– Вы обе должны понимать, – протянул он, – что вежливые люди соблюдают тишину ради других посетителей.
Фатима обвела взглядом пустой читальный зал.
– Мы единственные посетители.
– Значит, вам стоит утихнуть ради собственного блага.
Напарницы обменялись взглядами. Похоже, срок заработанной симпатии истек.
– Складывается, однако, впечатление, что сегодня я не только библиотекарь, но и посыльный. – Джинн протянул маленькую запечатанную трубку, брезгливо удерживая ее между когтистыми большим и указательным пальцами. – Это доставил автокурьер. Он не сумел пробраться дальше приемной, так что я был вынужден подниматься целый лестничный пролет – поскольку эти лифты не способны вынести вес моего цветущего тела – и затем еще спускаться назад. Только чтобы выяснить, что послание даже не для меня. Разве не замечательная история?
Фатима приняла письмо с благодарностями, хотя библиотекарь уже удалился.
– Он всегда такой? – Хадия продолжала смотреть вслед Загросу.
– Нет. Иногда у него по-настоящему плохое настроение. – Она прочитала записку. – Похоже, у нас появилась причина выйти сегодня в поле. Были когда-нибудь в Сите́-Жарден?[49]
– Ни у кого из моих знакомых нет таких денег, – покачала головой Хадия.
– Значит, считайте это возможностью совершить визит. Мы только что получили наводку. Кто-то в этом районе обладает информацией о Братстве аль-Джахиза и может ею с нами поделиться. Давайте сначала пообедаем. Проголодались?
– Умираю от голода! – Хадия почти застонала. – Но, эм-м. – Она указала на циферблат со знаками зодиака. – Думаете, нам хватит времени для ас-салята?[50] Сегодня пятница. Есть масджиды, открытые для женщин. Это по дороге, мне кажется. И проповедь не длинная.
Фатима посмотрела на часы, чувствуя себя немного виноватой за нетерпеливость.
– Или мы можем просто помолиться здесь, – предложила Хадия. – Главное, сохранять дин[51].
– Нет, – сказала Фатима. Новая напарница, новые уступки. – Ничего страшного. Я не против. – Как раз и голову можно прочистить. – Только у меня нет хиджаба. Одни котелки.
Хадия порылась в сумке и достала синий головной платок.
– Будьте начеку!
Глава девятая
Сите́-Жарден всегда вызывал диссонанс. В одно мгновение ты посреди суеты центра Каира – с его магазинами и ресторанами, все еще открытыми для местных по пятницам, и трамваями, переполненными туристами. Но стоит пересечь пару улиц – и оказываешься в месте, где не гудят клаксоны автомобилей, не трещат электролинии воздушных трамваев, не слышно криков уличных торговцев и споров о политике. Только щебетание птиц и шорох ветвей деревьев с густыми кронами.
Сите́-Жарден построил джинн-архитектор. Он жил в этом мире еще до появления аль-Джахиза и однажды уплыл с армией Наполеона, чтобы увидеть Париж. После Явления джинн вернулся в Египет и уговорил новое правительство поручить ему проектирование квартала, который, по его утверждению, мог показать, что Каир – интернациональный город. В результате получился район, чью современность подчеркивало вдохновение, почерпнутое из мира природы. Здания – в основном посольства – украшали орнаменты из листьев или переплетающихся лоз. Каждый из домов был особняком: многоэтажные виллы с арками и колоннами в виде связок камыша, окруженные лесом деревьев и кустов. Фонари с электрическими лампами накаливания выстраивались вдоль дорог, подобно саженцам, увенчанным сферами цветного стекла.
Фатима любовалась экологической роскошью и покоем. Молитва оказалась хорошей идеей. Она вспомнила, как девочкой оставалась по пятницам дома, пока отец и родственники-мужчины уходили в масджид. Сегодняшняя возможность разделить такой поход с другой женщиной… бодрила. И молитва всегда прочищала ей голову: «Может, тебе стоит завести привычку делать это почаще». Она заглушила наставления матери, прислушавшись вместо этого к Хадие.
– …так я ему сказала, что, даже если пятничные молитвы для женщин не обязательны, это не значит, что я не могу их посещать. За детьми я не присматриваю. – Она делилась мыслями о женщинах и вере с тех пор, как они вышли из масджида, почти не умолкая, даже когда они обедали на ходу – говяжьи тефтели-кюфта на палочке и лепешки балади. – Я слышала, что в Китае есть масджиды только для женщин. Представляете? Может, нам тоже стоит попробовать? Как думаете, поднять этот вопрос на встрече ЕФС?
– Вы участница Египетского феминистского сестринства? – спросила Фатима. Они проводили глазами прокатившийся мимо автомобиль: роскошная черная машина с шестью колесами и подножками цвета слоновой кости.
– Провела лето в Александрии на митинге в поддержку права женщин на голосование. – Она сложила пальцы в знак победы суфражистского движения. – У меня кузина в каирском отделении. Собираемся встречаться на следующей неделе.
– У вас много кузин. – Фатима уже счет потеряла.
– У нас очень большая семья. Хотите сходить? На встречу ЕФС? Мы всегда стараемся привлечь женщин из разных профессий, чтобы показать – мы не только на заводах работаем. – Затем она поспешно добавила: – Я не к тому, что работать на заводе плохо.
По поводу работы на заводе Фатима могла перечислить много плохого: низкая оплата, небезопасные станки, домогающиеся мужчины-начальники, часто ведущие себя как тюремщики. Но она понимала, о чем говорит Хадия.
– Я подумаю, – уклончиво ответила она. Фатима жертвовала деньги ЕФС и в целом поддерживала их движение. Но у кого есть время на политику? Хадия собиралась продолжить – должно быть, заготовила вербовочную речь, – когда к ним присоединилась еще одна женщина.
– Приятный денек для прогулки, – сказала Сити в качестве приветствия.
Фатима вздрогнула от внезапного появления подруги. Сегодня Сити облачилась в укороченный солнечно-желтый кафтан, изумительно сочитавшийся с ее кожей, синие бриджи и высокие кожаные ботинки на шнуровке.
– Три раза звонила тебе на работу, пока не отправила посыльного евнуха, – продолжала Сити светским тоном, шагая бок о бок с агентами.
– Была далеко от телефона, – ответила Фатима. – Не ожидала, что у тебя так быстро что-нибудь появится. И не думала, что на тебя натолкнусь. – Она надеялась, что выражение ее лица в полной мере передает послание «какого черта ты творишь?»
Прошлым вечером по дороге домой они спланировали приблизительный курс действий. Происходящее, похоже, концентрировалось вокруг загадочного тайного общества лорда Уортингтона. Фатиме предстояло отправиться в офис и освежить знания об аль-Джахизе. Однако эта встреча в план не входила.
– Никогда меня не недооценивай, – подмигнула Сити. Она повернулась к Хадие. – Ты, наверное, ее напарница. Новая леди из Охотников за жутью! У министерства будет шикарная статья от ЕФС.
Наблюдающая за беседой Хадия по вполне понятным причинам выглядела сбитой с толку.
– Это Сити, – сказала Фатима. – Она… – По неизвестным причинам слова связали язык в узел.
– Одна из информаторов агента Фатимы, – без запинки подхватила Сити.
– О! Да, разумеется. Я агент Хадия.
– Рада познакомиться, агент Хадия, – отозвалась Сити, пожимая протянутую руку.
– Как вы встретились с агентом Фатимой?
– Мы тесно сотрудничали, – лукаво улыбнулась Сити. Она подалась вперед и прошептала: – Знаешь, я ведь идолопоклонница.
Глаза Хадии расширились, напоминая темные сливы, и она застыла, все еще удерживая руку Сити. Фатиме хотелось надвинуть котелок на лицо. Почему у этой женщины такой характер? Когда к Хадие вернулся голос, она сумела только выдавить: – Я думала, что «идолопоклонница» – оскорбительное слово.
– Только когда ты его используешь. – Сити отпустила руку. – Но мы постоянно друг друга так называем. – Заметив растерянность Хадии, она пожала плечами. – Это между идолопоклонниками. Ты не поймешь.
– Чего мы не понимаем, – вмешалась Фатима, – это почему ты здесь. Мы не об этом договаривались.
– Мы ни о чем не договаривались, – невозмутимо отмахнулась Сити. – Я говорила, что свяжусь со своими людьми и найду тебе имя – что я и сделала. Мы не обсуждали, где я должна или не должна появляться. Мне кажется, у меня есть право здесь находиться. Двое из убитых были из моей общины. Мы следим за своими.
Фатима знала, что протестовать бесполезно. Стоило Сити что-нибудь решить – и переубедить ее было невозможно. Фатима могла объявить это расследование министерским делом и приказать ей уйти. Но эта женщина плохо реагировала на приказы властей.
Установилась неловкая тишина. Хадия, шагавшая между ними, бросала взгляды в обе стороны, пока не набралась храбрости для продолжения разговора:
– Можно спросить, из какого вы, эм, храма?
– Хатор, – ответила Сити. – Но я скорее склоняюсь к Сехмет.
– Сехмет. Мы изучали Древний и Эллинский Египет на теологической алхимии. Если я правильно помню, она была богиней битвы?
– Глаз Ра. Когда человечество собралось восстать против Ра, его дочь Хатор не слишком обрадовалась. В своем гневе она преобразилась в Сехмет – яростную львицу. Потом начала все ломать.
– Разве она чуть было не разнесла мир? – поморщилась Хадия.
– Богиня по-настоящему уходит с головой в работу. К счастью для человечества, Тот одурачил ее пивом, которое она посчитала кровью. Уложил ее спать. Проснулась она в настроении получше.
Фатима почти слышала аят, который Хадия, скорее всего, декламировала про себя. К ее чести, новенькая сохранила самообладание.
– Так чем вы занимаетесь в храме?
– Слежу за всякими штуками. Чиню всякие штуки. Собираю всякие штуки. – Сити сверкнула хищной улыбкой. – Иногда, если повезет, ломаю всякие штуки.
– Мы пришли, – сказала Фатима, страстно желая завершить этот разговор. Они стояли перед белым трехэтажным домом. Красная треугольная крыша в западном стиле, но с каменным фасадом в стиле машрабии. Если судить по окнам, в доме была по меньшей мере дюжина комнат – или больше.
– Крутой домик, – заметила Сити.
– Как ты нашла эту, – Фатима сверилась с адресом в записке, еще раз посмотрела на имя, – Набилю эль-Мансур? Погоди, она имеет отношение к Мансурам – владельцам сталелитейных заводов?
– Родственница, – подтвердила Сити. – Хотя они сейчас везде руки запустили. Мерира разослала информацию по храмам. Моя верховная жрица, – объяснила она Хадие. – В любом случае пришла любопытная наводка. От знакомой, которая работает в «Аль-Масри».
– Газете? – спросила Хадия. – Журналистка?
– Лучше. Секретарша. Редактора. Из культа Исиды. Заносчивые ребята, но мы неплохо уживаемся. В любом случае вы заметили, как скупо пишут о смерти лорда Уортингтона?
– У них это выглядит так, будто пожар был всего лишь несчастным случаем. – Фатима уже проверила сегодня газету. – Ничего о тайном братстве. Странно.
– Намеренно, – ответила Сити. – Секретарша говорит, что утром после смерти Уортингтона, когда она пришла на работу, печатники были в бешенстве. Им пришлось выбросить весь тираж утреннего материала и перепечатать заголовки – по приказу, который пришел в четыре утра. В тот день она приняла звонок для редактора. Она периодически подслушивает, чтобы храмы оставались в курсе событий. Звонившая поблагодарила редактора за то, что он придержал статью, которая могла подорвать репутацию Английского Паши. Сильно надавила, чтобы тот продолжал в том же духе.
Фатима думала, что это работа Асима. Но все оказалось куда интереснее.
– Дай угадаю. Звонила Набиля эль-Мансур.
– Ты начинаешь понимать, – подмигнула Сити. – Еще секретарша передала, что семья эль-Мансур – крупный финансовый спонсор городских газет. Могу поспорить, что она не только туда звонила.
– Вот тебе и свободная пресса, – пробурчала Хадия.
– Статья, которая могла подорвать репутацию Английского Паши, – повторила Фатима. – Например, о смерти на собрании собственного оккультного общества.
– Я поместила эту причину в верхние строчки списка, – согласилась Сити. – Мерира сказала, что до того, как он обратился к храмам для своего маленького клуба, он пытался заинтересовать людей из класса повыше. Мансуры подходят.
Фатиме тоже так казалось. Они прошли по усаженной деревьями дорожке к парадной двери – на ее черной поверхности были вырезаны сомкнутые друг с другом звезды. Чтобы им открыли, понадобилось дважды постучать бронзовым молотком. Служанка, молодая девушка в белом, смотрела на троицу пустыми глазами, пока Фатима не показала значок, после чего та ринулась за хозяйкой.
Когда Набиля эль-Мансур подошла к двери, она оказалась совсем не похожа на сложившийся в голове Фатимы образ. Она была невысокой, но на удивление плотной – не полной, но крепкой, в современной шелковой галабее с золотой каймой, контрастом которой служил торопливо повязанный черный традиционный хиджаб. Пусть она была немолода и на лице хватало морщин, глаза сохраняли жесткость. Наморщив ястребиный нос, она окинула их оценивающим взглядом, на какой способны только патриции.
– Ну? – спросила она, нетерпеливо цокнув языком.
– Ас-саляму алейкум, мадам Набиля. Я агент Фатима, а это агент Хадия. Мы из Министерства алхимии, заклинаний и сверхъестественных сущностей.
Мадам Набиля внимательно рассмотрела их значки, затем уставилась на агентов ореховыми глазами, похожими на совиные.
– Что министерству от меня нужно?
– Мы хотели задать несколько вопросов о лорде Уортингтоне.
– Он мертв. Это изменилось?
Значит, по-простому она не хочет.
– Он умер в компании определенного братства, о котором, мы полагаем, вам известно.
Это привлекло ее внимание. Губы Набили сжались, а блеск в глазах стал острее. Через мгновение ее лицо расслабилось, и она поправила хиджаб.
– Очень хорошо, заходите. – Ее взгляд переметнулся на Сити. – Но вашей абде[52] придется подождать снаружи.
Фатима застыла, а за ее спиной Хадия сделала шумный вдох. Это обращение было достаточно распространенным – унижение нубийцев и любых других людей с черной кожей. Не слишком деликатное напоминание о недавнем прошлом. Но Каир гордился тем, что идет в ногу со временем. И к тем, кто использовал подобные слова, относились неодобрительно. Во всяком случае, на людях.
– Она не моя… служанка, – сказала Фатима, не в силах толком объяснить присутствие нубийки.
– Кем бы она ни была, пусть ждет здесь. Абидам в моем доме не место.
Фатима открыла уже рот в приступе гнева, но ее перебила Сити.
– Я не против, – небрежно сказала она. – В любом случае не думаю, что я туда хочу. – Она задумалась. – Знаете, что забавно? Моя семья живет у Нила тысячи лет. Точно дольше, чем потомки каких-то там мамлюков – таких зазнавшихся и чванливых, что забыли, что появились здесь только недавно. В качестве рабов. – Она сделала ударение на последнем слове, после чего беззаботно зашагала прочь.
– Как грубо, – поморщилась ей вслед мадам Набиля. – Абид. Аллах не одарил их кожу светом. – Качая головой, она повела их внутрь.
Фатима бросила взгляд на Сити и последовала за хозяйкой, позволив служанке закрыть за ними дверь.
– Раньше у меня были абиды, – продолжала мадам Набиля. – Ужасные ворюги. Валлахи, по утрам приходилось следить за женщинами, когда они пекли хлеб, иначе они могли стащить пакеты муки. Когда я их поймала, сразу выгнала и больше никогда не возьму.
Фатима изучала дом: стены с золочеными цветочными орнаментами, мраморные полы, покрытые роскошными коврами, огромная бронзовая люстра с сотнями сияющих сфер алхимического газа и богато украшенная мебель с бархатными подушками. И эта отвратительно богатая женщина жаловалась на кражу муки?
– Мы здесь не ради ваших политических взглядов, – оборвала ее разглагольствования Фатима.