– Какой смысл красть пару медяков в толпе на ярмарке, если можно дурачить богатеев, отбирая у них золото мешками? – спросил он себя. – Наказание всё равно будет одинаковым, так стоит ли мелочиться? Ты был дураком, Сальвадор Манчини, но ты будешь полным идиотом, если не сделаешь должных выводов. Решено, отныне я ни трону ни единой медной или серебряной монеты, даже если их будут горстями сыпать прямо мне под ноги. Теперь только золото и драгоценные камни будут наполнять мои карманы. И не просто наполнять! Глупые богачи будут сами класть их туда, да ещё выстраиваться в очередь, чтобы поскорее сделать это. О да!…
Сказано – сделано. Используя свой поразительный дар красноречия и те сведения, что он подчерпнул у своих товарищей по каторге, Сальвадор стал богатеть не по дням, а по часам. Он представал перед богатой публикой в самых различных нарядах и масках, под звучными именами и титулами, и практически неизменно пользовался невероятным успехом. Он дурил лордов и пэров, баронов и герцогов, принцев и шахов, богатых купцов и бывших пиратов, банкиров и менее удачливых авантюристов, словом всех, всех, всех, у кого водилось золото и драгоценности. В последние годы Манчини представлялся Лунным Прорицателем из Мадраса. Он представал перед своей публикой в самой таинственной обстановке, облачённый во всё чёрное, и уверял праздных богатеев, что умеет читать мысли при помощи магического шара и отгадывать значение снов. При помощи гипноза, мелкого мошенничества и дара убеждения он с лёгкостью заставлял их расставаться со своими богатствами и всегда успевал исчезнуть прежде, чем его обман был раскрыт. Единственное, чего никак не удавалось Манчини, так это обмануть какого-нибудь короля, но мошенник не отчаивался, уверенный, что однажды покорит и эту недосягаемую высоту.
– Это просто вопрос времени, Сальвадор, – говорил он себе каждый день. – Просто вопрос времени и всё. Мне обязательно представится такая возможность, и уж я-то своего не упущу…»
В тот момент знаменитый аферист путешествовал «инкогнито», так как после его последнего «сеанса» толкования снов в Лондоне, за ним по пятам шли частные сыщики, нанятые одной высокопоставленной особой, желавшей получить обратно свои фамильные драгоценности… Чтобы сбить преследователей с толку и пустить их по ложному следу, Манчини нанял актёра, весьма похожего на него, и велел тому взять самую быструю карету и мчаться на ней что есть духу через всю Европу к Босфору, а оттуда в Персию. По пути актёр должен был швыряться деньгами и вообще вести себя весьма экстравагантно и вызывающе, дабы привлекать к себе как можно больше внимания. Тем временем сам Манчини, одевшись как можно проще и неприметнее, неспешно двинулся окольным путём в Марсель, совершая небольшие дневные переходы, питаясь в скверных тавернах и ночуя в самых дешёвых трактирах. Никому и в голову не могло прийти, что в потрёпанном дорожном саквояже какого-то небритого бродяги лежит целая гора драгоценностей.
Итак, в одну из ночей, застигнутые беспощадным ливнем Нандор и Манчини одновременно подошли к дверям небольшого трактира и попросились на ночлег. У хозяина была только одна свободная комната, и он сказал, что «господа могут поделить её, если изволят…» Смерив друг друга подозрительными взглядами, продрогшие путники решились поселиться вместе, так как ни тот ни другой не желал мокнуть на улице.
«Пусть я и не усну, – подумал юноша, – но, по крайней мере, проведу ночь в тепле и высушу свои штаны и куртку. Завтра наверняка выглянет солнце, и я смогу выспаться в лесу по дороге в город…»
«Спать мне, конечно же, будет нельзя, – думал в свою очередь Манчини, – а то чего доброго этот малый украдёт мои сокровища, но зато я смогу сытно поужинать и как следует обогреться. Сыщики вряд ли будут искать меня в этой жалкой дыре с клопами и крысами…»
Поужинав и развесив по комнате свой бельё, оба путешественника закутались в одеяла и уселись друг напротив друга в своих жёстких кроватях, готовясь провести бессонную ночь. Мало-помалу между ними завязался непринуждённый разговор. Сальвадор умел входить в доверие и через пару часов знал всю историю Нандора, начиная с того момента, как он свалился в Рыбачий омут и заканчивая сегодняшним дождливым днём. К полуночи, глаза шарлатана лихорадочно сверкали, так как в его уме уже вырисовывался новый план грандиознейшей аферы, в сравнении с которой все его предыдущие «достижения» меркли, как меркнут звёзды, когда восходит солнце.
«Если я прав, – размышлял Манчини, – то видения этого чудака не что иное, как сны других людей! Этот простак даже не подозревает, какие возможности сулит его дар в руках предприимчивого человека вроде меня… Мамма мия! С таким помощником для меня не будет ничего невозможного! Я поднялся до головокружительных высот, дуря богатых глупцов дешёвыми фокусами, что же будет, когда я действительно смогу знать их сны?! Боже мой!.. Боже мой!..»
От волнения Прорицатель из Мадраса вскочил на ноги и зашагал между кроватями, представляя себя в роскошных покоях, самого короля и королевы, и толкующего их сны.
«Если с умом распорядиться королевскими связями, (а это я умею), они дадут мне такое влияние, что мне даже и не снилось! – думал Манчини, беспокойно шагая из угла в угол. – Может быть, я даже женюсь на дочери какого-нибудь императора и тогда, тогда… О, мамма миа!..»
Но внезапно Манчини похолодел и застыл на месте. Страшное подозрение закралось в его душу.
«Стоп! – подумал он, вновь принимаясь внимательно разглядывать честную физиономию Нандора. – А уж не хочет ли этот малый сыграть со мной ту же шутку, что разыгрываю я сам?.. Сейчас он попросит меня уснуть, чтобы доказать, что он может видеть мои сны, а сам тем временем стащит все мои драгоценности! О, это было бы ужасно глупо, попасться на удочку какого-то афериста! Однако, мне определённо нужно его испытать, но вот как…»
Манчини задумчиво побродил по комнате, а затем радостно хлопнул себя по лбу.
– Знаете, – сказал он самым любезным тоном, на который был способен, – я немного смыслю в медицине, и мне кажется, что я догадываюсь, в чём причина вашей ужасной болезни.
– Правда, – обрадовался Нандор. – И что же это? Прошу, подскажите мне, потому что все доктора, к которым я обращался, лишь разводят руками и отправляют меня к знахарям, а те только и знают, что берут деньги и прописывают такое, что мне даже не хочется об этом вспоминать…
– Не беспокойтесь, друг мой, – заявил Манчини. – Я не из их числа. Я не заставлю вас глотать мерзкие пилюли и уж тем более не возьму с вас денег. Мне кажется, что то, чем вы страдаете, является очень редким недугом, известным науке под именем Magnum Ranam Viridis*.
– Как-как? – переспросил юноша. – Маум раман что?
– Magnum Ranam Viridis – с учёным видом повторил шарлатан. – Это латынь. Я изучал её по ту и по эту сторону Эгейского моря, и поверьте, кое-что в ней смыслю… Итак, если мне не изменяет память, то это заболевание широко распространен на берегах Верхней Амазонки, и я, признаюсь, весьма удивлён, встретить его здесь, в наших краях. Вы случайно не с берегов Амазонки прибыли, друг мой? Признавайтесь!
– Нет, нет, что вы! – испуганно замахал руками Нандор. – Я и слышать о ней не слыхивал! Как я уже сказал, я родился в маленькой деревушке на берегу Дуная, честное слово!
Манчини пристально посмотрел в глаза молодому человеку, а затем широко улыбнулся.
– Что ж, я вам верю. Я вижу, вы честный малый, и даю вам слово, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам, хотя, как вы уже сами, наверное, догадались, это весьма тяжёлый и опасный недуг.
– Но его можно вылечить? – спросил Нандор. – Очень уж мне неохота всю жизнь вот так вот маяться… Может, есть какое-то средство?..
– Случаи излечения мне известны, – обнадёжил юношу шарлатан. – Но сначала мне нужно узнать, как далеко зашла ваша болезнь. Мне нужно осмотреть вас и кое-что проверить… Я могу это сделать прямо сейчас, если пожелаете… Вы готовы?
– Конечно!!!
– Вот и славно. Приступим-с…
Для начала Манчини с умным видом заглянул Нандору в глаза, затем в уши, заставил показать язык и покашлять. Затем он помял ему живот, спину, постучал по коленям, а в завершение пощекотал юноше ладони.
– Так, так, так… – задумчиво бормотал аферист, закончив свой осмотр. –Tibialia et Braccis…** Понятно, понятно…
– Что? Что понятно? – волновался юноша. – Всё хорошо? Есть ещё надежда?
– Пока не ясно… Пока не ясно… – задумчиво качал головой мошенник. – Теперь вы должны ещё кое-что сделать… Следуйте со мной.
Сальвадор вывел недоумевающего юношу в коридор и подвёл его к одной из дверей.
– У вас есть какие-то видения прямо сейчас? – спросил он Нандора.
– Да, – кивнул тот. – Я вижу огромного жаренного быка, фаршированного колбасами и куропатками, а рядом толпа людей с кувшинами вина. Похоже, у них какой-то праздник.
– Угу… – пробормотал Манчини, записывая что-то в маленький блокнотик. – Угу… Так, хорошо, пройдёмте дальше.
Они остановились у следующей двери.
– А теперь что вы видите? – спросил он. – Снова быка?
– Нет, – замотал головой юноша. – Теперь я вижу мальчика, который бежит вдоль реки. Ему весело и он смеётся и прыгает. Кажется, он поймал свою первую большую рыбу и несёт её домой…
– Ага, – записал Манчини. – Чудесно… Дальше. Тут что вы видите?
– Сейчас я вижу женщину в подвенечном платье с цветами в руках и в окружении её подруг. Она выходит из церкви и сияет от счастья…
– Превосходно… просто превосходно… – продолжал писать Манчини.
Так они обошли все двери на втором этаже, и шарлатан записал всё, что ему сказал Нандор.
– Ну, – не выдержал юноша. – Что вы теперь скажете? Я смогу когда-нибудь вылечиться?
– Мне всё ещё трудно сказать наверняка, – наморщил лоб Манчини, – но мне кажется, что всё не так плохо, как я сначала подумал. Да, всё очевидно небезнадёжно, но мне нужно ещё немного подумать и свериться со своими научными книгами. Кстати, я совершенно забыл вам сказать, я странствующий учёный.
– Не может быть! – ахнул Нандор.
– Именно так, – важно кивнул аферист.
– А что вы изучаете, – вежливо поинтересовался юноша, который никогда не видел учёных.
– Ineptias et Ventus*** – вновь перешёл на скверную латынь Манчини. – Словом, это трудно объяснить несведущему человеку, но уверяю вас, это очень, очень важная наука… А теперь, юноша, давайте дождёмся утра, а там я вынесу окончательный вердикт.
Манчини уселся на свою кровать и принялся сосредоточенно листать Робинзона Крузо, делая вид, что он изучает важный научный труд, а юноша, боясь помешать большому учёному, терпеливо ждал его приговора, не рискуя даже пошевелиться.
Когда рассвело и постояльцы проснулись, Манчини под благовидным предлогом вышел в коридор и за несколько медных монет узнал, что снилось каждому из них. Выяснилось, что их соседу снился большой праздник с множеством яств, главным из которых был огромный фаршированный бык. В следующей комнате ночевал старик, которому всю ночь снилось его детство и первый крупный улов, а его соседке за стеной, молодой женщине, во сне привиделась её будущая свадьба. Чем больше Манчини слушал рассказы постояльцев, тем шире становилась его улыбка. В конце концов, опросив всех и убедившись, что Нандор нигде не ошибся, он поспешил обратно в свою комнату. На пороге он сбросил улыбку со своего лица и придал ему озабоченное выражение.
– Ну-с, друг мой, – сказал он, присаживаясь рядом с Нандором, – кажется, мне всё стало ясно.
Юношу вжал голову в плечи, предчувствуя дурные вести.
– Ваша болезнь быстро прогрессирует, – сокрушенно покачал головой Манчини. – Эх, если бы я повстречал вас всего на пару лет раньше, то вылечил бы вас в два счёта, но сейчас…
– Что же, совсем ничего нельзя сделать, – жалобно простонал Нандор. – Совсем, совсем?..
Манчини задумался, а затем позволил себе осторожную улыбку.
– Я не хотел бы внушать вам ложные надежды, мой друг, – отеческим тоном начал он, – но, на мой взгляд, несмотря на крайнюю запущенность вашего случая, я думаю, что кое-что всё же возможно предпринять…
– И вы возьметесь за это? – робко спросил юноша.
– Если вы этого хотите, – скромно потупил свой взор «учёный». – В конце концов, вы вправе распоряжаться своей судьбой самостоятельно, и я думаю, у вас ещё есть пара-тройка лет в запасе, после чего вам станет настолько плохо, что у вас из глаз пойдёт кровь, по всему телу выступит лишай, и вы умрёте в ужасных мучениях, крича и вырывая у себя волосы…
Похолодевший Нандор судорожно сглотнул и прохрипел:
– Умоляю!.. Помогите мне!.. Спасите!.. Прошу вас!.. Я на всё готов!..
– Ну, ну, не стоит так волноваться, – сказал Манчини, кладя ему на плечо руку. – Я с радостью возьмусь за ваше излечение. Признаюсь, что мне, как учёному, самому жутко интересно, выздоровеете ли вы или нет…
– Мне тоже очень интересно, – пробормотал перепуганный юноша. – Но вот только…
– Что, – насторожился аферист. – Что такое?
– У меня нет денег, – простодушно сообщил Нандор. – Последние медяки я истратил на ужин и на эту комнату. Но я мастер на все руки и могу делать любую работу, какую вы скажете!
– Не волнуйтесь насчёт денег, – великодушно улыбнулся Манчини. – Я уже говорил, что не возьму с вас ни гроша. Более того, ваш случай так заинтересовал меня, что я сам готов платить вам скажем… по одной серебряной монете в день. При условии, что вы будете во всём меня слушаться. Согласны?
– По целой серебряной монете каждый день?! – не поверил своим ушам Нандор, который прежде зарабатывал не более четырёх монет за целый месяц. – И вы будете меня лечить? Конечно же, я согласен!
– Вот и отлично, – потёр руки Манчини,. – Тогда нам нужно срочно собираться и отправляться в путь. Дело в том, что мои учёные труды не дают покоя различным завистникам и клеветникам… Они из кожи вон лезут, чтобы опорочить моё честное имя и объявить меня шарлатаном и аферистом, коими, уверяю вас, они сами и являются. Печально, что мне, человеку, единственным желанием которого является скромное служение науке, приходится скрываться, точно вору, и постоянно жить под угрозой разоблачения…
– Но это ужасно! – возмутился Нандор. – Неужели на них нет никакой управы?
– Увы, мой юный друг, – снисходительно улыбнулся Сальвадор, – эти люди слишком влиятельны и не остановятся ни перед чем, лишь бы втоптать моё доброе имя в грязь и присвоить себе мои достижения. Их ищейки непрерывно преследуют меня, стремясь упрятать в тюрьму по ложному обвинению, так что я вынужден постоянно переезжать с места на место и жить под чужими именами. Увы, такова жизнь, друг мой, такова жизнь…
Манчини грустно вздохнул и начал собирать вещи.
– И сколько же так будет продолжаться? – спросил юноша. – Неужели всегда?!
– Боюсь что так, – ответил Сальвадор. – В противном случае, мне нужно отречься от науки, которой я посвятил всю свою жизнь, но для меня это подобно смерти. Нет, уж лучше я буду скитаться и скромно трудиться во благо Человечества, всеми гонимый и порицаемый, чем соглашусь на это!
Нандор застыл, поражённый благородством учёного и про себя решил, что никогда не оставит его в беде и будет служить ему верой и правдой.
Они быстро собрали свои вещи, расплатились с трактирщиком и покинули таверну, взяв курс на столицу соседнего королевства, что лежало в нескольких днях пути.
– Вперёд, друг мой, – приговаривал Манчини, весело размахивая своим саквояжем. – Вскоре я покажу вам такие чудеса науки, что вы рот разинете от удивления!
– Мне бы просто выздороветь и всё, – робко бормотал Нандор.
– О, не беспокойтесь, юноша, – смеялся Манчини. – Я чувствую, что у нас всё сложится просто превосходно! Более чем превосходно!