Говоря о вкладе Василия Семёновича Горюнова в развитие историко-архитектурной науки, следует обратить особое внимание на метологический аспект его работ, в котором проявился последовательный, принципиальный историзм, характерный для научного творчества Горюнова – потребность видеть и оценивать явления в контексте их времени. Изучая внутренние закономерности определённого периода развития зодчества, Василий Семёнович считал для себя важнейшим правилом вникать в архитектурную теорию изучаемого времени. Именно таким образом ему и удалось по-новому осознать и осмыслить проблемы архитектуры классицизма, причины, характер и последствия её распада.
Особенно важным для учёного оказалось обращение к архитектурной теории второй половины XIX века. Надо сразу отметить, что, несмотря на громадный гносеологический прорыв, достигнутый В. С. Горюновым, здесь ещё широкое поле деятельности для грядущих поколений исследователей. История эволюции зодчества XIX века должна быть подкреплена увлекательнейшей историей эволюции архитектурной теории этого времени. По существу, Василий Семёнович располагал всей необходимой информацией для создания подобной книги, но другие работы не позволили ему раскрыть эту тему в полном объёме
Главное, что он вынес из этих исследований, – совершенно ясное и недвусмысленное понимание соотношения между стилем и эклектикой. Находившиеся внутри эклектического процесса зодчие-мыслители – Г. Земпер, Э. Виолле ле Дюк и др. – совершенно отчётливо понимали смысл и историческое место своей эпохи. Они не хотели и не могли воспринимать её как какое-то курьёзное недоразумение, затянувшееся чуть ли не на целое столетие. Передовые зодчие XIX века рассуждали так (и В. С. Горюнов безоговорочно принял на вооружение эту парадигму), – в процессе эволюции архитектуры друг друга сменяют две фазы. Периоду доминирования стиля (не важно «большого» или «маленького») противостоит время «бесстилья». Применительно к XIX веку это период эклектизма, в наши дни – эпоха постмодерна. Наиважнейшим при этом становилось понимание того, что время «бесстилья» – это не синоним деградации и упадка.
Диалектика учит, что развитие, как переход от старого к новому, невозможно без разборки обветшавших форм существования. Синергетические теории говорят нам о том же: о неизбежности флуктуации (нарушения стабильности процесса) с последующей бифуркацией (разветвлением вектора развития), а точнее, с раскрытием веера возможных преобразований. Далее вопрос, – как скоро найдётся «аттрактор», который выведет процесс к новой фазе относительной стабильности (аттрактор в синергетике – это устойчивая структура, которая притягивает к себе всевозможные траектории элементов системы, организуя их движение и эволюцию в определенном направлении). При этом период бесстилья – плодотворен. Снимая канонические запреты стиля, не позволявшие внести необходимые перемены, он параллельно открывает путь для реализации спектра возможностей, из которого разовьются черты качественно нового этапа развития.
Мы уже отметили выше, что в XIX веке, безусловно, доминировали прогрессистские представления, облечённые в форму признания линейного характера развития всевозможных процессов (кстати, в этом смысле теория Маркса, предполагавшая возможность и даже необходимость революционных преобразований, была «прорывной» в сравнении с теорией Дарвина, которая противостояла сторонникам гипотезы о «катастрофах», как о двигателях эволюции). Поэтому представление о смене периодов стиля периодами бесстилья, выработанное теоретиками зодчества XIX столетия, сохраняет несколько механистический характер. Исходя из признания нелинейности процессов развития, В. С. Горюнов внёс важную поправку в старую доктрину. Он предложил считать, что обе тенденции – и стилеобразующая, и стилеразрушающая – присутствуют одновременно. Вопрос – в преобладании той или иной тенденции. Принципиальную схему этого представления Василий Семёнович показал на рисунке, который читатель найдёт в статье «„Северный модерн“ и проблема стиля в архитектуре второй половины XIX – начала ХХ века».
Из вышесказанного вытекают два обстоятельства. Первое – в эпоху бесстилья бессмысленно говорить о каком бы то ни было «стиле эпохи». А ведь в наши дни уже стали всерьез писать о «стиле эклектики», не видя в этом термине оксюморона, подобного «горячему мороженому». Такого рода тенденции вызывали у В. С. Горюнова и вызывают у его единомышленников решительное неприятие. В неменьшей степени это относится к термину «стиль модерн». О гетерогенном, синкретическом и плюралистическом характере архитектуры эпохи модерна говорилось выше даже в этих наших заметках. А второе обстоятельство – это понимание того, что упомянутые нами стилеобразующие тенденции (классицистическая – романтическая – рационалистическая – иррационалистическая), постоянно под разными именами, в большей или меньшей степени, параллельно или сменяя друг друга, находят себе место и на современной архитектурной сцене. Это понимание внушает нам оптимистическое представление о том, что вслед за полосой «разброда и шатаний» неизбежно наступит время если не безусловной красоты и гармонии, то, во всяком случае, некого формального единства.
Нельзя сказать, что свои открытия В. С. Горюнов делал в тиши кабинета и таил от недостойных взоров. Напротив того, с самых первых шагов он делился ими с друзьями, обсуждал в более широком кругу коллег, а когда его теоретические концепции обрели окончательную строгую форму (что не мешало учёному постоянно совершенствовать их, вносить что-то новое), он активно выступал на конференциях, писал и публиковал статьи, читал лекции, руководил аспирантами, постоянно стремясь внедрить свои взгляды в сознание современников. Собственно, выработанные им парадигмы легли в основу книги «Архитектура эпохи модерна», созданной им совместно с М. П. Тубли, которая выдержала уже три издания. Тем не менее, как показывает практика, новые идеи с трудом внедряются в сознание историков архитектуры, что весьма печально, в то время как молодая генерация исследователей их приемлет все более и более.
Готовя этот сборник к печати, составители его надеялись на то, что он в какой-то степени изменит ситуацию к лучшему. Пусть эта книга станет не только данью памяти безвременно ушедшему учёному, историку и теоретику истории архитектуры Василию Семёновичу Горюнову, но и продолжит славное дело познания истины, которому он отдал лучшие годы своей жизни.
«Мои работы посвящены теории истории архитектуры»
(Выступление на открытии выставки, посвященной 40-летию научно-педагогической деятельности В. С. Горюнова)
Моя научная деятельность проходила на фоне серьёзных изменений в характере научного мировоззрения, которое эволюционировало от «неклассической» стадии к «постнеклассической». Культ естественнонаучного знания постепенно отступал перед авторитетом гуманитарных наук. Одним из важных аспектов, характеризующим изменение научной парадигмы во второй половине ХХ века было представление о «нелинейном» характере развития, которое сменило господствующую прежде «линейную» доктрину. В этой связи мое внимание привлекло решительное обновление методологии исторической науки. Однако на науку истории архитектуры эти изменения, в ту пору, когда я начинал свою научную деятельность, практически не влияли.
Мои студенческие годы совпали со становлением в России после периода «сталинского ампира», так называемой, «современной архитектуры». Происхождение «современной архитектуры», переход европейской архитектуры от Модерна к Авангарду, оказался в центре моих научных интересов. Этот переход представлялся мне, в соответствии с гегелевской концепцией развития, как переход в новое качество, как революционный «перерыв постепенности». На первый взгляд факты подтверждали это мое представление, так как ведущие представители периода Модерна покинули место лидеров европейской архитектуры, хотя большинство из них продолжали работать и в межвоенный период. На их место пришли совершенно другие «пионеры современной архитектуры», стоящие в оппозиции к Модерну. Усомниться в такой однозначной трактовке этих событий меня заставила прошедшая в 1965 году в Академии художеств выставка американской архитектуры и представленное на ней творчество архитектора Райта. Райт был одним из ведущих американских архитекторов периода Модерна и при этом по праву вошёл в группу лидеров «современной архитектуры» Америки. Анализ развития американской архитектуры в начале ХХ века привёл меня к выводу о наличии двух путей её перехода в новое качество – революционного и эволюционного (путь Райта). Этот вывод, который я сделал, не имея тогда представления о теории нелинейных динамик, о феномене версификации – ветвлении траекторий эволюции и других новых аспектах теории развития, дал мне возможность описать процессы, которые совершенно не укладывались в линейную концепцию. Получил объяснение, например, такой общеизвестный факт, как одновременное существование двух различных архитектурных стилей европейской архитектуры, возникших из одного источника – классицизм и барокко. Без представления о нелинейном характере развития архитектуры невозможно понять процессы, происходившие в архитектуре периода эклектики. Так, попытки утверждать, что «неоготика» и «необарокко» XIX века являются одним стилем, выходят за пределы здравого смысла.
Выводом моей кандидатской диссертации, посвящённой теории архитектуры второй половины XIX века, было представление о стиле и эклектике как о единстве противоположных тенденций в истории архитектуры – о стиле как воплощении порядка, единства, стабильности и об эклектике как тенденции к динамике, преодолению нормативности и стилистического единства. На различных этапах развития архитектуры преобладает та или другая тенденция при обязательном присутствии противоположной.
Этот вывод стал одним из основополагающих положений исследования архитектуры эпохи Модерна, предпринятого мной и моим соавтором М. П. Тубли с середины 1970-х по 1992 год. К этому времени большинство историков архитектуры, занимавшихся периодом Модерна, безуспешно пыталось описать этот период с позиции линейного развития. Во-первых, им не удалось убедительно определить общие стилистические признаки архитектуры, которую принято причислять к Модерну – стилистический контраст между многими хрестоматийными образцами такой архитектуры столь велик, что говорить о Модерне как едином стиле невозможно. Во-вторых, предлагаемая последовательность этапов развития архитектуры Модерна была неприемлемой потому, что в разных странах эта последовательность была разной или вообще отсутствовала. Единственной возможностью внятно описать ситуацию в архитектуре конца XIX – начала XX века, было принять нелинейную концепцию развития. Мы с соавтором выделили по признаку противоположности две пары направлений в русле явления, названое нами внестилистическим термином «антиэклектическое движение». Это позволило нам представить достаточно полную картину истории архитектуры «эпохи Модерна». Наша книга выдержала три издания и до настоящего времени востребована исследователями. После завершения работы над книгой о Модерне мои научные интересы переместились на теоретические проблемы истории архитектуры как таковой. Последние пятнадцать лет мои публикации посвящены, в основном, этим вопросам. В настоящее время я готовлю курс лекций по философии истории архитектуры и рассчитываю в будущем году подготовить монографию на эту тему.
Опубликовано: За строительные кадры. Газета Санкт-Петербургского Государственного архитектурно-строительного университета. Октябрь 2017, №13
К вопросу о классификации архитектурных направлений конца XIX —
начала XX вв.
(методологический аспект)
В. С. Горюнов, М. П. Тубли
При проведении региональных историко-архитектурных исследований, а именно такой характер должна носить предполагаемая работа над созданием истории архитектуры Петербурга и его окрестностей, крайне важным методологическим моментом становится соотнесение местных историко-архитектурных феноменов с явлениями мировой истории архитектуры. Без правильной классификации тенденций внутри архитектурного процесса, то есть постановки их в определенный ряд событий, более общих по их отношению к местной архитектуре (и не только архитектуре!), нельзя ясно понять их генезис и причинность развития.
Сказанное в особенности значимо для изучения периодов, определяемых как переходные, в которых отсутствует монизм теоретических концепций и проектной практики. Именно к таким формациям в истории зодчества относится модерн.
Несмотря на то, что архитектура второй половины XIX – начала XX столетия исследуется в настоящее время достаточно интенсивно, в этой области существует еще немало нерешенных проблем. И, главное, отсутствует достаточно убедительная общая концепция архитектуры этого периода. Попытки сформулировать обобщающие выводы, опираясь на материал национальных или региональных школ, вступают чаще всего в противоречия с фактической стороной общеевропейского архитектурного процесса.
Одной из трудностей в изучении модерна является крайняя противоречивость теоретических установок и необычайное разнообразие результатов архитектурно-художественной практики эпохи модерна. Эти установки порой настолько полярны, что способны опровергнуть, казалось бы, любое теоретическое обобщение. Действительно, – каким образом можно привести к единому знаменателю противостоящие и одновременно переплетающиеся в архитектурно-художественных поисках того времени идеи рационализма и иррационализма (даже мистицизма); неоромантические призывы к построению национальных школ в искусстве и мощные тенденции к космополитизации стиля; движения к демократизации среды обитания и предметов и претензий на элитарность художественной деятельности и ее результатов; требования «учиться у народа» и призывы «учить народ», прозаизм художественно-коммерческой деятельности и демонизм творческой личности, враждебной любому обществу; стремление к анонимности художественной деятельности и ставки на авторское преобразование мира; стремление освоить новые техники, материалы и их свойства, вовлечение в сферу искусства и архитектуры новых технологий и служение культу рукотворной ремесленной формы; неистовые призывы к прогрессу и поклонение примитиву; культ новаторства и обращение к традициям далеких веков; тяготение к непосредственности творчества, отрицание всяческих норм, систем и правил искусства и значительные попытки научного анализа формо- и цветообразования; поиски новых идеалов красоты и утверждение эстетики безобразного?