Кстати, забыл представиться. Звать меня Смитом. Кличка пришла из школы. Фамилия моя Сметанов, отсюда все вытекающие. Прижилась она и стала именем. Кто такой Матвей, уже и не помню.
Рыки, скрежет когтей по металлу еще некоторое время настигали и нервировали, но скоро стихли. Далеко не тупая зверюга поняла,еда ускользнула, и не стала тратить больше на нас времени.
Коллектор тянулся прямой трубой, докуда хватало света фонарей, и оканчивался зловещим непроницаемым мраком. Грязь вперемешку с песком, досками, клоками травы скоро закончилась, и ноги ступили на бетонную твердь.
Дважды пришлось преодолевать обвалы. Кучи земли, проросшие травой, заполняли все пространство коллектора, оставляя небольшие лазы вверху. Серые пятна дневного света расползались по склизким стенам, высвечивали бледную, почти бесцветную траву, которая всеми силами старалась выжить и тянулась чахлыми побегами к свету.
Перебираясь через осыпь, с содроганием всматривался в светлые дыры в своде, обросшие лохмами сорняка. Среди сухих стеблей и листьев мне постоянно мерещилась зубастая морда. Как можно быстрее я переползал опасные промежутки и не считал трусоватую поспешность зазорной. Неторопливая развязность, словно усмешка над опасностью, с которой Кочан пролазил под провалами, меня нисколько не унижала. Я давно усвоил – страх мой ангел – хранитель, бояться не стыдно, бояться – значит остаться живым.
Знал сталкеров, которые потеряли его, а затем расставались и с жизнями. Я, наоборот, оберегал свой «стрем» и лелеял, никогда не ругал себя за так называемое малодушие и пропускал мимо ушей насмешки. Не стремился возводить авторитет на бесшабашной смелости и отваге. Делал свое дело, никому не мешал и не хотел, чтобы мешали мне. Конфликты, острые моменты сглаживал, в драки не ввязывался, легко сносил оскорбления и тычки. Остаться живым, наковырять побольше тугриков – вот моя цель.
Поврежденный участок, наконец, закончился, за ним пошел уцелевший ход. Темнота нервировала не так аномалиями, «Велес» работал исправно, как возможностью нарваться на мутантских тварей. Особенно я страшился кровососов. Невидимый, да еще в темноте, он превращался в дьявола.
Однажды мне пришлось видеть обескровленного сталкера. Картина, надо признать, омерзительная. Вытаращенные сумасшедшие глаза, синюшные бледные губы, синюшные ногти на скрюченных пальцах, серая кожа, побелевшие клоками волосы, разорванная, развороченная шея.
«Мочало» перегородило проход сплошной кисеей. Аккуратно раздвигая стволами аномальное растение, осторожно просочились бочком. На одном из поворотов я нашел «выверт» – дешевый артефакт. Кочан с некоторым раздумьем смотрел на меня, пока я убирал его в контейнер. Подумал, что находку отдам ему, только чуть позже, мало ли что, а пока тайник не нашли, он во мне нуждается в живом.
Мы выходили из коллектора, в проеме уже виднелись красные отсветы аварийного освещения, когда невидимая сила, словно пол накренился вправо, потянула меня. По телу прошелся мороз, руки покрылись гусиной кожей, волосы на затылке зашевелились. Стараясь сохранять самообладание, я остановился, посветил в сторону притжения.
«Комариная плешь» разляглась в вентиляционной шахте за решетчатым ограждением. Луч фонаря высветил распластанную на ржавой арматуре мумию тушкана, а дальше метрах в трех саму гравианомалию с россыпью мелких скелетов.
– Че встал? – пробурчал позади Кочан, – двигай давай, халелик.
– Там «комариная плешь», – ответил я, не поворачивая головы.
– Топай, топай.
Близость смерти, огладившей меня невидимой рукой, сделала путешествие по подвалам Агропрома не то чтобы опасным или рисковым, а смерти подобным.
Угрозу жизни ожидал теперь за каждым поворотом, в каждой трещине, на каждом шагу. Аномалия напомнила, что смерть в зоне научилась здорово маскироваться, схлопнешься и не заметишь, как такое случилось.
В сотый раз пожалел, что пошел с Кочаном. Чертов долг… насобирал бы за пару недель, и дело с концом. Сейчас же я не был уверен, что выберусь из гребаных подвалов живым. А мы еще даже не углубились.
Не мог я развернуться и уйти. Не мог. Спинным мозгом ощущал злой взгляд сталкера, которому человека укокошить, что пень пнуть. Ствол его автомата словно удлинился невероятным образом и тыкал меня в спину. Все же Кочана я боялся больше, чем зоны. Особенно это ощутил здесь, в темном заброшенном коллекторе, на глубине двух метров под землей, почти в могиле.
Остановился перед выходом из коллектора. Аварийный маяк вспыхивал и гас где-то в глубине помещения. Вместе с ним загорались красным цветом неровные стены, ржавые трубы, жгуты проводки, брошенные доски, обломки кирпича, железная опрокинутая бочка.
Рука, удерживающая детектор, вспотела. Я переложил «Велес» в правую, обтер ладонь о брючину.
– Чего встал?– послышалось сзади.
– Здесь как?
– Налево давай.
– Прикрой, если че, – просипел я и поперхнулся. Во рту все пересохло. Убрал детектор в карман, взял автомат обеими руками. Выглянул из-за стены – никого. Было тихо и недвижимо, лишь слева метрах в десяти под потолком мигала красная лампа. Вдалеке, где кончалась просторная комната и начинался коридор, горел тусклый желтый свет.
Притиснув приклад к плечу, крадучись шагнул в помещение. Сразу же окутало ватное подвальное тепло. Под подошвой заскрипели камушки. Сердце лупило, как паровой молот. Страшно было до жути. Я смотрел во все глаза, палец нервно елозил на спусковом крючке. Вдруг с запоздалым страхом вспомнил, что вроде не снял или снял автомат с предохранителя. Не меняя положения автомата, слегка повернул его вправо, так чтобы видеть флажок. Он стоял на автоматическом огне. Я выдохнул. Выдохнул и вместе с концентрацией потерял драгоценную секунду.
Что-то расплывчатое вынырнуло из полумрака и стремительно приблизилось. Стрелял в прозрачную фигуру с белыми дикими глазами уже в упор. Я был парализован страхом. Палец правой руки согнулся сам собой, словно механическая деталь, словно упал стопор и рычажок дернул за проволочку. Палец держал курок до последнего патрона. Ствол прыгал, уходил вверх, я видел это, но не мог распрямить фаланги.
Все происходило будто в зыбучем, ватном до тошноты сне. Словно я и не я вовсе, одновременно находился в чьем-то протезном теле и тут же наблюдал за ним со стороны.
Мощный удар в грудь сбил меня с ног, швырнул к стене. Оглушенный, я сползал по бетону, как кусок подтаявшего масла. Справа сквозь звон в ушах слышались грохот выстрелов и отборные матюки.
Избавившись от меня одним взмахом лапы, тварь переключилась на Кочана. Но прожженный сталкерюга мало чем отличался звериным от мутанта. Он наотрез отказывался быть не то чтобы легкой, а вообще добычей. Головорез отступал, экономно отстреливался, выпуская за раз по два-три патрона, и, надо думать, целил в голову.
Пока я стекал на пол, переворачивался на спину, нащупывал автомат, Кочан уже добивал проявившегося кровососа своим сайлент-хилом. Он кромсал его с толком, выверяя удары и прикладывая изрядную силу. Мутант лежал перед ним на полу в луже крови, вздрагивал под ударами, булькал кровью и вяло шевелил погаными щупальцами. Глядя на эти омерзительные отростки, мне в красках представилось, как они обвивают голову, смыкаются на затылке и мощно, без шанса вырваться притягивают к зубастой пасти. Шею в области яремной вены неприятно защекотало.
Обтирая ветошью окровавленный тесак, Кочан, словно рисуясь, вразвалочку подошел ко мне, остановился в полуметре, посмотрел сверху вниз таким взглядом, словно убойщик на бычка. Смотрел всего несколько секунд, но за это время у меня полжизни промелькнуло перед глазами. Его равнодушные холодные глаза вглядывались, оценивали меня, словно накидывали мысленные пунктиры, отмечая вырезку, лопатки, требуху, шейку, окорок. Я смотрел на него с пола и не смел сморгнуть.
– Чего разлегся, халелик? Собирай жопу в горсть и вперед на мины.
– Ты это…– выдохнул я, поднимаясь на слабых ногах, – кровосос мертв?
– Надеюсь. Можешь проверить, – Кочан ехидно усмехнулся. Понятное дело, он не считал меня за ровню и за сталкера вообще. Я был для него отмычкой, ходячим детектором, запасными боеприпасами, приманкой, а после этого взгляда, вполне может статься, и консервами.
Ситуацию с кровососом я отработал хуже некуда – ломили отбитые ребра, больно пульсировала ссадина на скуле, минус магазин. Часть долга я однозначно вернул. Только думается, за этот рейд я переплачу процентов эдак на двести. Сам подписался, ледокол мне в бухту.
Кстати, про бухту я у Мазура услышал. Позже расскажу и о нем. Сейчас еще малость о собственной персоне, чтобы имели представление о моем сталкерском опыте и уровне подготовки.
Мимо проплывали то кирпичные, то бетонные стены, коридоры, пустые и заставленные хламом помещения. Временами натыкались на запертые двери и решетки. Тогда Кочан матерился, включал ПДА и искал обходной путь. Он нервничал все сильнее. За спиной слышал его злой бубнеж:
– Чертов кровосос, надо было ему вывалиться на нашу голову. Теперь все долгор сбегутся на грохот. Быстрее надо уматывать.
То и дело подгонял меня:
– Смит, ты уснул, мать твою?
– Нет, – отвечал я.
– Тогда какого беса соплей тащишься? Поршнями шевели и не очкуй.
– Ага, не очкуй, здесь аномалий, как блох на Гиморе (Гимор – облезлый кот бармена), и мутанты к тому же.
– Ссыкло, – ядовито цедил Кочан, – на хрена мне такая отмычка? – уже тихо, словно сам себя спрашивал.
Я затылком ощущал его сомневающийся, взвешивающий взгляд, и поневоле шаг делался шире. С одной стороны, я понимал, ни в коем случае нельзя попадаться в руки долговцам, но и размягчаться в «студне» не резон. На подозрительных участках я притормаживал.
В конце концов Кочану надоело работать кучером. Он больно пнул меня в крестец, процедил: «Меньжа долбаная», – и обогнал широким махом. Задавливая стон и претерпевая раскалывающую надвое боль, прихрамывая, засеменил следом.
Кочан шел по подвалам, как по бродвею, за секунды оценивал ситуацию, соизмерялся с детектором и принимал решения. Чесал на классе. Я ему завидовал и не отставал.
Очередная запертая дверь заставляла возвращаться, и тогда обратный путь Кочан проделывал почти бегом. Он все сильнее нервничал. На меня не обращал внимания и был сосредоточен. Подозреваю, имелисьу него какие-то неоплаченные счета с долговцами.
Пробираясь по узкой вентиляционной шахте со склизкими стенками, поросшими бледными грибами, мы услышали впереди топот ног. Кочан подал сигнал. С минуту мы неподвижно пережидали, вслушиваясь в буханье берц по бетону где-то совсем близко.
Нас искали. Будь я на месте Кочана, плюнул бы на тайник, вернулся и попробовал удачу в другой раз. Но этот волчара крепко вцепился в добычу и выпускать не собирался. Подозреваю, не гопское тряхомудие под камешком припрятано. Рисковый парень этот Кочан, ходит по краю, не утянул бы и меня за собой.
Я всерьез подумывал, как бы случайно отстать. Черт с ним, сдамся долговцам, подниму лапки в гору, скукожу жалостливую рожу, припущу слезу в голос, скажу, мол, нипричем я, отмычкой шел, ничего не знаю, отпустите, дяденьки, больше не буду.
Жадность и спешка, в общем-то, Кочана и сгубили. Достаточно было одного неверного шага, чтобы он сгинул в небытие в буквальном смысле. Раздался треск, бетонный пол на самом деле оказался дощатым. Присыпанный отвалившейся штукатуркой, пылью и мусором, он ничем не отличался от плиты. С оглушительным треском Кочан полетел вниз.
Еще до того, как подступить к краю пролома, по характерному бормотанию снизу я понял, кто встречал Кочана с распростертыми обьятьями. Я вытянул шею, посмотрел вниз. В облаке пылевой взвеси множество человеческих фигур обступили сталкера и тянули к нему руки. Кочан и не думал стрелять. Автомат оставался за спиной, он махал тесаком направо-налево в лучших кавалерийских традициях. Трудно было разобрать кто есть кто, и лишь по энергичным движениям и метаниям понял, где сталкер.
Я поднял калаш и уже был готов спустить курок, когда сзади послышалось бормотание. Тихое, как бы между прочим и вовсе меня не касающееся. Я резко обернулся. По коридору в мою сторону тащился мертвый срочник. Сердце забилось в груди, словно запрыгало на углях. «Один зомбяк – не страшно», – успокоил я себя. Прижал автомат к плечу и спустил курок.
Медлительный, местами разложившийся мертвец в драной армейке плелся, подволакивая ногу, и был идеальной мишенью. Резкий громкий звук в тесном коридоре молотком ударил по ушам. Брызнули ошметки, голова с безгубым оскалом, ввалившимися глазами откинулась назад, ходячий мертвец повалился навзничь.
– Идиот! Не стреляй!!! – донесся из пролома бешеный крик Кочана.
«Господи, – подумал я, – этот хрен боится долговцев больше, чем зомбяков». На самом деле он боялся не долговцев. Из-за угла появился еще ходячий, а за ним еще двое и еще. Они шли на грохот выстрелов, вглядываясь в меня из глубины черепов с протухшими мозгами. «Да сколько же вас здесь?!» – простонал я и нажал на спусковой крючок. Первый зомби упал как подкошенный, второй дернулся, но остался на ногах. Мой взгляд скакал по мерзким рожам и ни на ком не мог остановиться, а из-за угла их все прибывало и прибывало.
С вытаращенными глазами я разрядил по толпе остаток магазина. Пули не причиняли нежити вреда, лишь едва замедляли и дергали. А потом мне выстрелили в ответ. Из-за спин я не видел, кто именно. Некоторые зомбяки задергались, а один с развороченным затылком упал вперед лицом. Грохнулся, как бревно, прямо и жестко.
Несколько пуль просвистело у меня над головой. Я побежал. Содрогаясь от мысли, что провалюсь и обрушусь на Кочана сверху, изо всех сил оттолкнулся и прыгнул через пролом. Доски затрещали под ногами, но выдержали. Я перелетел, не устоял, кувыркнулся. В шмотнике зазвякало, застучало барахло. Луч налобника метался загнанным зверьком по бетонным стенам.
Вскочил на ноги, обернулся. Зомбяки падали в пролом. «Кранты Кочану», – подумал я без сожаления. Из дыры в полу раздался захлебывающийся то ли вой, то ли крик. Множественное бормотание захлестнуло, потопило его.
Так я остался без напарника, без карт, без плана, с одним магазином к АК и двумя обоймами к ПМ.
Я удалялся по коридору прочь. Позади затихали бормотание и чавканье. Брел и задавался вопросом, что же было в том тайнике, раз за него матерый сталкерюга жизнью рискнул. Подумал, неплохо бы потом найти среди останков Кочана ПДА. На ценной карте наверняка нашлась бы отметка с тайником.
«Чертова зона», – думал я, плутая по длинным запутанным коридорам. Без погонщика я двигался осторожно и старался пройти сомнительные участки наверняка. Дотошно сверяясь с детектором и не жалея гаек, обкидывал аномалии. Если терзали сомнения, возвращался и пробовал другую дорожку. Я не рисковый, как Кочан, я другой породы. В картишки – да, могу блефануть, но по жизни наверняк.
Вот и Кочан слился, а какой сталкер был. Теперь ему не завидую и никаких угрызений насчет причастности к его смерти не испытываю. Что поделать, я такой, какой есть, – люблю жизнь и не бросаю ей вызовы, а тем более зоне. Она, тварь такая, сожрет, не подавится.
В одиночку проплутал в подвалах Агропрома шесть часов кряду, а если плюсануть те, что с покойничком, все восемь. Вымотался вдрызг. А натерпелся… Чего только стоило гнездилище тушканов. С пронзительным визгом они повалили из щели, как черти из табакерки. Кожистые, костлявые, с большими ушами, они бросались, словно одержимые. Спасло высокое голенище. Пнул первого, а от остальных драпал, пока не налетел на высокий короб вентиляции и не вскарабкался на него.