнего времени была форма огранки камня – каре.
Я подошёл к стойке и попросил кофе. Парень за перегородкой посмотрел в мою сторону. Я узнал его: Алексей, мой бывший тренер. С шестнадцати лет он жил отдельно от родителей. Мать с младшим братом проживали где-то на Украине. Отец – врач анестезиолог-реаниматолог, считавший самостоятельность важным качеством человека, – оставил ему трёхкомнатную квартиру и сказал, что на кусок хлеба каждый должен зарабатывать сам. На дворе тогда стоял 1988-й[1]. Алексей стал заниматься каратэ. Несмотря на юный возраст, бойцом он был перспективным. Да и человеком харизматичным. Так что вскоре ему поручили вести собственную группу. В 1990-м году он стал чемпионом Союза среди юниоров в средней весовой категории.
Великих денег тренерская работа не приносила, и Алексей подался в «левоохранительные» органы. Наши пути разошлись. О его дальнейшей судьбе я знал на уровне слухов.
– К тебе можно? – спросил я.
– Садись.
Я снял плащ и перекинул его через спинку стула. Сел. Поинтересовался:
– Твоя собака на улице?
– Нет. Но ждёт меня.
Я решил, что сенбернара ему оставили на время. Пока хозяева не вернутся.
– А не убежит?
– Не убежит. Коньяку выпьешь?
– Спасибо, не пью.
– Я тоже раньше не пил. Женился?
– Нет. А ты?
Он отрицательно покачал головой и залпом проглотил остатки спиртного. Подошёл официант, поставил на стол кофе и забрал рюмку.
– Коньяк повтори, – не глядя в его сторону, бросил Алексей, а когда тот удалился, пояснил: – Бутылками они не продают, так что пусть бегает.
Особенности национального сервиса: спиртное подают порциями, копируя западную манеру обслуживания, а в кофе могут положить сахар, забыв при этом поинтересоваться желанием клиента. Я ложечкой зачерпнул со дна чашки: сахар был. Точно помню, что не просил о нём!
– Меня всё же собака беспокоит, – сказал я. – Она без намордника. Сейчас с беспризорными псами не цацкаются. Могут и отстрелить.
– Укусить, думаю, она никого не укусит. А умирать – её профессия.
– В каком смысле?
– В прямом. Профессия у неё такая – умирать.
– Странная профессия.
– Угу, очень странная.
Я глянул через оргстекло двери на собаку. У меня близорукость, да и оргстекло мутноватое, но мне показалось, что пёс пристально смотрит на нас.
– Чем занимаешься? – спросил Алексей.
– Учусь. Пятый курс. Сейчас вот лекцию прогуливаю.
– Ты разве не закончил институт?
– Я академку брал.
– А я из неё так и не вышел. А кроме учёбы чем-нибудь промышляешь?
– Литературой балуюсь. Пытаюсь писать.
– Ты всегда странный был. И как, печатают? – в его голосе прозвучал интерес.
– У меня нет ни одной законченной вещи. Слишком медленно работаю и сильно разбрасываюсь. Всё зависит от настроения. Или вдохновения. Называть можно как угодно.
– И про что пишешь?
– Про всё, что кажется интересным.
– Стихи?
– Прозу. Я вырос на фантастике, поэтому она мне ближе.
Мотнув головой в сторону входа, Алексей поинтересовался:
– А что думаешь о нём?
Я посмотрел на собаку и сказал:
– Думаю, ему неприятно быть по ту сторону.
– Почему?
– Ты сидишь в тепле, а он под дождём.
Официант принёс коньяк. Некоторое время мы молчали. Я маленькими глотками пил кофе, а Алексей, пытаясь разглядеть дно рюмки, медленно поворачивал её вокруг своей оси. Наконец он выдал:
– А ведь этот пёс дважды мне жизнь спасал. И оба раза, спасая меня, гиб сам.
Я силился понять: пьян он, шутит или говорит серьёзно.
– Может, это были разные собаки? – предположил я. – Просто очень похожие!
– Одна и та же. – Выдержав паузу, Алексей добавил: – Не веришь – твоё дело…
Я пожал плечами и попросил:
– Тогда расскажи подробнее!
– А ты об этом напишешь…
– Если не будешь против…
Он задумался. Сенбернар, всё так же сидя под деревом, смотрел на нас.
– Ладно, слушай… Года два назад у меня брата убили. Не родного, двоюродного, но всё равно родственник. Мать позвонила, чтобы приезжал. Где мы, а где Украина! Поехал на машине. Гнал как бешеный. На похороны хоть и впритык, но успел: только добрался и практически сразу – на кладбище. Там я впервые этого сенбернара и увидел. Странно, думаю, собака породистая, а хозяина нигде нет. Пока родственники с покойным прощались, пёс в сторонке сидел. Смотрел. А как гроб закапывать стали, поднялся и к выходу с кладбища затрусил. Тут ещё ливень начался – долго стоять не будешь. Все быстрей к машинам, автобусам и на поминки. Я в конец всей этой вереницы пристроился. И когда уже к воротам подходить стал, вижу – скачет между могил. Ливень вовсю хлещет, а он подпрыгивает и в полёте пастью щёлкает. Я сначала понять не мог: что он делает? Потом сообразил – с дождём играет. Как девять дней справили, я поехал домой. Оставаться дольше – сам понимаешь, меня тоже дела ждут. Столкнулись мы с ним на дороге. В прямом смысле столкнулись. Ночь была. Я третьи сутки ехал, и тут он выскочил – прямо под колёса. Я понять толком ничего не успел. Даже не разглядел, что это собака. Ударил по тормозам, но… всё равно зацепил. Сижу весь в холодном поту. Затем вылез из машины – и первым делом тело искать. Нашёл по звуку: он скулить начал. Подхожу, и тут меня во второй раз пот прошиб: дорога чуть вниз уходит, а метров через двадцать опять выравнивается. Когда едешь, этого не видно. Посветил фонариком, а на асфальте не только собака лежит, но ещё и бревно. Не выскочи этот дурик на шоссе – был бы покойником не он, а я. Взвизгнул он пару раз и всё. Сдох. Оттащил я бревно и собаку на обочину, подхожу к машине – никаких следов удара! Весь передок осмотрел. Ни вмятин, ни царапин – ничего! Понимаю, что быть такого не может, но… В общем, махнул рукой и решил не ломать себе голову, а радоваться, что и сам жив, и машину ремонтировать не придётся. В город вернулся под утро. Машину на стоянку и домой – отсыпаться. Подхожу к подъезду, а эта собачка меня уже дожидается.
Алексей замолчал.
– И что дальше? – спросил я.
– Ничего. Посмотрел мне в глаза и ушёл.
– Ушёл?
– Угу. Ушёл.
– Странно. Зачем же он тогда тебя у подъезда дожидался?
– У него спроси.
– А второй случай?
Он пригубил коньяк и, прищурившись, глядя в рюмку, продолжил:
– А ещё через год конфликт у меня вышел. Дело до пальбы дошло. Грохнули бы меня, если бы этот пёсик из кустов на стрелка не кинулся. Я его в то утро около своего дома видел. Потом уже там. Стреляли из обреза. Сечкой. Ему всё брюхо разворотило.
Я начал кое-что понимать:
– Значит, он приходит непосредственно перед… А затем уходит…
– Да, суть ты уловил! – подтвердил Алексей.
– Знаешь, – вспомнил я, – подобные случаи об умерших домашних питомцах собирал один американец. Ни названия книги, ни автора, к сожалению, не назову. Но там было несколько иначе: животные предупреждали хозяина каким-либо образом и исчезали. А ты, насколько понимаю, с этим сенбернаром вообще незнаком?
Он мотнул головой и опять приложился к рюмке.
– Совсем уж странная история, – произнёс я неуверенно. – Ведь получается, что каждый раз он спасает тебя ценой собственной жизни…
– Да…
Некоторое время мы сидели молча.
– Ладно, пойду я… – наконец сказал мой бывший тренер. – Заждался уже пёсик.
Алексей встал из-за стола, хлопнул меня по плечу и направился к выходу. Куртка болталась на нём как на вешалке. Он вышел из кафе, даже не придержав дверь, отчего та неприятно грохнула.
Я увидел, как сенбернар встал и двинулся за ним. Мне почему-то было жаль и Лёшку, и собаку. И дело ведь даже не в смерти, если собака всё равно возвращается. Когда ты был и вдруг тебя не стало – это полбеды. А вот умирать с развороченным брюхом или захлёбываясь собственной кровью, от того, что сломанные рёбра впиваются в лёгкие…
– Мы закрываемся на перерыв, – из-за стойки сообщил официант.
Я кивнул, залпом допил остывший кофе и встал. Надел и застегнул плащ.
Выходя из кафе, обернулся, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Через оргстекло был виден столик, за которым мы сидели. На нём – пока ещё не убранные кофейная чашка и рюмка из-под коньяка. Почему-то это показалось символичным.
Я направился к дому.
С каждым шагом по набережной во мне крепла уверенность: об этой собаке обязательно нужно написать. И хорошо бы придумать яркое название к рассказу. Такое, чтобы цепляло…
Но ничего подходящего в голову так и не пришло.
15.06.1996
P.S. Алексей Герасимов умер 24 июля 1997 года. Причина смерти – чрезмерное употребление наркотических веществ.
Рождённый в чужой стране
Лев ВоронцовЯ бываю порою несносный, и дерзкий,И циничен до боли. Другим уж не стать.И пусть всё это так, пусть я гадкий и мерзкий,Но зато я умею летать!
Вадим ДедуркоНу, вот и всё, мой друг, пора.Башка трещит, как с перепоя.Гляжу на двери из стекла —Я никогда их не открою.Отключен наш магнитофон,Что старым монстром называли,Разбит о стену телефон —Предмет из пластика и стали.А дальше будет пир горойИ суматоха по планете.Я буду – чокнутый герой!И… разобью я двери эти.
Творите о себе мифы –
боги начинали именно с этого.
Станислав Ежи Лец
Лев Воронцов. Предисловие
Ценность этих записок не в их необычности. Возможно, мой жизненный путь покажется кому-то суматошным, странным, неправдоподобным. Он и в самом деле, в силу обстоятельств, немного нестандартный.
В декабре девяносто седьмого я остервенело принялся записывать всё случившееся со мной. Молодой человек, одержимый великими целями, бьётся за будущее своих потомков – так мне это виделось тогда. Я надеялся, что мои заметки со временем трансформируются в некое подобие мемуаров. Мемуары будут изданы. Книга понравится читателю и сможет прожить настолько долго, насколько это необходимо.
Идиот… Не этого от меня добивался Джорджио…
Впрочем, я всё равно постараюсь собрать из мозаики снов, мыслей и фактов некую полноценную картину. А вдруг она всё же кому-то когда-то сгодится!
Описывая произошедшее, я не придерживался точной хронологии. Да и человеческая память не самый достоверный источник информации. К тому же я литературно сгладил текст, а значит, невольно исказил реальность. Я не исключаю, что кто-то из моих знакомых прочтёт это всё и скажет: «Дело было не совсем так…» – или: «Дело было совсем не так!» Ошибаться могу я. Или он. Или мы оба. Но я честно старался передать суть случившегося.
Также мне следует объяснить читателю, кто такой Джарви.
Когда вы хотите посмотреть 3D-фильм, вы обычно идёте в кинотеатр. Покупаете билет, берёте стереоочки, ну и так далее…
Когда я ложусь спать, трансляция «фильма» начинается без моего согласия. Причём это не двухчасовая полнометражка, а сериал в формате 3D-super: я вижу и чувствую всё, что видит и чувствует главный герой. Только решений за него не принимаю.
Затем Джарви ложится спать. И смотрит уже свой сериал – со мной в главной роли.
Мы с ним знаем друг о друге всё. Наши истории связаны. И, наверное, сейчас я единственный, кто способен поведать о его жизни максимально правдиво. Это я и попытаюсь сделать. Я буду вести рассказ от лица Джарви. Получится что-то вроде художественного перевода иностранного романа: сюжет сохранён, но события изложены языком, привычным для русскоязычного читателя конца двадцатого – начала двадцать первого века.
И раз уж это перевод с неизвестного языка на русский, то вас не должно удивлять, что Джарви оперирует земными понятиями и терминами, цитирует строки из произведений наших авторов, использует в разговоре заимствованные слова (арабизмы, грецизмы, латинизмы…) или, например, пословицы и поговорки, характерные для моего окружения. Считайте эту особенность текста литературным приёмом, цель которого – передать смысл произошедшего и показать взаимосвязь событий.
Под светом звезды по имени Пилур
Чтобы понять логику происходящего вокруг Джарви, нужно знать, как устроено общество, в котором он живёт. Я потратил много времени на поиск исторических параллелей и пришёл к выводу, что их верования и верования земных цивилизаций создавались по одному шаблону.
Начать хотя бы с того, как люди оказались в том Мире.
Я не случайно пишу слово «Мир» с большой буквы. Ведь местные жители вкладывают в него понятие, отличное от нашего. Для них это – земля, отведённая смертным, и частенько синоним слова «Империя». А Небо – не столько пространство над головой, сколько место, откуда приходят боги.
По легенде, предки нынешних жителей Империи обитали в Юдоли[2] греха, где нечестивцы, забывшие заветы своих создателей, без меры притесняли праведников. Видя творящуюся несправедливость, демиурги Огнеглазый – Пилур[3] и Великая Мать – Канет[4], высшие в местном пантеоне богов, решили исправить это и даровать страждущим Мир для новой благочестивой жизни.
Демиурги обитают на бесконечной плоской твёрдой поверхности. Отсюда и её название – Твердь. Вот в этой Тверди боги и сделали большую выемку и, наполнив её землёй, водой, растениями и животными, поселили там своих подопечных, а затем сгубили «Юдоль греха» в огне. А чтобы люди не забывали, как им следует жить, Пилур и Канет породили человека, отличающегося от обычных смертных великим умом, и поставили его главенствовать над людьми.
Как вы, наверное, уже догадались, это был первый правитель династии Пилуров.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: этот миф – гигантское политическое клише. Его цель – вдолбить в головы простого люда необходимость подчинения «богоизбранным».
На момент описываемых мною событий полное имя монарха – Ом Когэ Га́ли-Пилур, а полное имя будущего наследника трона – Джарви Ом гали́-Пилур. Нюанс как в звучании, так и в написании фамильной приставки! Га́ли означает «Император (Патриарх, Первосвященник)», который, совершая ритуалы, сливается с божеством и управляет страной от его имени.
(Я некорректен, когда называю местного монарха Императором. С латыни это слово переводится как «властитель», «полководец». Изначально это титул предводителя римских легионов. Согласитесь, между воплощённым божеством и властителем-полководцем есть разница. Но в тексте я буду пользоваться термином «Император», поскольку моим соотечественникам и современникам он привычнее.)
Теперь о Джарви. Он – гали́-Пилур. Можно было бы назвать его принцем, но у нас этот титул имеет несколько значений, и не все они подходят статусу Джарви. Наиболее близко по смыслу – порфирогенет. Так называли детей византийских монархов, появившихся на свет в Багряном (Порфирном) зале. Ребёнок должен был быть рождён в то время, когда его отец занимал престол, дабы легитимность такого наследника была вне сомнений. Это условие соблюдается и в описываемом мною Мире.