Старшина тоже добывал для Степанова важные сведения. 30 апреля 1941 года он встретился с Грегором – офицером связи Геринга, который сообщил ему, что вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решен окончательно и начало нападения следует ожидать со дня на день. Эти сведения Старшина сообщил Степанову, и они тоже, как и многие другие, оказались в Москве.
Через десять дней, 9 мая 1941 года, Старшина еще раз предупредил Степанова о том, что в штабе германской авиации проводится усиленными темпами подготовка операции против СССР. По оценке Старшины, данные говорили о том, что выступление намечено на ближайшее время.
Старшина обратил особое внимание на то, что в разговорах среди офицеров штаба часто упоминается 20 мая как дата начала войны Германии против СССР. Вместе с тем он сообщил советскому разведчику, что некоторые офицеры штаба германских военно-воздушных сил полагают, что выступление Германии против СССР намечено на июнь 1941 года[31].
Сведения, поступавшие от Корсиканца и Старшины, были устными и не подтверждались документами. Им можно было верить и не верить. Все зависело от степени доверия разведчиков Корсиканцу и Старшине. Достоверность данных этих источников стала очевидной 22 июня 1941 года, когда Германия напала на Советский Союз. Честность Корсиканца и Старшины в отношениях с советской разведкой получила еще одно подтверждение – в 1942 году Харро Шульце-Бойзен и Арвид Харнак были схвачены агентами государственной тайной полиции Германии и казнены[32].
Однако до нападения Германии на СССР эти трагические события еще не произошли и поэтому не могли использоваться в качестве доказательства достоверности сведений, которые поступали в Москву из этих источников.
Количество сведений, включенных в «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР “Корсиканца” и “Старшины” о подготовке Германии к войне с СССР за период с сентября 1940 по 16 июня 1941 года», ограничено составителями этого документа информацией, которая поступала именно от этих двух антифашистов. В «Календарь…», несомненно, могли быть включены и другие псевдонимы или фамилии антифашистов, боровшихся против Гитлера и передававших сведения сотрудникам советской внешней разведки.
О существовании «Перечня донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР (январь – июнь 1941 года)» впервые стало известно в конце 2003 года. Этот уникальный исторический документ был рассекречен и впервые опубликован в книге «Секретный фронт Генерального штаба»[33]. Сведения, включенные в этот документ, позволяют сделать вывод о том, что донесения источников НКГБ получали неоднократное подтверждение информацией, поступавшей из источников военной разведки. Точнее, внешняя разведка НКГБ и Разведуправление Красной армии получали от своих резидентов и их источников такие сведения, которые своим содержанием отражали мероприятия, тайно проводившиеся руководством фашистской Германии с целью подготовки войны против СССР. Они должны были расширить представление руководителей СССР о степени угрозы, исходившей от фашистской Германии, скорости ее нарастания и особенно концентрации вдоль западной границы СССР избыточного количества германских войск.
Сведения, перечисленные в «Перечне…» Разведуправления Красной армии, поступали от кадровых офицеров военной разведки, действовавших за рубежом, и их источников. В связи с этим «Перечень…» важен с двух точек зрения.
Во-первых, данные «Перечня…» подтверждали правильность донесений Корсиканца и Старшины. По существовавшей в 1941 году практике в НКГБ и РУ Красной армии наиболее важные донесения источников руководители двух разведок направляли И. В. Сталину, министру иностранных дел В. М. Молотову, народному комиссару обороны С. К. Тимошенко, начальнику Генерального штаба К. А. Мерецкову (1940 – конец января 1941 года) и Г. К. Жукову (конец января – июль 1941 года).
Кроме первых лиц государства разведывательные сведения часто направлялись и по второму списку, в который были включены еще шесть-семь человек, занимавших высокие должности в советском правительстве. Поэтому регулярные донесения, которые направлялись разведками НКГБ и Наркомата обороны СССР И. В. Сталину, В. М. Молотову, С. К. Тимошенко и Г. К. Жукову, должны были периодически оказываться на их служебных столах. Единого отдела, предназначенного для обобщения разведывательных сведений стратегического характера и выработки рекомендаций для руководства страны, в СССР в то время не было. Министр иностранных дел, нарком внутренних дел и нарком обороны были главными ответственными лицами за безопасность страны, подотчетными Политбюро ЦК ВКП (б). Однако все судьбоносные для страны решения по этим и другим вопросам принимал лично И. В. Сталин, который был руководителем Советского правительства. Его решение было основным.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих неопубликованных воспоминаниях писал: «…кто из нас в то время мог сомневаться в Сталине, его политических прогнозах? Таких не было даже среди старой большевистской гвардии… Сталина все привыкли считать дальновидным и осторожным государственным руководителем, мудрым вождем партии и советского народа»[34].
Второй важной особенностью «Перечня…» является то, что, как оказалось, среди указанных в нем источников кроме антифашистов и интернационалистов названы фамилии советских разведчиков – офицеров и генералов Разведуправления Красной армии. Находясь в специальных зарубежных командировках, эти кадровые разведчики добывали сведения о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз, анализировали их, проверяли на местах и докладывали в Центр. Таким образом, изучение «Перечня…» впервые позволяет по-новому оценить проблему количества, качества и своевременности сведений о подготовке Германией нападения на СССР, которые поступали в Москву в январе – июне 1941 года.
Есть еще одна особенность этой проблемы. Многие годы после окончания Великой Отечественной войны изучение документов о деятельности советской военной разведки в 1940 – первой половине 1941 года было закрыто. Первым преодолеть этот «барьер» попытался Маршал Советского Союза Ф. И. Голиков, который был в 1940–1941 годах начальником военной разведки.
В начале 1964 года Голиков обратился к Генеральному секретарю Политбюро ЦК КПСС Н. С. Хрущеву с письмом, в котором сообщал, что хотел бы «написать книгу о советской военной разведке перед Великой Отечественной войной», и просил Генерального секретаря партии разрешить ему подготовку такой рукописи[35]. Далее он писал, что хотел бы рассказать «советским людям, что она (военная разведка. – В. Л.) сделала, что имела и что дала политическому и военному руководству нашей страны перед нападением гитлеровской Германии»[36].
Голиков обещал, что из всех советских источников он будет «пользоваться только документами военной разведки и своими личными воспоминаниями»[37], рассчитывал на активную и доброжелательную помощь своих товарищей по разведке и планировал представить рукопись своей книги на рассмотрение в ЦК КПСС.
Не дожидаясь ответа Хрущева, Голиков приступил к разработке плана рукописи книги, которую условно назвал «Советская военная разведка накануне Великой Отечественной войны». Книга, по замыслу маршала, должна была состоять из введения и четырех глав. Первые три главы автор предполагал посвятить анализу важнейших международных событий, которые происходили в 1939 году, то есть накануне Второй мировой войны.
Наибольший интерес в замыслах Ф. И. Голикова представляла четвертая глава, которую маршал планировал назвать «Подготовка гитлеровской Германией нападения на СССР и советская военная разведка». В этой главе Голиков планировал «в полной степени рассказать о том, как усилия советской военной разведки были… сконцентрированы на выявлении и раскрытии военных планов гитлеровского командования против СССР, как по срокам эта задача осуществлялась, что конкретно было достигнуто и какие конкретные данные давались по времени политическому и военному руководству нашей страны…»[38].
В апреле 1964 года Ф. И. Голиков написал письма начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза М. В. Захарову, начальнику Главного разведывательного управления генералу армии П. И. Ивашутину и заместителю начальника ГРУ генерал-полковнику Х.-У. Д. Мамсурову, в которых рассказал о своих творческих планах и просил содействия.
Хрущев, видимо, не одобрил замысла Голикова. Для такого решения у него, несомненно, были свои, скорее всего, личные причины. Захаров, Ивашутин и Мамсуров также не поддержали предложение бывшего начальника военной разведки. Они не имели права принимать самостоятельных решений по этому вопросу без разрешения Хрущева. Поэтому Голиков не получил разрешения на доступ к архивным документам, без которых не мог сказать ничего конкретного о том, почему же германским войскам удалось нанести сокрушительный удар по рубежам советских приграничных военных округов.
Первая причина провала проекта Голикова состояла в том, что уже к 1960 году в СССР сформировалась официальная точка зрения на то, что произошло 22 июня 1941 года. Она была отражена в «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза»[39], выпущенной Воениздатом. В частности, в этом труде констатировалось: внезапность нападения фашистской Германии на СССР объяснялась тем, что «Сталин, единолично принимавший решения по важнейшим государственным и военным вопросам, считал, что Германия не решится в ближайшее время нарушить заключенный с СССР Пакт о ненападении, поэтому поступавшие данные о подготовке немецко-фашистских войск к нападению на советскую страну рассматривал как провокационные»[40].
Аргумент «внезапность нападения Германии на СССР» позволял официальным историкам периода «хрущевской оттепели» возложить всю ответственность за трагедию начального периода войны на И. В. Сталина. Это нашло отражение в учебниках по истории военного искусства, в мемуарах и воспоминаниях советских маршалов, в работах отечественных и зарубежных историков. В частности, в «Истории военного искусства», опубликованной «Воениздатом» в 1966 году, говорилось, что «Великая Отечественная война началась внезапным нападением фашистской Германии на нашу страну. Эффект неожиданного нападения врага усугублялся тем обстоятельством, что наши вооруженные силы были недостаточно готовы к отражению немецко-фашистской агрессии»[41].
Маршал Голиков в своей книге хотел сказать нечто иное. Его точка зрения не совпадала с уже принятым официальным мнением по этому вопросу. Мнение Голикова, видимо, могло поставить под сомнение содержание формулировок и аргументов, разработанных официальными историками. Более того, появление книги Голикова, знавшего, какие же конкретные разведывательные сведения о подготовке Германии к нападению на Советский Союз и кому он приказывал направлять в первой половине 1941 года, могло пошатнуть авторитет тех политических и военных деятелей СССР, которые в предвоенные годы отвечали за решение вопросов укрепления безопасности страны, а в 1964 году продолжали руководить советским государством. Среди них были и Хрущев, и Жуков, и другие важные политические и военные фигуры высокого положения.
Официальная точка зрения об ответственности Сталина за трагедию начального периода войны, доминировавшая в годы «хрущевской оттепели», для некоторых политиков тоже была выгодной и удобной позицией. Она позволяла скрыть недостатки в системе государственного управления СССР накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз, вывести из-под критики тех политических и военных деятелей, которые в 1941 году вместе со Сталиным руководили страной и отвечали за ее безопасность.
Поэтому стремление Ф. И. Голикова написать книгу о деятельности военной разведки в предвоенные годы, в которой он планировал показать «краткое содержание основных информационных документов ГРУ за этот период»[42], не получило поддержки. Маршалу не удалось реализовать свой замысел, который со временем был забыт.
Тем временем отсутствие объективной информации о реальных действиях советской военной разведки в первой половине 1941 года создало предпосылки для появления досадных искажений в серьезных научных трудах и исследованиях, посвященных начальному периоду Великой Отечественной войны. Так, в «Истории военного искусства», в частности, указывалось, что подготовка Германии к нападению на Советский Союз сопровождалась широкой дезинформацией, проводившейся германским командованием по строго выработанному плану. «Однако гитлеровцам не удалось ввести в заблуждение советских разведчиков, установивших подлинные намерения врага. Выдающаяся заслуга в этом принадлежала Зорге, Маневичу и другим разведчикам» [43].
Фамилии Зорге и Маневича в «Истории военного искусства» рядом оказались случайно.
В период подготовки рукописи «Истории военного искусства» в СССР впервые было открыто имя разведчика Рихарда Зорге, которому в 1964 году было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). Естественно, фамилия Зорге не могла не оказаться в «Истории военного искусства». Это было оправданно и закономерно. Но фамилия советского военного разведчика полковника Льва Ефимовича Маневича оказалась в данном труде случайно. Полковнику Л. Е. Маневичу в 1965 году тоже было присвоено звание Героя Советского Союза, его имя также стало известно в СССР. Однако этот замечательный военный разведчик в 19401941 годах добыванием сведений о подготовке фашистской Германии к нападению на СССР не занимался. Он был руководителем нелегальной резидентуры военно-технической разведки в Италии, в результате предательства был арестован 12 декабря 1936 года и в начале 1937-го приговорен Туринским судом к пятнадцати годам тюремного заключения.
Фамилий других военных разведчиков, которые действительно занимались добыванием сведений о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз, в 70-х годах в СССР никто еще не знал.
В 1970 году была опубликована краткая история Великой Отечественной войны Советского Союза. В этом фундаментальном труде также отмечалось, что «без объявления войны фашистские орды внезапно вторглись в пределы нашей страны…»[44]. Но в нем также не было сказано ни слова о том, что же конкретно было сделано советской военной разведкой по предупреждению руководства СССР о грозящей опасности со стороны фашистской Германии.
Многие годы после окончания войны в исторической литературе нападение фашистской Германии на СССР называлось внезапным, неожиданным и вероломным. Эти характеристики не объясняли, почему же германское вторжение в пределы Советского Союза стало возможным. Однако подобные оценки решали важнейшую идеологическую задачу – они не давали возможности детально проанализировать причины трагического для СССР начала Великой Отечественной войны, снимали с конкретных политических деятелей Советского государства ответственность за провал первых оборонительных действий Красной армии и прямо или косвенно возлагали вину за случившееся на рассвете 22 июня 1941 года на советскую разведку, к которой относились внешняя разведка НКГБ, Разведуправление Красной армии и разведка Главного морского штаба ВМФ.