Голова Фатимы повернулась к Сити, которая отвела глаза. Фатима вернула взгляд к Мерире:
– Я здесь не для того, чтобы учить, как управлять храмом. Но мы говорим об убийстве. Рано или поздно присутствие ваших людей обнаружится. И вы окажетесь на всеобщем обозрении – но не так, как вам хотелось бы. Не мне говорить, как быстро начнут указывать пальцем в вашу сторону.
Ахмад проворчал что-то о безмозглой нетерпимости, а лицо Мериры окаменело.
– Именно поэтому я рассказываю все, что могу. Я окажу любую посильную помощь. Клянусь богиней.
– Хорошо, – сказала Фатима. – Тогда скажите, у братства были враги?
– Не знаю. Мы только недавно начали с ними работать.
– Что насчет других храмов? Я слышала, вы соперничаете.
– Соперничаем, да, но за прихожан, – округлила глаза Мерира. – Или по поводу теологических интерпретаций. Но убивать двух верующих? Верховные жрецы и жрицы каждый месяц встречаются за чашкой кофе. Мы проводим межхрамовые мероприятия. Что там далеко ходить, Собек и Сет живут в одной квартире.
Фатима посмотрела на Ахмада, на что тот пожал плечами:
– Так я встретился с Нефтидой. Кроме того, знаете, как тяжело найти недорогую квартиру в центре Каира? – Вообще-то, Фатима знала. Так что не стала продолжать.
– Мы слышали насчет тел, – сказала Мерира. – Странные ожоги. Миния? Что думаешь?
После упоминания имени джанн поднялся ветер, и она материализовалась.
Фатима вздрогнула. Джинния была здесь все это время?
– Вы что-нибудь знаете об этих ожогах?
Лоб джанн нахмурился в задумчивости. Ее лицо было не совсем человеческим – и не только из-за почти прозрачной мраморной кожи. Ее глаза – такие же мраморные – казались слишком большими, рот слишком широким, а линия подбородка слишком четко очерченной. То было бессмертное лицо, несущее отпечаток вечности.
– Я не видела мертвых лично, – гулко ответила джанн. – Но слышала их описание: огонь, пожирающий плоть, но не касающийся всего остального. – Она пошла рябью, видимо, в растерянности. – Не могу сказать с уверенностью, но чувствую руку своих кузенов.
Джинния взмахнула длинными тонкими пальцами над столом. Одна из карт Таро медленно перевернулась, чтобы показать охваченный пламенем меч.
– Воплотившись, тела их состоят из бездымного огня, – нараспев произнесла Миния. – Ифриты.
У Фатимы перехватило дыхание. Ифриты! Представители элементалей. Создания огня. Эти джинны считались слишком взрывоопасными и держались в стороне от смертных или других джиннов. На самом деле никто даже не видел ифритов за сорок лет, с тех пор как аль-Джахиз открыл Каф.
– Но зачем ифриту могло понадобиться убить лорда Уортингтона? – спросила она.
Джанн вздохнула, как ветер в ветвях деревьев.
– Возможно, эти смертные пытались заключить с ифритом договор. Подобные попытки редко заканчивались… без последствий.
– У кого бы хватило мозгов, чтобы предложить ифриту договор? – пробормотала Сити.
«Кто-то играет с силами, которые не понимает, – подумала Фатима. – Одна из величайших бед эпохи. И такие вещи редко заканчивались… без последствий».
– Еще вопрос. Вы что-нибудь знаете о человеке в маске и черной мантии?
– Каком еще человеке? – спросил Ахмад. В его горле заклокотало рычание.
– Дочь лорда Уортингтона прошлой ночью столкнулась с мужчиной, одетым в черное, – пояснила Фатима, которую он нервировал. – В золотой маске. – Зубы Ахмада сжались, но он промолчал. Фатима запомнила его реакцию на будущее.
– Прости, но больше ничем не могу помочь, следователь, – покачала головой Мерира.
– Вы уже помогли. Сделаю все, что могу, чтобы вас в это не вмешивали.
– Сделай все, что можешь, чтобы узнать, кто стоит за этим зверством, – сказал Ахмад.
Фатима нахмурилась. Было это просьбой или требованием?
– Я всегда раскрываю свои дела.
Казалось, что пристальный взгляд темно-зеленых глаз мог распознавать правду.
– Нефтида не заслуживала такого конца, – сказал он надломленным голосом. – Убийца должен быть наказан. Человек или джинн, он должен предстать перед богами, чтобы его душу взвесили и осудили за это преступление!
* * *
Фатима вышла из Дома Владычицы звезд в подворотню Хан-аль-Халили. Сити появилась мгновением позже.
– Он серьезно?
– Кто? Ты про Ахмада? – нахмурилась Сити.
– Владыка Собек, – сухо ответила Фатима. – Он действительно думает, что он бог-крокодил?
– Ну, не тот самый Собек. Скорее, он считает себя избранным Собеком в мире смертных. Человеком с прямой связью с погребенным богом, часть которого теперь живет в нем.
Погребенные боги. Хотя бы это Фатима понимала о древних религиях. Они верили, что боги никогда на самом деле не уходили, но вместо этого покоились в глубинах египетской земли, захороненные, – не мертвые, но погребенные в колоссальных саркофагах, подобно фараонам. Приверженцы этой веры считали, что чем больше людей присоединится к поклонению, тем больше древних богов поднимется из бессмертной спячки, чтобы коснуться мира смертных – даруя верующим частицу своей силы. Наступит день, утверждали они, когда достаточно людей произнесут их имена и принесут жертвы в их священных храмах, и тогда боги пробудятся от вечного сна, чтобы занять свое законное место истинных владык этой земли. Мысль, признавалась себе Фатима, которая временами бросала ее в дрожь.
– Ты в порядке? – спросила Сити.
Фатима выбросила из головы картинки с заплесневелыми, иссохшими богами, затянутыми в рогожу и увенчанными сияющими коронами с головами животных, поднимающимися из глубин Египта – и ответила на вопрос:
– Ты ищешь место для этого вашего великого храма? Ты этим занималась все эти месяцы? И не сказала мне?
Сити прислонилась спиной к стене:
– Я говорила, что уезжаю по работе. Ты никогда не спрашивала о подробностях. И непохоже было, что тебе интересно. Мы не особенно разговариваем о таких вещах.
Тоже верно, признала Фатима. И все же.
– Эта попытка открыть публичный храм. Не слишком хорошая идея.
– Мне казалось, ты никого не хочешь учить.
– Я не учу. Просто честно высказываю свое мнение.
– И в чем тогда заключается твое «честное» непоучение? – Сити сложила руки на груди.
– Страна все еще привыкает к джиннам и магии. Теперь вы хотите им сказать, что под их ногами захоронены древние боги – и вы пытаетесь их пробудить? Люди не готовы.
– Сколько им понадобится, чтобы приготовиться? Год? Десять? – В голосе Сити появилось напряжение.
– Столько, сколько нужно. – Фатима слышала, как поднимается ее собственный голос. – Пока люди вас не примут.
– Как ты приняла меня? Тебе не кажется, что мы и так достаточно скрываем? – Сити склонила голову набок.
На секунду они затихли, вперившись друг в друга взглядами. Затем их лица медленно расслабились.
– Мы только что поссорились? – спросила Сити, на ее лице появлялась улыбка. – Мне кажется, мы только что поссорились!
– Мы ссорились, – согласилась Фатима. От этого понимания ее раздражение растаяло. Просто чудо, что это случилось впервые.
– Можешь извиниться передо мной сегодня вечером… – начала Сити.
– Я должна извиниться? – округлила глаза Фатима.
– Извиниться передо мной, пригласив в «Пятачок». Его не закрыли, так ведь?
– «Пятачок» всегда на месте.
– Значит, выходит, у нас свидание, следователь. Надень что-нибудь стильное.
Когда Сити направилась назад к Дому, Фатима фыркнула вслед. Она всегда одевалась стильно.
Глава шестая
Министерство алхимии, заклинаний и сверхъестественных сущностей находилось в центральной части Каира. Когда его основали в 1885 году, штаб перенесли в складские помещения в Булаке[30]. На нынешнее место он переехал в 1900-м – одна из новых построек архитекторов-джиннов.
Приближаясь к зданию, Фатима разглядывала его очертания: длинная прямоугольная структура, увенчанная стеклянным куполом. По фасаду на всех пяти этажах выстраивались ряды окон в форме колоколов, и каждое из них было оснащено механическим экраном из черных и золотых десятиконечных звезд и ромбов, которые постоянно сдвигались в разные геометрические узоры. Пройдя сквозь стеклянные двери, она поприветствовала охранника – юношу, чья униформа всегда висела мешком на его долговязой фигуре. Однажды она познакомит его с портным. Не сбавляя ходу, агент пересекла мраморный пол, – где эмблема министерства – средневековый символ алхимии на двенадцатиконечной звезде – была выложена мозаикой из красного, синего и золотого камня.
Она бросила быстрый взгляд наверх, где под стеклянным куполом вращались гигантские железные шестерни и сферы, словно модель Солнечной системы. На самом деле это был мозг здания: механический шедевр, созданный джинном. Копии поменьше позволяли трамваям на канатных дорогах передвигаться без водителя, на автопилоте. Этот автомат управлял всем министерством. Здание было живым. Фатима коснулась полы котелка в приветствии.
Ее трость остановила закрывающиеся двери переполненного лифта, позволяя следователю проскользнуть внутрь. Извинившись перед другими пассажирами, она назвала свой этаж и сверилась с карманными часами. Было все еще утро, но ненадолго. В ее голове тут же прозвучал мамин голос: «Время – золото». Лифт остановился на четвертом этаже, и она выбралась, проходя мимо агентов по пути к своему офису – людей в черном с красными фесками. Она поглубже натянула котелок, избегая их взглядов.
– Агент Фатима, – позвал ее кто-то.
Следователь сжала зубы. Как бы не так. Повернувшись, Фатима увидела высокого широкоплечего мужчину в наглаженной министерской униформе с сияющими серебряными пуговицами. Над квадратной челюстью просияла улыбка, и она немного расслабилась:
– Доброе утро, агент Хамед.
– Погоди, разве еще утро? – Мужчина бросил озадаченный взгляд на настенные часы.
– Что, ты теперь и шутить умеешь?
Он усмехнулся сквозь короткие темные усы и отхлебнул из чашки чая.
Они с Хамедом вместе выпустились из академии в 1908-м. Не то чтобы они тогда дружили. Он был старше, больше и постоянно хвастался тем, что вышел из семьи полицейских – она всегда избегала людей подобного типа. Но прошлым летом они случайно восстановили отношения. Оказалось, он не так уж и плох. Несколько консервативный и негибкий – как его накрахмаленная белая рубашка без воротника, – но неплохой, когда лучше его узнаешь.
– Работаешь допоздна, – заметил он. Затем добавил шепотом: – Слышал, ты была в Гизе, работаешь над делом Английского Паши. В бумагах пишут, там был пожар. Но если ты на деле?..
– Сам знаешь, Хамед, бумагам не стоит доверять, – упрекнула Фатима.
Видя, что она больше ничего не скажет, Хамед выглядел разочарованным.
– Ладно. Но секреты в этом офисе хранятся просто отвратительно. Чем дольше будешь молчать, тем замысловатее будут слухи.
Фатима нахмурилась. Мужчины так любят сплетничать.
– Прошу, скажи, что вы не устроили ставки.
– О, ставки уже начались. Но не по поводу дела. Бьемся об заклад, сколько тебе понадобится времени, чтобы избавиться от новой напарницы.
Фатима со свистом набрала воздух. Хадия! Из-за возвращения Сити и утренней встречи она совершенно забыла! Ее глаза просканировали офис.
– Где она? Ей уже выделили стол?
Хамед прикусил губы, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. Приподняв чашку, он указал на дверь ее кабинета.
– Там с ней Онси сейчас. Он вводит ее в…
Фатима развернулась на каблуках, больше его не слушая. Дверь в ее кабинет была широко распахнута, и она прошествовала внутрь. Ей выделили помещение, когда назначили специальным следователем. Кабинет был большим, с окнами, выходящими на Нил, здесь хватало места для стола и другой мебели, включая гардероб – где она держала запасные костюмы. Никогда нельзя быть слишком осторожной. Теперь в кабинете стоял второй стол. За ним сидела Хадия. Увидев Фатиму, она тут же поднялась.
– Доброе утро, агент Фатима, – поздоровался мужской голос.
Фатима перевела взгляд на приземистого мужчину. Агент Онси. Напарник Хамеда. На его коричневом лице, как обычно, сияла улыбка.
– Я как раз говорил с агентом Хадией. А вы знали, что мы вместе учились в академии? Я даже… – Он остановился, щурясь сквозь очки в серебряной проволочной оправе. – Агент Фатима, у вас все в порядке?
– Когда я пришла, стол уже стоял, – выпалила Хадия.
Фатима развернулась и вышла, не сказав и слова. Она смутно ощущала взгляды людей, пока шагала к кабинету директора Амира. Агент постучала в его дверь и дождалась, пока ее пригласят.
На первый взгляд Амир совсем не походил на директора. Седеющие волосы, сонные глаза и осунувшееся лицо создавали впечатление перегруженного работой бюрократа. На нем была потертая, мятая униформа, а на покрытом папками и документами столе царил хаос. Но он руководил крупнейшим отделением министерства свыше десяти лет. Большинство в его положении не продержались и половины этого срока. Сейчас он стоял, сосредоточившись на перелистывании большой книги, словно пытался что-то найти.
– Я подозревал, что мы увидимся, – сказал он. – Удивительно, что это заняло так много времени. Садись.
Фатима уселась на узкий, неудобный стул. Ее глаза наткнулись на фото юного Амира, стоящее на столе, на фотографии он был в устаревшей министерской форме и с улыбкой на лице. Трудно поверить, что когда-то он был молод – или улыбался.
– Предполагаю, ты повстречалась с агентом Хадией.
– Мы встретились ночью, – ответила Фатима.
– Она заявилась в поместье Уортингтона? Впечатляет.
Можно и так сказать.
– Не думаю, что мы сработаемся.
– О? – Амир рассеянно исследовал стеллаж. Он доставал книги с полок, открывал и тряс их. Фатима собралась с духом. Директор славился умением сбивать людей с толку.
– Я прекрасно справлялась с работой специального следователя без напарницы. Мои результаты говорят сами за себя. Поэтому я не понимаю, зачем она нужна мне сейчас. Я знаю, что министерство поощряет агентов работать в паре. Некоторым людям это подходит, но не всем. Мне кажется, агент Хадия заслуживает достойного наставника, и я не уверена, что смогу выполнять эту роль. – Вот. Коротко и по существу.
Амир не стал отвечать сразу, вытряхивая последнюю книгу. С недовольным хмыканьем он вернулся к столу и устроился в потрепанном кресле. Он был долговязым мужчиной, и когда он устремил на нее свои полузакрытые глаза, ей показалась, что над ней навис гриф.
– Спроси, сколько людей, прямо здесь, в Каире, болеют от сахара в крови, – сказал он.
– Я не… – моргнула Фатима.
– Нет, давай. Спроси меня.
– Сколько людей в Каире болеют от сахара в крови?
– Йа Аллах! Понятия не имею! У меня ужасная память на цифры!
– Вы только что приказали вас спросить.
– А знаешь, кто хорошо ладит с цифрами? – продолжал он. – Моя жена. Статистик в Министерстве здравоохранения. Составила отчет о болезни от сахара в крови и о том, что в Каире настоящая эпидемия. Согласно ее вероятностной модели я могу болеть от сахара в крови и даже не знать об этом.
Он подался вперед.
– Так вот, знаешь, что она сделала? Она выбросила все сладости в нашем доме. Дошло до того, что я начал прятать сладкое в тайниках. На последний мавлид[31] я купил несколько леденцовых лошадок и оставил их в кабинете. Я посчитал, что она будет следить за кунжутными конфетами или малбаном – не за детскими конфетками. Но выяснилось, что она отыскала даже их, так что теперь мне даже нечего погрызть.
Фатима уставилась на начальника. Он это сделал. Он совершенно сбил ее с толку.
– Раздражает? Конечно. Взрослый мужчина должен есть столько сладостей, сколько ему заблагорассудится! – Он вздохнул, и его лицо расслабилось. – Но моя жена делает это для моего же блага. Как я могу на нее сердиться? Ты понимаешь, о чем я говорю?
Фатима покачала головой. Кто бы его вообще понял?
– Тебе назначили напарницу ради твоего же блага, агент, – рявкнул Амир. – Независимо от того, считаешь ты, что она тебе нужна или нет. Ты достойно поработала. Но твои дела все опаснее. Гули. Джинны. То жуткое происшествие с ангелом. Для одинокого следователя это небезопасно. Министерство хочет, чтобы агенты работали в паре и прикрывали друг другу спину.
– Но, директор, – запротестовала Фатима, – я часто работаю с каирской полицией. Они…
– Этого недостаточно, – покачал головой Амир. – Ты же не все время с полицией работаешь. И они не министерство. Слушай, я редко на тебя давлю. – Он указал на ее костюм. – Я хоть слово сказал о вопиющем несоблюдении министерской формы?