Юноши и девушки, оканчивающие старшую школу с отличием, отправлялись на вечеринку в Эль-Пасо. Мэр города сэр «Дональд Даг» любезно предложил это мероприятие для школьников всех близлежащих маленьких городков.
Александр и Брайан шли на выпускной бал вместе.
***
В конце мая закончились школьные занятия у Софии и Милинды, и они могли полностью посвятить себя отдыху и развлечениям.
Ланц Дьюго стал часто бывать в соседних городах по делам фермы и показывался дома уже за полночь. Хелен, пользуясь моментом, вывозила детей на прогулки в Эль-Пасо, Сан-Антонио. Они посещали кинотеатры, книжные магазины, ярмарки, отдыхая за столиком уличного кафе, смотрели уличные представления бродячих актеров. У девочек эти события вызывали столько впечатлений, что привычный ритм – жизнь в поместье, школа, дом, уроки, школа – казался скучным и мрачным.
– Ты поняла, Лин, почему я всегда говорю, что хочу уехать далеко отсюда?– серьезным голосом сказала десятилетняя София.
Хелен мысленно удивилась взрослому рассуждению дочери, ее целеустремленности, которая все ярче проявлялась с возрастом.
– Я поняла…– уверенно ответила Милинда и спрятала глаза, чтобы не выдать обратное.
Милинде хотелось что-то изменить в своей обычной жизни, но она, в отличие от сестры, не стремилась вырваться из привычного круга.
– Мам, я опаздываю к Бену,– после всего заявила София.
– Мы успеваем, я заведу тебя по пути,– заверила Хелен.
София задумчиво стала копаться в своем рюкзачке.
– У меня скоро день рождения. Интересно, что подарит мне папа? Или у него, как всегда, не будет ни денег, ни времени на меня?
Хелен, чувствуя себя виноватой, мягко улыбнулась и погладила дочь по руке. Затем взяла ее пальцы и поднесла к губам.
– Я обещаю, что у тебя будет замечательный день рождения.
– Угу,– понимая, что мать утешает ее, откликнулась София, но успокоилась тем, что брат и крестный обязательно устроят для нее сюрприз.
Когда они приехали в Эль-Пачито, София остановилась и огляделась.
– Мама, если я пойду отсюда напрямик, то быстрее дойду до Бена. А вы идите домой.
– Софи, ты даже не умоешься, не переоденешься?– с укоризной в голосе спросила Хелен.
– Я у Бена все это сделаю. Правда, мам, не волнуйся. Я побежала.
И София со всех ног бросилась через кусты шиповника в сторону дома доктора Логана, будто за ней гналась свора разъяренных собак.
– Ах стрекоза!
Хелен умильно покачала головой, и они с Милиндой медленно побрели домой.
***
Доктор Логан выглянул в окно веранды и заметил, как ловко через забор к нему во двор пробирается София. Девочка так спешила, что, протискиваясь через щель между досками, зацепилась подолом платья и вырвала клочок ткани. Но не останавливаясь она вбежала по лестнице на веранду и забарабанила руками в дверь.
– Эй, эй, кто это так торопится?– с улыбкой проговорил Бен и впустил девочку в дом.
Оглядев ее сверху вниз, он замер взглядом на пыльных сандалиях и чумазых ногах.
– Ого! Видно, ты очень спешила!
София улыбнулась, шаловливо поморщила носик и заговорила:
– А я обещала быть у тебя в три часа. Я пришла.
– Я вижу, Фисо. Но что мы скажем маме про твое платье?
Бен взглядом указал на подол платья крестницы. Девочка опустила голову и удивленно округлила глаза.
– О-о!
Досадно закусив нижнюю губу, она виновато оглянулась.
– Ой, Бен, это мое выходное платье. Мама будет ругать. А папа, если узнает, убьет и меня, и маму.
Логан нахмурился, протянул девочке руку, и они вместе прошли в гостиную. Бен усадил крестницу на колено и внимательно посмотрел в ее глаза. София не поняла этого взгляда, но почувствовала, что за ним кроется серьезный вопрос.
– Фисо, скажи мне, твой папа…
Бен нерешительно кашлянул и, подбирая более мягкие слова, продолжил:
–…обижает маму?
София заметно погрустнела, опустила глаза, прислонилась щекой к колючему подбородку Логана и промолчала.
– Я лишь хочу быть уверенным, что твоя мама чувствует себя хорошо,– оправдался Бен, понимая, что смущает девочку странным вопросом.– Фисо?
– Мама не разрешает мне много болтать.
– Я ничего не скажу ей. Мы ведь друзья? А друзья умеют хранить секреты?!
София уныло уткнулась в шею крестного и упорно не хотела отвечать. Но как ей хотелось поделиться с ним всеми своими переживаниями.
– Ладно, это не мое дело. Но обещай, если маме будет плохо или ей нужна помощь, ты мне расскажешь?
Легкое покачивание головы девочки на его плече означало согласие.
– Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты посмотрела, что я купил,– бодро сказал Бен и попытался взглянуть в лицо Софии.
Но девочка крепко обняла его и не хотела отстраняться.
– Я поеду на тебе,– сказала она.
– Отлично! Тогда держись крепче!
Новая покупка доктора Логана вызвала у Софии восторг, что о занятиях этикетом можно было забыть. Последняя модель компьютерной технологии стояла на рабочем столе Бена и одним своим видом завораживала маленькую Софию. Девочка так увлеклась, что решила узнать об этом чуде все, что только можно. Компьютеры давно интересовали ее, и любопытству не было конца. Весь оставшийся день она просидела за рабочим столом, жадно впитывая все, чему учил ее крестный.
Время прошло незаметно. София не услышала, как зазвонил телефон. Бен вышел, а через минуту вернулся, чтобы сказать ей, что пора домой.
– Ну еще чуть-чуть,– умоляющим голосом попросила София.
– Звонила мама, она ждет тебя к ужину. Отец тоже скоро вернется…
Девочка недовольно поморщила свой маленький носик и неохотно слезла со стула.
– А завтра можно я приду?
– Конечно!
– Тогда я прямо с утра?
– Нет, нет, позавтракаешь, поможешь маме, тогда посмотрим,– строго предупредил Бен.
София медленно вышла из кабинета. Последний раз оглянувшись на голубой монитор, она грустно вздохнула и подала Бену руку.
– Не говори никому, что я порвала платье? Я его спрячу. Никто не заметит.
– Ух, проказница!
Бен и София сердечно обнялись, попрощались и, пока солнце не зашло за горизонт, девочка поспешила домой.
– Я люблю тебя, крестный!– крикнула она на прощание и скрылась в густых зарослях шиповника.
Вечером воздух был особенно свеж. В маленьких рощицах обильно цвели полевые цветы. Уже начинали стрекотать сверчки.
София шла меж пышных кустов с розовыми, алыми, белыми соцветиями, и от нежелания возвращаться домой ей в голову взбрела мысль обойти весь островок буйно цветущего шиповника.
На небе начинали зажигаться крупные звезды, а пение птиц становилось все громче, от ветра шуршала густая листва. Под ногами трещали сухие ветки, и застежки сандалий позвякивали при каждом шаге. Поглощенная звуками природы, София не заметила, как оказалась в конце своего пути, еще чуть-чуть, и она выйдет на дорогу к своему поместью. София замедлилась, закружилась на месте, вздохнула и только сделала шаг вперед, как неожиданно наступила на что-то, что издало необычный звук, не свойственный треску сухих веток. Девочка прищурилась, вгляделась в землю под ногами, но в темноте ничего не разглядела. Испуганно округлив глаза, она стала оглядываться и пятиться к ближайшему кусту.
«Ой, догулялась… Темно и страшно… А вдруг это была большая змея? Ой, мамочки… спасите меня…»– запаниковала София, и ее маленькое сердечко сжалось от страха.
Она остановилась у куста и больше не двигалась с места, бросая по сторонам беспокойные взгляды, и усердно молилась, чтобы хоть кто-нибудь прошел по той же дорожке и спас ее.
Неожиданно София уловила пятно света за кустами шиповника и две фигуры, крадущиеся под занавес пышно цветущих веток. Девочка разобрала женский и мужской голоса, и это обрадовало ее и успокоило: она была спасена от жуткой темноты. Испуг сменился желанием оказаться рядом с людьми, и София, не сдерживая порыва, чуть подалась вперед. Продолжая настороженно оглядываться, София ползком добралась до колючих ветвей шиповника и раздвинула их руками, открыв себе обзор. Облизав уколотый палец, она замедлила движения, посмотрела вперед и тут замерла в немом удивлении. Перед глазами открылась ошеломляющая детскую душу картина. На траве среди колючего шиповника лежали мужчина и женщина. Женщина, выпячивая полуобнаженную грудь и изгибаясь дугой, заливалась веселым смехом и визжала от каждого прикосновения мужчины. Большие руки мужчины грубо и жадно срывали с нее блузку, стягивали юбку. Мерзкий хохот, хрипящее пыхтение сопровождали его движения, его голова опускалась между ног женщины, отчего та извивалась, как змея, хватала мужчину за волосы и плечи, тоже срывала его одежду и при этом без умолку громко стонала. Минуту спустя одежда валялась на земле, а двое катались по ней, как собаки в пыли, и фонарь освещал их голые тела.
София, вытаращив глаза, не могла сдвинуться с места: видимое и слышимое ею словно приковало к земле. Девочка резко зажмурилась, когда кто-то из двоих случайно задел фонарь, тот перевернулся и свет упал прямо ей в глаза, и только в этот момент она осмыслила, кто находился перед ней.
– О, Ланц, ты такой горячий… Возьми меня прямо сейчас… О-о, да…
Этой женщиной была Кларенс, продавщица фруктов и овощей на местном рынке. София вспомнила, что каждый раз та снисходительно улыбалась и насмешливо приветствовала ее мать, проходившую мимо лотка. А тот, кто был ее отцом, заботливым папашей, сулящим ей, Лин и Брайану достойное будущее на ферме, сейчас обнимал эту «торговку» и называл ее «любимой». В этот момент София была растерянна и подавленна, не понимала, что же такое неожиданно произошло с этим миром. Грозность, строгость ее отца, убедительные речи о порядочности и правилах, которые должны соблюдать все, сейчас для него самого не существовали. Своими действиями он перечеркнул все принципы, которым учил детей.
«А как же мама?!– пронеслось в мыслях Софии.– Она же говорила, что он хороший, заботливый… Она верит ему…»
Внезапно София почувствовала, как сводит живот и к горлу подкатывает что-то тяжелое и горячее. Она перевернулась на бок, и ее сразу стошнило прямо на платье. София задрожала от нахлынувших мерзких ощущений. Не понимая, что с ней происходит, отчего у нее кружится голова и все плывет перед глазами, девочка еле смогла отползти назад, чтобы больше не видеть и не слышать происходящего. Она кое-как вытерла губы и, сплевывая горькую слюну, поднялась на ноги. Спотыкаясь и почти плача, ничего не разбирая под ногами, София побежала к дому.
Она обливалась слезами, сожалея, что оказалась в тех кустах, но в то же время понимала, что ее давнишняя вражда с отцом, упрямство и пренебрежение к нему, интуитивное недоверие и открытая неприязнь были оправданы. Он всегда был предателем, обманщиком, гнусным негодяем и подлецом. София боялась, что, вернувшись домой, не сможет сдержаться, устроит истерику или все расскажет матери, или больше никогда не сможет заговорить с ним, а он ополчится на мать, и произойдет катастрофа. Но что бы ни произошло, София клялась себе, что никогда не обратится к отцу, никогда не попросит его о помощи, никогда не возьмет его за «большую, грубо раздевающую доступных женщин» руку и не позволит, чтобы он прикоснулся к ней даже случайно.
***
Хелен стояла у ворот поместья, строго и беспокойно поглядывая вокруг. Софии не было уже час, как Бен сообщил о том, что девочка покинула его дом, и сердце матери наполнялось тревогой.
Неожиданно из переулка выбежала чумазая заплаканная девочка в разодранном платье. Хелен не узнала собственную дочь.
– Мама,– рыдающим голосом прокричала София и с разбега уткнулась лицом в подол платья матери.
– Софи, стрекоза, что случилось?– беспокойно воскликнула Хелен и, присев на корточки, обняла дочь.– Почему от тебя так пахнет?
Содрогаясь от рыдания, София решительно молчала.
– Идем в дом, умоешься и все мне расскажешь.
Мать взяла девочку за руку и, беспокойно вздыхая, повела ее в дом.
В душевой комнате, пока София умывалась, Хелен огорченно пыталась рассмотреть, нет ли на теле дочери синяков, ссадин или каких-либо признаков насилия. Но ничего подобного, кроме порванного платья, от которого исходил неприятный запах, запутавшихся в волосах сухих листьев и соломинок, она не обнаружила. Осторожно Хелен ощупала руки и ноги дочери, сняла с нее платье, взглянула на живот и спину, погладила щеки и подбородок и не нашла подходящего объяснения ее внешнему виду и поведению.
– Может быть, ты все же расскажешь маме, что случилось?– устав от догадок, спросила Хелен.
София смотрела на мать большими испуганными глазами и молчала. Что-то мешало ей рассказать все, что она пережила. Раньше любая, даже самая тяжелая новость не задерживалась на языке, а теперь София терялась в своих чувствах, горло свело от напряжения.
Хелен не стала напирать на дочь, зная, что, когда придет время, та сама все расскажет. Она усадила дочь в ванную, пустила теплую воду и стала намыливать ее худенькое тельце.
После купания мать одела девочку в пижаму и отнесла в ее комнату.
– Я принесу молоко и печенье,– сказала Хелен, укладывая дочь в постель.– И потом мне жутко любопытно услышать твою историю…
– Я расскажу, только принеси печенье,– укутываясь в одеяло, ответила София.
Хелен тяжело вздохнула, укоризненно покачала головой и вышла.
Пока мать отсутствовала, София с усердием старалась придумать историю своей вечерней прогулки. И, несмотря на жуткое потрясение, ей это удалось. Она с искренними глазами уверила Хелен в том, что пыталась защитить маленького щенка от своры разъяренных собак и что еле ноги унесла, оставив там кусок ситца. История оказалась вполне реалистичной. В конце беседы Хелен, наказав быть осторожней в следующий раз и не гулять одной поздним вечером, пожелала дочери доброй ночи и удалилась.
У Софии всегда была живая фантазия. Но сегодня ложь далась ей особенно тяжело. Что-то холодное, каменное поселилось в груди с момента, когда ее глаза запечатлели не поддающуюся объяснению картину. Софии казалось, что теперь даже вздохнуть было больно. Из памяти все не исчезали мерзкие образы, они сковывали все тело, и каждое движение отдавалось в голове тяжелым ударом. А голова словно наполнилась киселем. Ей не представлялось, что будет завтра. Когда за завтраком соберется вся семья, она будет смотреть только на отца, знать, что он из себя представляет, и молчать.
«Неужели он не поймет, что я его видела?– думала она.– А может, все это знают? Или все это приснилось мне? Нет, не приснилось! Я его видела! Он подлый обманщик! Я ненавижу его!»
В доме погасили свет, и все разбрелись по своим комнатам. София лежала под одеялом и широко раскрытыми глазами разглядывала темноту. О сне не могло быть и речи. Через некоторое время она услышала в коридоре тяжелые шаги отца, направлявшегося в свою спальню. Долго ворочаясь в постели, София не могла успокоиться и хоть на минуту закрыть глаза. Ей мешала подушка, мешала пижама, которая задиралась то там, то тут, мешало одеяло, и самой невыносимой была звенящая тишина в комнате, от которой зудело в груди и голова раскалывалась, словно ее надували.
Не выдержав, София соскочила с кровати и босиком направилась к родительской комнате. Ей хотелось убедиться, что ее глаза не ошиблись и это действительно был ее отец. София думала, что если он посмотрит в ее глаза, то поймет, что совершил ошибку и тут же признается во всем, покается, исправится.
Но наивные детские ожидания были разрушены в тот миг, когда в приоткрытую дверь София увидела, как отец, шатаясь от изрядной порции виски, снимает пыльный пиджак и небрежно бросает его на пол, затем с туповатой перекошенной улыбкой устремляется в постель к ее матери, но холодный взгляд и резкий толчок рукой отбрасывает его на кресло, и тот без сопротивления, что-то бормочет себе под нос, ерзает на сиденье и смирно засыпает.
София перевела взгляд на мать и задержала дыхание: та упала лицом в подушку, и ее плечи задрожали в глухом рыдании. Девочка попятилась, необъяснимая дрожь охватила все тело.
Все спали. Никто не догадывался о том, какой окажется эта ночь для Софии. Впервые в жизни она постигла, как начинает угасать ощущение беззаботности своего существования: задорную, светлую жизнерадостность сменяет обида и чувство несправедливости.
За эту ночь она словно повзрослела на несколько лет, при этом не осознавала и половины того, что с ней происходило. В Софии проснулись до настоящего времени незнакомые черты: серьезность, неуверенность и страх перед другими людьми. Теперь она доверяла только четырем близким людям… В их числе не было Ланца Дьюго…