Данная абстракция осуществляется на основе такой познавательной операции, как сравнение, в ходе которой выясняется тождество (сходство) или различие исследуемых объектов по какому-то определенному признаку[9].
В научном исследовании применяется и так называемая изолирующая абстракция. В ходе этой абстракции некоторые свойства и отношения, присущие всегда определенным предметам, начинают мыслить, рассматривать как особые, самостоятельные предметы (таковы, например, абстракции «белизна», «электропроводность»). С такого рода абстракциями тесно связана идеализация – мысленная абстракция, на основе которой ученые создают особые идеальные объекты (подробнее см. параграф 6.2).
К числу важных мысленных абстракций, используемых в научном исследовании, относятся также упомянутые выше абстракции анализ и синтез.
Существуют мысленные абстракции, разрабатываемые специальными науками. Таковы, например, применяемые в математике абстракции актуальной бесконечности и потенциальной осуществимости. Абстракция актуальной бесконечности – это отвлечение от принципиальной невозможности индивидуализировать (т. е. фиксировать и описать) каждый элемент бесконечного множества; на основе этого допускается, что можно пересчитать весь натуральный ряд чисел. Абстракция потенциальной осуществимости – это отвлечение от реальных границ возможностей исследователя в осуществлении тех или иных операций. Предполагается, что при желании можно осуществлять любое конечное число операций – шагов, пересчета букв, чисел и т. д.
Мысленные абстракции необходимы в процессе познания, особенно в научном исследовании. Вот почему К. Маркс способность к абстракции считал одним из важнейших качеств ученого. Недостаточная сила абстракции, по его мнению, ведет к простому описанию и тождественна отказу от науки.
Мысленные абстракции нужны и в повседневной жизни.
Допустим, вам необходимо подготовить доклад, написать статью, связно рассказать о каких-то событиях. В любом из этих случаев надо выделить что-то главное, а от чего-то абстрагироваться. Умение абстрагироваться имеет важное значение и при распределении своего времени, и при выделении основных задач в своей деятельности (не просто отбросить неугодное занятие, но обоснованно отвлечься от второстепенного). Результат такой работы получится четким, последовательным, в нем не будет ничего лишнего только в том случае, если человек умеет это делать. В этом плане процесс абстрагирования можно уподобить труду скульптора, высекающего статую из мрамора. Как заметил Норберт Винер, «работа Микеланджело – это работа критика. Он просто отбил от статуи лишний мрамор, который ее скрывал».
Вместе с тем не только в повседневной жизни, но и в истории науки имеют место ошибки именно вследствие абстрагирования от тех или иных явлений. Так, в связи с отвлечением от изменений изучаемых предметов и явлений последние рассматривались как абсолютно неизменные, постоянные и устойчивые; на основе абстрагирования от качественных изменений все изменения предметов и явлений сводились лишь к количественным изменениям и т. д.
Значит, исследователю важно знать, когда и как в процессе научного исследования отвлекаться от тех или иных явлений, а когда это не следует делать, т. е. владеть навыками правильного абстрагирования. Ученые, не обладающие в достаточной мере такими навыками, склонны к двум крайностям. Одни безапелляционно заявляют «Отвлечемся», не задумываясь о том, можно это или нельзя. Другие выступают против этого, приводя, в частности, такой аргумент: «Как же можно, ведь все в мире связано». Тем самым исследователь, не знающий принципов правильного абстрагирования, либо некритично сваливает в одну кучу все, либо все отбрасывает, доводя критицизм до нигилистического критиканства.
Итак, базисное (исходное) положение излагаемой авторской концепции мышления – понятие мысленной абстракции как сознательного абстрагирования от определенных явлений для выделения и познания других явлений, а также признание многообразия форм этой абстракции.
Сознательно осуществляемые абстракции, характеризующие мышление, составляют основу для других его форм – таких как понятие, суждение и умозаключение.
Понятие – это мысль, выраженная в соответствующем слове или словосочетании. Всякое понятие относится к определенному объекту (реальному или идеальному) и вводится для того, чтобы выделить этот объект, отличить (дифференцировать) от других объектов, обозначив определенным термином.
Так, в изложенной выше иллюстрации на основе мысленной абстракции выделяется общее в событиях, касающихся фараона Менеса, итальянского врача Кардано и молодого человека, а именно – болезненная чувствительность организма некоторых людей к веществам, которые для большинства безвредны. Для характеристики этого явления вводится понятие «аллергия».
Суждение – это мысль, состоящая в указании на предмет и на принадлежность ему (или отсутствие у него) определенного признака. Суждение всегда выступает как некоторое высказывание, в котором утверждается или отрицается что-то о чем-то, указывается на принадлежность или непринадлежность признака предмету. Под предметом суждения разумеется все то, о чем мы утверждаем что-либо, или все то, о чем мы отрицаем что-либо; признаком является все то, чем предметы сходны или отличны друг от друга. Утверждения «золото – металл», «все металлы – электропроводны» – примеры суждения.
Для того чтобы высказать некоторое суждение, надо уметь выделить (как уже отмечалось, в простейшем случае – из всего потока воспринимаемых человеком чувственных впечатлений) некоторый предмет и зафиксировать присущие ему свойства. Для этого нужно уметь сознательно отвлекаться, абстрагироваться от других чувственно-воспринимаемых и представляемых явлений, т. е. обладать способностью к мысленной абстракции.
Мышление выступает не только в виде способности человека к абстракциям, образованию понятий и суждений, но и как способность к умозаключению (логическому выводу). Умозаключение – это процесс выведения из одних суждений, называемых посылками, других суждений, называемых заключением (следствием).
Имеются два типа умозаключения – индуктивное и дедуктивное.
Индукция состоит в переходе от частных суждений к общим. Например, последовательно устанавливая тот факт, что и медь, и железо, и свинец и другие известные металлы проводят электричество, можно сформулировать вывод: «все металлы электропроводны».
Дедукция предусматривает обратное движение мысли (логический вывод): «все металлы электропроводны; медь – металл; следовательно, медь электропроводна».
Индукция и дедукция неразрывно связаны, будучи двумя сторонами единого мыслительного процесса.
Итак, способность мыслить предполагает:
• умение формулировать задачу познания, ставить проблему, которая не может быть решена с помощью лишь чувственного познания, наблюдения, памяти и предполагает сознательно осуществляемые абстракции;
• умение сознательно осуществлять абстракции, фиксируя их результаты в понятиях и суждениях;
• умение из одних суждений выводить другие, делать умозаключение (логический вывод).
На основе этого понятна ошибочность широко распространенного представления относительно мышления, когда эта способность, ум, отождествляется с многознанием. Умный человек, как нередко считают, – это тот, кто много знает. Однако еще Гераклит Эфесский сформулировал положение о том, что «многознание уму не научает», хотя, добавлял он, «много знать должны любители мудрости». Демокриту приписывают такие слова: «Надо стремиться к умению мыслить, а не к многознанию». С этими словами, сказанными 2,5 тыс. лет тому назад, нельзя не согласиться. Ведь многознание может быть результатом интереса человека к различным явлениям, которые он изучает, и наличия у него прекрасной памяти (способности многое запомнить).
1.1.3. Мышление и память
Мышление и память некоторым образом связаны между собой. Но вряд ли эта связь носит такой характер, что если у человека прекрасная память, то он имеет и такую же мыслительную способность. Скорее даже наоборот. Ведь не случайно психика человека устроена так, что он многое забывает. Конечно, как доказали многочисленные эксперименты, вообще-то память человека в принципе хранит все то, с чем имел дело ее обладатель на протяжении всей жизни.
• Об этом, в частности, свидетельствуют эксперименты канадского нейрофизиолога и нейрохирурга У. Пенфилда, который во время операций на мозге раздражал слабым током височные зоны коры. Больные, которым раздражали височные зоны коры мозга, переживали удивительно яркие, насыщенные мельчайшими деталями картины своей прошлой жизни, воспроизводили в своей памяти многие факты, начисто забытые ими. Эти переживания У. Пенфилд назвал «вспышками прошлого». Он провел несколько сот подобных экспериментов. Обобщая их, он пришел к выводу, что мозг человека хранит все, что хотя бы однажды воспринималось.
• Аналогичные опыты проводили французские психологи. Например, путем особых воздействий на мозг старой малограмотной женщины заставили ее часами декламировать древнегреческие стихи, ни содержания, ни смысла которых она не понимала, и «помнила» только потому, что когда-то, много лет назад, какой-то прилежный гимназист заучивал их при ней вслух. А рабочий-каменщик тоже «вспомнил» и точно нарисовал на бумаге причудливые извивы трещины в стене, которую ему когда-то пришлось ремонтировать.
Хотя в принципе человек запоминает все, огромную массу бесполезных и «не работающих» сведений мозг погружает в особые темные кладовые памяти, ниже порога сознания. Лишь небольшая часть информации хранится в мозгу, так сказать, в активном состоянии, под рукой и всегда при нужде может быть усилием воли вызвана на свет сознания. Эта информация тесно связана с тем, что непосредственно интересует человека, с его деятельностью. В особых – ненормальных – случаях весь хлам, накопившийся в кладовых памяти за много лет, всплывает на поверхность высших отделов коры головного мозга, на свет сознания. Человек вспоминает тогда вдруг массу мелочей, казалось бы давно и окончательно забытых. И вспоминает именно тогда, когда мозг находится в бездеятельностном состоянии, чаще всего, в состоянии гипнотического сна, как в опытах французских психологов. Это и понятно, ибо «забвение» – не недостаток. Как раз наоборот, – «забывание» осуществляют специальные механизмы мозга, охраняющие отделы его активной деятельности от затопления ненужной информацией. Если бы в один прекрасный момент крепкие замки забвения были сорваны с темных кладовых памяти, все накопившееся там хлынуло бы в высшие отделы коры и сделало бы ее неспособной к мышлению – к отбору, сопоставлению, умозаключению и суждению[10].
Тот факт, что «забывание» не недостаток, а наоборот, преимущество нашей психики, свидетельствующее о наличии специально осуществляющего его «механизма», наглядно продемонстрировал психолог А. Н. Леонтьев на сеансе с С. В. Шерешевским, который обладал «абсолютной» памятью. С одинаковым успехом он запоминал формулы, слова, бессмысленные слоги, которые мог воспроизвести через любой промежуток времени. С одного раза он мог воспроизвести в любом порядке и спустя любое время список в сто, двести, тысячу слов. После одной из демонстрации этой способности Шерешевскому был задан такой вопрос: «Не припомнит ли он среди отпечатавшихся в его памяти слов одно, а именно: название острозаразной болезни из трех букв?». Наступила заминка. Тогда экспериментатор обратился за помощью к залу. И тут оказалось, что десятки людей с «нормальной» памятью помнят то, что не может вспомнить человек с «абсолютной памятью». В списке было слово «тиф», и многие люди совершенно непроизвольно зафиксировали это слово[11]. Как отмечает Э. В. Ильенков, «нормальная» память «спрятала» это слово в кладовую мозга «про запас», равно как и все остальные девятьсот девяносто девять словечек. Но тем самым высшие отделы коры, ведающие мышлением, получили возможность для своей специальной работы, в том числе для целенаправленного «воспоминания» по путям логической связи. «Мозгу же с абсолютной памятью работать оказалось так же трудно, как желудку, битком набитому камнями».
Поэтому понятен тот вред, который мышлению наносит «зубрежка». Ведь она калечит «естественный» механизм мозга, который охраняет высшие отделы коры от наводнения хаотической массой бессвязной информации. Мозг насильственно принуждают «запоминать» все то, что он активно старается забыть, запереть под замок, чтобы оно не мешало мыслить. Мозг человека изо всех сил сопротивляется такому пичканью непереваренной информацией, старается погрузить ее в низшие отделы коры, забыть, а его снова и снова дрессируют повторением, принуждают, сламывают, пользуясь разными средствами. И в конце концов своего добиваются. Но какой ценой: ценой способности мыслить. Хорошо еще, пишет Э. В. Ильенков, если воспитуемый не очень всерьез относится к зазубриваемой им ненужной «премудрости», если он просто «отбывает номер». Тогда его не удается искалечить до конца. «Безнадежные же тупицы вырастают нередко как раз из самых послушных и прилежных «зубрил», подтверждая тем самым, что и «послушание» и «прилежание» – такие же диалектически коварные достоинства, как и все прочие «абсолюты», в известной точке и при известных условиях превращающиеся в свою противоположность, в недостатки, в том числе непоправимые»[12].
К зубрежке, подкрепляемой повторением, многие особенно часто прибегают в тех случаях, когда сталкиваются с такими положениями, которые представляются совершенно очевидными. Действительно, если человек сталкивается с проблемой, которую он считает сложной, это побуждает его задуматься, «пошевелить мозгами», определить различные варианты ее решения, оценить их и т. д. А если какое-то положение (например, «2×2=4») представляется человеку очевидным, он считает целесообразным просто запомнить данное положение, не утруждая себя какими-то размышлениями над ним.
Такая позиция, справедливая в некоторых случаях (например, при изучении иностранного языка действительно требуется постоянно включать прежде всего память), как правило, непригодна в науке. Именно это, по-видимому, имел в виду немецкий писатель Б. Брехт, когда писал, что «человек, для которого то, что дважды два четыре, само собой разумеется, никогда не станет великим математиком». Действительно, разве не всегда при сложении 2 и 2 в сумме получается 4? Нет, не всегда.
Вот несколько иллюстраций этого.
• Две капли воды при «сложении» в зависимости от условий могут дать одну каплю, а могут и двадцать одну. Два литра воды, «сложенные» с двумя литрами спирта, никогда не дадут четырех литров водки, а всегда чуть-чуть меньше.
• Если речь идет о движении физических тел, то, прибавляя к 20 млрд. см/сек еще 20 млрд. см/сек, мы, как бы это не казалось странным с точки зрения здравого смысла, получаем не 40 млрд. см/сек, а только 27,3 млрд. см/ сек. Дело в том, что результирующая скорость всегда будет меньше суммы ее составляющих (если скорости малы по сравнению со скоростью света, тот этот эффект все равно существует, хотя он и очень мал)[13].
• Применительно к другим физическим явлениям 2+2 может быть равно 0, а иногда 2+2 равно 8. Пусть мы направляем пучок электронов из электронной пушки на непроницаемое препятствие, в котором имеются два отверстия А и В. Поместим в отдалении за препятствием счетчик Гейгера и закроем отверстие В. В этом случае счетчик будет регистрировать ежесекундно 2 электрона. Теперь откроем отверстие В и закроем отверстие А. И вновь получим 2 отсчета в секунду. А теперь откроем оба отверстия. Счетчик вообще перестал регистрировать электроны! Результат не только меньше суммы двух слагаемых, как в случае сложения скоростей, он меньше каждого из слагаемых. При желании можно подвигать счетчик в вертикальном направлении и можно найти точку, в которой он будет давать 8 отсчетов в сек, т. е. вдвое больше простой суммы двух слагаемых. На первый взгляд, всему этому трудно поверить, но это действительно так, и это обусловлено волновой природой вещества.